Глава 4, с неожиданно скакнувшим градусом пафоса

[daisyo]

Название: Перезагрузка
Автор: ДайСё
Бета: самобеттинг
Жанр: приключения, элементы юмора
Персонажи: пока что неизвестный персонаж
Рейтинг: PG
Размещение: только с предоставлением ссылки на куда утырили
Предупреждение: суровый ООС и АУ.

спойлер!

Таймтревел. Канон выкурен через вукипедию. Обоснуй сдох еще в Столетнюю Тьму, стух, восстал призраком, был похоронен в гробнице на Коррибане и упокоен амнезийным Реваном три раза подряд. По местности бродят табуны роялей с красивыми оленьими глазами, наигрывая имперский марш. Получается мелодично: они же все-таки рояли. На кнопке "сделать хорошо" лежит выразительный кирпич.
Дискламер: Звездные Войны принадлежат Лукасу! А мы просто хотим, чтобы всем было хорошо.
Комментарий: дорогие участники вот этого обсуждения, успевшие прочитать непотертые комментарии! Всё, личность главгероя палить уже можно))

Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.

Глава 4.

Глава 4.
К тому времени, как человек добрался до поселения, темнота на горизонте уже начала наливаться яркой синевой. Близился рассвет.
«Вот, значит, сколько здесь длится ночь», - человек устало потер рукой лоб, слезая со спидера. Долгая поездка сильно вымотала его, снова болела левая рука, которой приходилось двигать рычаги наравне с правой. Начинала кружиться голова.
Впрочем, у него были причины и радоваться. Город! Сразу несколько вспышек-воспоминаний. Он бывал здесь, он бродил по этим улицам, он знает эти места. Правда, он помнил их днем, но это ничего, все равно рассвет уже скоро. А пока надо отдохнуть. Он хаттски устал и отвратительно себя чувствует, ему нужно забиться в какую-нибудь щель и отлежаться…
«Спидер. Я зачем-то слез на землю. Не привык ездить дальше? Нет, не то. Тело у меня сейчас умное, куда умнее головы. Наверняка есть причина, которой я пока не помню. Можно ли в городе ездить на спидере? А хатт его знает… А, нет. Понял. Это же учебная машина, она наверняка должна быть как-то помечена. Значит, ее быстро найдут, а вместе с ней – и меня. Это противоречит моим целям. Нужно от спидера избавиться… как?»
Усталый разум отказывался предоставлять варианты. Человек, вздохнув, оперся о капот спидера. Тут же полыхнуло еще одним воспоминанием: другой разумный стоит так же, облокотившись о машину.
«Ага! – обрывок памяти мгновенно отправился куда-то в глубины сознания. – Думаем, думаем. Зачем он так стоит? Устал и отдыхает? Нет, поза не та. Ждет кого-то? Нет, взгляд не такой. Не знает, куда идти? Нет, слишком спокоен для того, кто заблудился… Помню! Он ее сторожит. В некоторых городах спидеры нельзя оставлять без присмотра, потому что их угоняют. Забирают для увеселительной прогулки без намерения возвращать. Очень полезный обычай. Значит, эту машину можно просто бросить здесь, и ее угонят. Хорошо».
Человек, пошатываясь, побрел по улице. Пустота в голове уже не гудела так требовательно, на дне ее улеглись тонким слоем осколки воспоминаний. В центре пульсировало «я – темный», к которому примыкало «я – воин». Остальные обрывки колыхались вокруг. Из этих сцен, картинок, голосов еще не выстроить полноценную личность, но они уже дают основу. Опору. Впрочем, сейчас это не самое для него срочное. А вот безопасное место, чтобы отлежаться…
«Вот эта щель между домами?.. Нет, простреливается из окон, при желании снимут с трех точек на выбор. Подвал? Может быть обитаем, имеет выход в условно враждебную зону, а путь отступления только один. О! Вот эта дырка за мусоркой вполне подойдет. Два пути отхода, меня не видно, а сильные запахи отбросов маскируют запах тела и крови. Так, что мы имеем? Я откуда-то знаю, как выбирать безопасные места для сна, вижу пути отхода и простреливаемые зоны. У меня есть опыт побегов от светлых? Выясним… Одно ясно точно: спать надо не на дурацких белых кроватях, просматриваемых со всех сторон, а в нормальных местах. Вроде этого».
