ЗФБ-2019, Натуральное хозяйство

[daisyo]

Название: Натуральное хозяйство
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Автор: ДайСё
Размер: мини, 2177 слов
Пейринг/Персонажи: Вэй Ин (Вэй Усянь, Старейшина Илина), Цзян Чэн (Цзян Ваньинь, Саньду Шэншоу), Лань Юань (Лань Сычжуй), упоминается Цзинь Гуаншань
Категория: джен
Жанр: юмор, бытовая зарисовка
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Нет, ты мне скажи, Вэй Усянь: нахрена тебе дохлая птица?
Примечание/Предупреждения: неподобающее обращение с мертвыми животными. AU: Цзян Чэн бывает на Луаньцзан чаще, чем в каноне.

Заглянуть в пещеру Старейшины Илина

Коршун был крупный. Вэй Усянь закинул его за спину, привязав за лапы к длинной палке, и обвисшие темно-бурые крылья при каждом шаге хлопали по пояснице. Пару раз он запинался о камень, и желтый загнутый клюв злорадно тюкал куда-то в область позвоночника.

- Нет, ты мне скажи: нахрена тебе дохлая птица? – Цзян Чэн переступил через безобидную на первый взгляд трещину. Тропу, по которой можно без лишнего риска подняться на Луаньцзан, Вэй Усянь показал ему давно. И как следует идти, чтобы оставаться под защитой талисманов и не привлечь злобных духов, – тоже.

- Ну ты и спросил, - весело фыркнул Вэй Усянь и перекинул палку с правого плеча на левое. – Как думаешь, зачем ужасающему Старейшине Илина волочь в свое логово труп?

- Зачем-зачем, для злодейских экспериментов, - Цзян Чэн обогнул острый выступ скалы. – Только ты ведь обычно людские тела добываешь. Или, на худой конец, уже поднявшуюся нечисть уводишь.

- Цзян Чэн, ты отстал от жизни, - наставительно произнес Вэй Усянь и перепрыгнул через тонкую серую нить, натянутую поперек тропы. – Война, если ты не заметил, давно закончилась. В армиях мертвецов больше нет нужды.

Чей-то далекий тоскливый рык с готовностью подтвердил его слова.

- А это, - Цзян Чэн выразительно повернул голову на звук, - что?

- А это тут еще до меня бродило, - не смутился Вэй Усянь. – Было ничье, стало мое. Или ты намекаешь, что с братьями надо делиться? Так я не против. Хочешь, скомандую построение, и выберешь себе отряд?

- Да пошел ты! Можно подумать, без тебя от них есть хоть какой-то прок.

Вэй Усянь беспечно пожал плечами.

- Дело твое. О, почти пришли. Пообедаешь с нами?

Хотелось согласиться: завтракал он еще до рассвета, а Вэй Усяня с коршуном за спиной встретил ближе к полудню. Но есть то, что приготовили Вэни… Пусть Цзян Чэн и понимал, что ни один из жителей Луаньцзан даже не подумает отравить его, взращенная войной подозрительность так просто не отступала.

- В следующий раз. Лучше объясни толком, на кой хрен тебе сдалась эта щипаная курица.

- Коршун! – возмутился Вэй Усянь. – Замечательный когтистый коршун! От курицы мне бы и впрямь никакого проку не было. О, привет, А-Юань!

- Братик Сянь! – разулыбался вэньский мальчишка. – И дядя!

Своим самообладанием Цзян Чэн мог гордиться: его просто слегка перекосило.

- Вэй Усянь, объясни этой мелочи, что меня так звать не надо.

- Тебе еще повезло: Лань Чжаня он в папы записал, - ухмыльнулся тот. – Если ты и вправду хочешь смотреть, как я мучаю добычу, пошли в пещеру. Там у меня особое место для страшных запретных ритуалов.

- Позер, - пробормотал Цзян Чэн и зашагал следом.

В пещере было темно и тихо. Зайдя внутрь, Вэй Усянь провел пальцами по стене, и под сводами загорелось несколько мертвенно-зеленых огней.

- Почему не обычные осветительные амулеты? – Цзян Чэн передернул плечами. Сейчас, когда холодное пламя разогнало мрак, стало видно: у самого входа были вычерчены кровью несколько незнакомых символов. Похоже, именно их только что напитал силой Вэй Усянь.

- Для пущей жути, конечно! – мгновенно ответил тот. – Я же зловещий Старейшина Илина! Нам вон туда, смотри головой не стукнись.