Человек забился за мусорный бак, закутавшись в рваный музейный плащ и поглубже надвинув капюшон. Левую руку он устроил на коленях так, чтобы она не сползла никуда во сне и не причинила лишней боли.
«Подвязать для надежности? – мелькнула в стремительно туманящемся сознании мысль. – Нет. Это значит показать всем, что я ранен, а мне такая особая примета… не нужна…»

Когда он проснулся, снова было светло. Наверное, он просидел здесь очень долго, потому что боль в руке уже почти утихла, да и голова совсем перестала кружиться. Зато хотелось есть и пить, а тело трясло в легком ознобе.
«Жар из-за воспаления? Нет, тогда грудь или руку дергало бы. Да! Я помню, как это должно было быть. Я уже это испытывал. Хм, не слишком обнадеживающий факт, однако. Но сейчас я, похоже, просто замерз. Что неудивительно, если учесть, в какое тряпье я замотался».
При дневном свете плащ Дарта Ревана оказался еще более драным. Складывалось впечатление, что его прежнего владельца пытались расчленить так, чтобы хватило на все музеи мира. По черной – сейчас он это видел четко – ткани шли неровные пыльные разводы. Кое-где прощупывались неотстиравшиеся пятна засохшей крови. Видимо, особо дырявый экспонат не доверили дроидам, опасаясь, что он вернется в виде отдельных тряпок, и полоскали вручную, но не слишком старательно.
Человек задумчиво перебирал лохмотья ткани, оставшиеся от левого рукава.
«Эта одежда слишком приметна. Мне нужна новая. Повторяем промежуточную задачу номер два… так, нет. Начнем сначала. Побег удался. Дальше меня будут искать, это следует принять как неизбежный факт. Моя цель – не дать себя обнаружить и… да, увеличить расстояние между собой и преследователями. Оптимально – бежать с планеты. Раз здесь есть город, может быть и космопорт. Промежуточные задачи? Первая – замаскироваться под местных, то есть раздобыть новую одежду. Каким способом? Здесь стоят отдельные дома, вряд ли где-то найдется общая прачечная… или, на худой конец, музей. Забираться в жилое здание – опасно, незнакомая территория. Что еще? Спидер… я оставил спидер, чтобы его угнали. Интересно, если оставить одежду, ее тоже угонят? В любом случае, пока я сюда шел, не видел лежащих просто так штанов…»
Человек усмехнулся, подцепив пальцами один особо интересной формы лоскут.
«Но ведь можно взять разумного, раздеть его, забрать одежду, а ее владельца оставить! Тогда угонят его. Или не угонят? Словом, одежду можно взять у того, кто ее носит. Отлично. Путь решения первой задачи определен. Вторая – раздобыть еду, хотя бы самый минимум. Я, наверное, смогу долго не есть, но это замедлит мое выздоровление. Предположительно, продукты можно будет достать теми же методами, что и одежду. Третья – выяснить наличие космопорта. Решается шатанием по городу. Четвертая – раздобыть корабль или место на нем. В упор не помню, как это делается. Попробуем вызвать нужные воспоминания видом космопорта. Цель поставлена, задачи определены. Работаем».
Удовлетворенно кивнув, он прислушался. Звучали шаги, моторы спидеров (далеко) и каких-то неизвестных ему аппаратов (еще дальше), голоса. Человек осторожно выглянул из-за бака. Место оказалось еще удачнее, чем ему казалось вчера: если изогнуться не совсем удобным способом, отсюда была видна улица. Неширокая, загибающаяся под тупым углом куда-то влево, зажатая между длинным зданием без окон (склад?) и несколькими жилыми домами. Неплохо. Теперь надо ждать, пока сюда подойдет разумный и согласится отдать ему свою одежду. При этом разумный должен быть один, не в лучшей физической форме и желать приблизиться достаточно, чтобы его можно было оглушить первым же ударом. Странно, но человек был почему-то уверен, что это в его силах.
«Вроде ведь не помню ни хатта, левая рука работает плохо… ладно хоть в груди уже почти не колет и голова кружиться перестала. А все равно такая самоуверенность, что хоть стой, хоть падай!»
Ждать пришлось долго. Проходили по улице редко и в основном парами или тройками. Человек успел впасть в зябкое состояние полудремы, когда одинокие шаги заставили его встрепенуться. По утоптанной земле шел, слегка пошатываясь, какой-то потрепанный гуманоид. Его неуверенная походка на доли секунды всколыхнула в человеке сочувствие. Может быть, он тоже потерял память и пытается вспомнить хоть что-нибудь? Собрат по несчастью?
«Ничего, - подумал человек. – Я затащу его в это укрытие, оно удобное и безопасное. Он очнется, посидит немного, дождется следующего одинокого прохожего и возьмет одежду уже у него. Так что максимум вреда, который я ему причиню, - это некоторое время пребывания за мусоркой. А тут не так уж и плохо».
Как выяснилось, он зря усомнился в своем теле. Еще на середине мысли оно встало, плавным движением перетекло из-за бака на улицу и коротко ударило разумного по затылку, привычно сдержав силу.
«Вот как я, оказывается, умею! – удивленно думал человек, утаскивая оглушенную жертву в убежище. – Да! Я это делал раньше! Это называется «взять языка». Хм. А почему именно языка? Я коллекционировал языки? Значит, стоит отрезать его и сейчас. Впрочем, нет. Вряд ли этот индивид является кем-то уникальным, следовательно, его язык, скорее всего, представляет собой сомнительную коллекционную ценность. Обойдемся одеждой».
Сноровисто обобрав разумного, человек снял с себя грязное тряпье и переоделся. Разумеется, особенной чистотой или удобством его трофей похвастаться не мог. Тем не менее, он обладал двумя очень нужными качествами. Во-первых, он был теплым. А во-вторых, ничем не выделялся среди одежд иных обитателей города. Потертый комбинезон, чем-то заляпанный на правой штанине, куртка, стоптанные сапоги. Обувь оказалась велика, и человек не стал снимать обмотки. Свою больничную хламиду он порвал на несколько частей, чтобы стало непонятно, чем это было при жизни, и заботливо подложил жертве под голову. Плащ…
Человек задумался. Рваный черный плащ со следами крови – это не то, в чем легко сойти за своего в любом городе. Тем не менее, отчего-то не хотелось оставлять его здесь. Ткань, кое-где прорезанная, кое-где прожженная, льнула к пальцам, обвивала их лоскутами.
«Возьму с собой, - решил он. – Мало ли? У него, в отличие от куртки, есть капюшон, а мне может понадобиться прятать лицо. Я же не знаю, как у меня с особыми приметами. Может, шрам на полрожи или глаза неестественного цвета».
Первое предположение он тут же проверил, тщательно ощупав лицо.
«Выразительных шрамов нет. Глаза… о них я знаю только то, что они есть. Значит, оставим до выяснения».
Он скатал плащ поплотнее и сунул за пазуху, вылезая из-за мусорного бака. Побрел, пошатываясь, по улице. Кажется, где-то над невысокими крышами города начало розоветь небо. Близился закат.
«Задача номер два – поесть. Я помню, так ощущается голод. Пищу тоже можно забрать у кого-нибудь из разумных».
Здесь человеку повезло меньше. На улицах города изредка попадались прохожие, но никто из них не нес в руках продукты. Может быть, в карманах… так, а у него самого в карманах что? Еды нет. Печально. Есть карточка. Да! Он помнит!
«Это называется «кредитка». Этим можно платить за то, чтобы мне дали разные вещи… стоп. Нет. Нельзя. Платежи легко отследить, а я сейчас в бегах, не стоит давать погоне лишний след».
Человек с сожалением вернул кредитку обратно в карман. Нужно было идти дальше. С неба опускался закат, ноги привычно несли его по утоптанной земле улиц. Некоторые из поворотов приносили сладостные картины воспоминаний. Города. Не этот, другие, больше и… не такие, чем-то отличающиеся. Огромный мегаполис, касающийся небес шпилями. Лабиринт стен и окон. Искусственный остров посреди бескрайнего океана. Пыльные лачуги, трущиеся друг о друга стенами …
«Я видел много городов. Я путешествовал и, наверное, любил это. По крайней мере, сейчас мне нравится то, что я вспоминаю».