- Братик Сянь, я тоже хочу!

Цзян Чэн вздрогнул и обернулся. Мелкий Вэнь стоял в проеме и умильно хлопал глазами.

- Мучить птичку? – уточнил Вэй Усянь. – Да не вопрос. Только, чур, когти на память не отколупывать!

- Не буду.

Коршуна Вэй Усянь положил на низкий столик прямо под зелеными огнями. Повернул на спину и начал привычно выщипывать мелкие перышки из-под левого крыла.

- Тебе пух нужен? – не выдержал Цзян Чэн через полчаса. – Так гусиный лучше. С этого ты много не надерешь.

Вэй Усянь с мученическим вздохом поднял голову.

- Цзян Чэн, ты когда-нибудь пробовал писать иероглифы на птичьих перьях? Так я тебе сразу скажу: коряво получается. А потом эта летучая зараза крылом шевельнет – и весь труд насмарку. Я просто готовлю себе место для работы.

Договорив, он достал из рукава тонкий нож и начал наносить на оголившуюся кожу ломаные штрихи. Потом, наскоро опалив лезвие в мертвом пламени, надрезал себе запястье и мазнул кистью по выступившим каплям крови.

Похожую картину Цзян Чэн уже видел. На войне, во время Низвержения Солнца. Именно так его брат создавал мертвецов, способных выполнять простые действия самостоятельно, без приказов кукловода. В юньмэнском отряде было несколько подобных, они рыскали на марше по обеим сторонам от колонны заклинателей и искали воду. В Цишане, где источники попадались нечасто, эта разведка изрядно облегчала выбор мест для привалов.

Тогда у брата все руки от запястий до локтей пестрели мелкими порезами. Цзян Чэн ругался и говорил, что тот обязательно подцепит какую-нибудь заразу от гнилой крови своих мертвяков, а Вэй Усянь ржал и утверждал, что его мальчики чистые, а тряпок для перевязки хватает.

- Сейчас-то тебе самостоятельный мертвец зачем? – Цзян Чэн встряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Да еще и крылатый?

- Догадайся, - Вэй Усянь обвел красным последний иероглиф на птичьей коже.

- Слушай, я не собираюсь учиться приемам Темного пути. Просто хочу знать, что ты задумал. В последний раз, когда ты ставил опыты в Пристани Лотоса, северное крыло пришлось отстраивать, а кто откопает тебя из-под завала здесь, случись что? А?

- Вэнь Нин, конечно, - пожал плечами Вэй Усянь. – К слову, умение думать головой полезно не только темным заклинателям, но если ты упорно не хочешь искать ответ сам…

- Эта птичка чтобы кушать, - объяснил малолетний Вэнь. Все время, пока Вэй Усянь возился с ножом и кистью, он сидел и играл нащипанным пухом, а теперь решил вмешаться. – У братика Сяня таких много.

На воображение Цзян Чэн никогда не жаловался. Вот и сейчас образ Вэй Усяня, упоенно вгрызающегося в бьющую крыльями мертвую птицу, разом встал у него перед глазами.

- Так его, - одобрил брат, ухмыляясь. – А то ишь, кривится тут!

- Поднимать-то тогда зачем? Чтоб в глотке дергалась веселее? – Цзян Чэн не без труда выровнял дыхание. Нет, ему во время Низвержения Солнца тоже приходилось жрать самую разную дрянь, но нежить? Пусть даже и сделанную не из людей?

Вэй Усянь отложил кисть и посмотрел на него до странности серьезно.

- Цзян Чэн, - тихо произнес он. – Как быстро растет редис?

- На плодородных почвах и при соблюдении всех ритуалов можно снимать два урожая в год, - озадаченно ответил Цзян Чэн. – Но при чем тут…

Он замолк, не договорив. На плодородных почвах. Идиот. Какой же он идиот.

- На Луаньцзан нет хорошей земли, - подтвердил Вэй Усянь. – Здесь вообще с этим плохо. Наша редиска, того и гляди, переродится во что-то очень лютое, но даже тогда ее можно будет дергать не раньше чем через пару месяцев. А у меня пятьдесят два человека под рукой, если не считать Вэнь Нина. И есть они каждый день хотят.

Вэньский мальчишка потянулся к оставленной без присмотра кисти и начал сосредоточенно выводить на столе замысловатые закорючки.