От размышлений его отвлек резкий квакающий звук откуда-то справа. Мгновенно повернув голову, человек увидел в быстро сгущающейся темноте небольшое существо, сидящее возле столба.
«Гизка, - всплыло в памяти слово. – Я их раньше видел… интересно, оно съедобно? Опасным не выглядит. Да! Они часто заводятся на космических кораблях! Вместе с фелинксами и другими мелкими животными. Значит, велика вероятность, что неподалеку есть космопорт!»
Гизка задумчиво квакнула. Вести человека в космопорт она явно не собиралась.
«Ладно».
Он пожал плечами и резко выбросил вперед правую руку. Пальцы мгновенно сомкнулись на шее существа, хрустнули кости.
«Я почти уверен, что это съедобно».
Человек с сомнением оглядел тушку. Пахло как-то… не очень приятно. Даже и голод вроде как сразу же куда-то делся.
«В лазарете меня кормили другим. Ладно. Я спрячу это про запас. Когда вспомню, как из такой пищи делать более съедобную, или начну слабеть от голода, воспользуюсь».
Почему-то способы изменения состояния продуктов в памяти не всплывали. Даже картины городов закончились. Человек кружил по уже темным и безлюдным улицам, по несколько раз проходя одни и те же повороты. Стоило поискать космопорт, раз с едой толком не получается, но идти далеко в темноте могло быть опасным. Нет… не опасным. Просто это сделает его заметным.
Человек остановился посреди улицы. Показалось, или последние несколько шагов принесли какие-то странные ощущения? Словно бы что-то изменилось то ли в окружающем мире, то ли в нем самом. Он осторожно пошел дальше, медленно ступая по пыльной дороге. Да, определенно… что-то меняется. Очень слабо, почти незаметно, но это тоже новая информация, которой он раньше не имел! А если назад?
Три шага в обратном направлении дали тот же результат. Изменения продолжали происходить: едва ощутимые, если бы не почти полная потеря памяти и катастрофический недостаток информации о себе и мире, он бы и не смог отследить их. Но они были. И существовали, кажется, независимо от движения: шел ли он вперед, назад, вбок или оставался на месте, чувство чего-то незнакомого не исчезало.
«Нужно обдумать. Нужно выяснить. Это непонятно».
Человек нырнул в ближайшую щель между домами, которую счел условно безопасной. Ощущения не исчезали. Их приходилось нашаривать, нащупывать где-то глубоко внутри себя, отлавливать почти насильно. Но они были! И были совершенно ему незнакомы.
«Со времени своего первого пробуждения я не чувствовал ничего подобного. Впрочем, я и то, что у меня рука болит и грудь, понял только на второй день. Надо разобраться. Если эти изменения не зависят от вектора перемещения, может быть, они происходят внутри моего тела?»
Он прислушался к себе.
«Боль? Нет, не она. Голод? Нет, с ним я тоже уже знаком. Жар? Дурнота? Не то, всё не то…»
Ощущение не воспринималось неприятным, это он понял почти сразу. Напротив, оно было каким-то правильным, естественным. Человек цеплялся за него, вытаскивал наружу, выволакивал откуда-то из глубин тела, чтобы рассмотреть его и прочувствовать всей своей сутью. Почему-то это казалось важным.
«Есть! Я помню! Что-то подобное уже было, когда врач клал руку мне на лоб и что-то делал с моими ранами! Я ощущал это, только извне и болезненно, а сейчас – внутри и правильно!»
Да! Это была не боль, не то жгучее и шевелящееся, которое ему вдавливали в грудь и руку, это были скорее касания. Словно бы что-то ощупывало его тело, нет, промывало, нет, развевало, окутывало, хатт, он не мог подобрать слов, чтобы это описать! Но непонятному ощущению как будто что-то мешало, не давало прикоснуться по-настоящему. До него дотрагивались – или он дотрагивался? – сквозь грубую, плотную ткань, заскорузлую, пропитанную какой-то пакостью, ее надо было снять, сбросить, порвать, и немедленно!
Человек стиснул сплетенные пальцы, закрыл глаза. По всему телу, по кровеносным сосудам жгло болью, мышцы дергало, скручивало, но ткань поддавалась его судорожным усилиям. Вспышкой ударило по сознанию: он уже делал, делал так раньше, только тогда не было этой преграды, он просто не знал, что ему есть куда тянуться, есть до чего дотронуться! Но теперь-то он знает, а значит, никакая поганая тряпка ему помехой не станет!
Вены в последний раз ошпарило болью, но так обозлившая его преграда наконец порвалась, раскрываясь. Что-то плеснуло одновременно вокруг него и в самую его суть, промывая насквозь. Человек облегченно выдохнул и открыл глаза.
Мир стал ярче. Это было первым, что он понял. Ярче, четче, объемнее. Он видел сквозь наступившую ночь, хотя и не так отчетливо, как днем. Он ощущал засыпающую вокруг жизнь. Он воспринимал пространство словно бы десятью дополнительными органами чувств, и это было правильно.
«Я был болен, - медленно подумал человек, блаженно улыбаясь ночи. – Я был болен, а теперь выздоровел. Вот это было со мной всегда, просто какое-то время я был его лишен… Интересно, моим светлым попечителям следует сказать спасибо или наоборот? Все-таки они меня лечили… но от этого ли?»
Память пробуждалась, почти каждую секунду выдавая новые короткие сцены. Видимо, слияние с недостающей частью него стало очень мощным катализатором, давшим в разы больше информации, чем весь внешний мир до этого. Человек усмехнулся и поднял правую руку. Небольшой камешек, лежащий на обочине, покатился по пыльной улице.
«Я помню. Можно передвинуть. Можно ударить. Можно убить. Можно… ха! Можно заставить человека отдать мне свою еду! Какая полезная штука. Интересно, а что это вообще такое?»
Воспоминания снова прекратились. Человек помнил, как пользоваться непонятным… чем-то, но и только.
«Нет! Я еще не закончил! – он с силой сжал ладонями голову, опять заныла левая рука. – Думай, вспоминай, я же понял уже, что умел это раньше! Я должен знать, как оно называется, я же чувствую… да! Это чувствуют!»
Последнее слово вызвало-таки новую, почти болезненную вспышку: немолодой краснокожий тви’лек, очень высокий – или это он маленький? – сидит напротив, положив руки ему на плечи. «Почувствуй Силу…»
«Да! – в сознание легло новое, краеугольное воспоминание-знание «я – владеющий Силой», переплелось с понятиями «темный» и «воин». Он смутно ощущал, что вместе они дают нечто большее, но еще не понимал, что. – Это – Сила. Она – часть меня. Я могу ей управлять. Я…»
Мысль не была закончена: в памяти снова провернулась сцена с тви’леком. «Почувствуй Силу». Почувствуй Силу… кто?
«Он тогда произнес мое имя!»
Человек стиснул пальцами виски. Ну почему, почему воспоминание оборвалось так резко! Имя – это важно, это необходимо, он должен его отыскать!
Конец сцены бился где-то глубоко внутри, за преградой, уже не тканью, сколь бы прочной она не была – за стеной, каменной и твердой. Он видел, как приоткрылись губы тви’лека, чтобы произнести имя – его имя! Но дальше что-то загораживало, не давало заглянуть за стену. Он ударил раз, другой – стена не поддавалась, еще раз – все равно не пройти, но он упертый, он пробьет, чего бы это ему не стоило, он сможет, должен!
Проворачивался в памяти разговор, глядели ему в лоб фиолетовые глаза тви’лека, шевелили листьями кусты где-то за широкими плечами. По стене пошла первая трещина, он ударил еще раз, сильнее, уцепился за смыкающиеся края, раздирая прореху. Любую преграду можно прорвать! Сыплется крошка, каждый кусок щебня жжет болью, больно, больно, но стена уже поддалась, она рвется, как и не из камня сложенная, человек комкает ее в ладонях, в кровь обдирая пальцы, и встречает глаза тви’лека своим взглядом: «Отдай мне мое имя!»
Откуда-то с неба словно бы упала невидимая молния, ударившая ему в лоб. Человек застонал, запрокидывая голову. Воспоминание рывком рванулось вперед, темно-красные губы шевельнулись снова, произнося: «Почувствуй Силу… Реван».
Стена рухнула.