- Я продаю амулеты в городе, гоняю нежить, если она лютует. Илин готов платить своему Старейшине за то, чтобы в округе было спокойно, но здесь и так тихие места, ночной охотой даже наш маленький клан не прокормить, - Вэй Усянь внезапно широко улыбнулся и закончил, потрепав по голове дохлого коршуна: - Поэтому я и поднимаю птиц.

- Хищных птиц? – Цзян Чэн, кажется, начал понимать.

- Ну да. Задаю нужную последовательность действий, делаю привязку мертвеца к выбранному кукловоду – у нас это Третий Дядюшка – и забываю о том, где брать мясо. Главное, запретить улетать чересчур далеко, а то первые мои образцы так и исчезли где-то в районе Гусу: крольчатины, видать, захотели. И, конечно, приказать, чтобы не охотились на дичь крупнее той же куропатки.

- Боишься, что тебе притащат чужую свинью? – брякнул Цзян Чэн.

Вэй Усянь беспечно ухмыльнулся.

- Да нет. Ребенка.

Он взял коршуна за шею и, поднеся его почти к самым губам, начал что-то тихо нашептывать. Слов Цзян Чэн не мог разобрать: голос тонул в птичьих перьях, вяз в редком пуху.

- Братик Сянь! – вмешался бросивший кисть мальчишка. – Я тоже хочу!

- А? – Вэй Усянь повернулся к нему. – Что именно?

- Птичку! – гордо заявил тот. – Поднять!

От его уверенного голоса вся нахлынувшая на Цзян Чэна неловкая серьезность растаяла, как случайный весенний снег.

- А сумеешь? – с деланой строгостью спросил брат.

- Да! – юный Вэнь убежденно кивнул. – Я же столько раз видел, как ты это делаешь!

- Ну давай, - ухмыльнулся Вэй Усянь и, достав из-за пояса флейту, небрежно кинул ее мальчишке.

- Ты что творишь… - Цзян Чэн задохнулся, не договорив. Он помнил, как в одной из битв Низвержения Солнца умелый боец из Вэней подобрался к командиру армии мертвецов достаточно близко, чтобы ударить мечом. Вэй Усянь отмахнулся флейтой, и противник перехватил ее свободной рукой: удержать единственное оружие, заколоть неспособного защититься. Цзян Чэн сражался тогда в двух шагах от брата и прекрасно видел, как с криком рухнул на колени самоуверенный Вэнь, как уронил клинок, зажав правой ладонью окутанную черным дымом левую. Вэй Усянь даже не стал его добивать: перешагнул через вздрагивающее от боли тело и пошел дальше, лишь плотнее сомкнув вокруг себя кольцо из мертвецов.

Сейчас Чэньцин упала на колени к мальчишке в драном солнечном ханьфу, и тот радостно сцапал ее обеими руками.

То, что он невольно дернулся к ребенку, Цзян Чэн понял только, когда тишину пещеры вспорол мерзкий визжащий свист. Воспитанник его брата присосался ртом к флейте и, зажмурившись для лучшего вдохновения, самозабвенно в нее дул.

Наверное, лица Цзян Чэн не удержал, да и не стремился, если честно. Впрочем, Вэй Усянь от такого звука тоже вздрогнул и втянул голову в плечи. Ну да, у него ведь отличный слух.

- Не встает, - озабоченно сказал мелкий Вэнь и потыкал в коршуна концом флейты. – Братик Сянь! Почему?

- Ленивая, наверное, птичка попалась, - предположил Вэй Усянь. – Давай-ка я попробую.

- Так нечестно, - буркнул мальчишка. – У тебя-то точно встанет, а я сам хотел!

Цзян Чэн украдкой перевел дух: и от того, что прекратился омерзительный визг, и от того, что дурной и непоправимо вэньский, но все-таки живой ребенок не свалился в судорогах, едва коснувшись черного бамбука.

Конечно, Вэй Усянь играл куда лучше своего воспитанника. Его музыка, переливчатая и звенящая смутной тревогой, текла по пещере давно знакомыми нотами. Но – Цзян Чэн перевел взгляд на многострадального коршуна – результата тоже не достигла.

- Хм, вот ведь упрямая птица, - с отчетливо наигранным беспокойством произнес Вэй Усянь. – Никак не хочет подниматься! Цзян Чэн, может, у тебя выйдет?

- Чего?!

- Того, - Вэй Усянь с улыбкой протянул ему флейту.

В душе у Цзян Чэна боролись два противоречивых, но невероятно сильных желания: врезать как следует своему придурочному брату и расхохотаться.

- Дядя, вы не бойтесь, - утешил его вэньский недокормыш. – Чэнь-Чэнь добрая, она не будет кусаться.

Сдавленного икания он все-таки сдержать не смог. Чэнь-Чэнь, гуй побери.

- Вэй Усянь!

- Ой, вот только давай без угроз, - взмахнул руками тот. – Не хочешь, не надо. Я же просто предложил!

Отдышавшись, Цзян Чэн ругнулся вполголоса и выдернул из рук брата его проклятую флейту. Ничего не случилось. Пальцы не свело судорогой, не обожгло леденящими струями темной энергии. Только бамбук под ладонями оставался на ощупь прохладным и каким-то недовольным – точнее он не смог бы объяснить то, что почувствовал.

- Я все равно нихрена не смыслю в темном заклинательстве, - предупредил Цзян Чэн.

- Ну и что? – возразил Вэй Усянь. – А вдруг у тебя великий талант?

Как он вообще позволил себя уговорить? Цзян Чэн закатил глаза и поднес чужую флейту к губам. Дицзы он владел, вместе же учились в детстве. Правда, тренировался в последний раз еще перед войной, да и извлекать трели вроде тех, от которых Вэни в испуге замертво падали, не получалось никогда…

Единственная пришедшая на ум мелодия зазвенела быстро и задорно. Под такую они не раз развлекались в Юньмэне: Вэй Усянь играл, а Цзян Чэн и другие ребята запевали хором непристойные куплеты. Судя по тому, как заулыбался брат, он тоже помнил.

- Ух ты! – восторженно вскрикнул вэньский мальчишка.

Мертвый коршун поднялся на лапы и лихо отплясывал на столике, похабно виляя задом.

Сначала Цзян Чэн едва не разжал руки от неожиданности: он же не вкладывал ци в музыку! Потом увидел, как ухмыляющийся Вэй Усянь еле заметно шевелит пальцами, и очередной куплет закончился тем самым звуком, который получается, если от души фыркнуть во флейту.

Коршун развел крылья в стороны и поклонился, после чего замер в ожидании.

- Братик Сянь, - задумчиво спросил любознательный Вэнь. – А почему птичка попой крутила?

Вэй Усянь многозначительно поднял палец.

- А потому что эта птичка глубоко в душе – Цзинь Гуаншань. Он точно так же перед дамами хвост распускает!

Цзян Чэн страдальчески прикрыл глаза и сунул брату флейту.

- Вэй Усянь, ты придурок. Еще пион ему на клюве вырежи.

- Замечательная идея, - тут же согласился тот. – Цзян Чэн, а давай я тебе тоже птичку подниму? И приказы нужные отдам. Будешь долгими печальными вечерами играть ей неприличные песенки и вспоминать меня!

- Зачем мне ручной Гуаншань? – Цзян Чэн потряс головой. – Если я захочу помаяться какой-нибудь херней, то приду к тебе!

- Правильно, вдвоем веселее, - сверкнул улыбкой Вэй Усянь.

- Придурок, - ласково повторил Цзян Чэн. – Руку перевяжи. И не вздумай отправлять свою курицу в Ланьлин! Там такой шутки не оценят.

- Это коршун! Замечательный цзиньский коршун!

Скептически посмотрев на веселящегося брата, Цзян Чэн покачал головой и поднялся на ноги.

- Эй, ты что, не останешься на обед?

Он бросил на Вэй Усяня тяжелый взгляд. Нет, кажется, тот действительно предлагал всерьез. После всего, что говорил пару минут назад о редисе и мертвых птицах, которые добывают мясо для его маленького клана.

Нужно будет отправить несколько надежных людей на Луаньцзан. Пусть принесут Вэй Усяню риса и нормальных овощей.

- Ты отлично знаешь, что я не стану есть с твоими Вэнями. Да и они меня боятся, причем за дело.

- Тогда как-нибудь встретимся в Илине, угощу тебя, - Вэй Усянь махнул рукой на прощанье. – И не сходи с тропы! Знаю я, как ты топаешь, все сигналки мне порушишь!

На единственной дороге к вершине Луаньцзан главную угрозу представляла отнюдь не паутина серых нитей между написанными кровью талисманами. Это Цзян Чэн выучил уже давно.

- Я осторожно, - фыркнул он и под недовольный вскрик мертвого коршуна зашагал к выходу.