ЗФБ-2020, Вспоминать и выжидать

[daisyo]

Название: Вспоминать и выжидать
Задание: Оружие
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Автор: ДайСё
Бета: WTF MXTX and Triple Cultivation 2020
Размер: мини (1475 слов)
Пейринг/Персонажи: Лань Юань (Лань Сычжуй, Вэнь Юань), Вэнь Жохань, упоминаются Лань Цзинъи, Вэнь Цин и Вэнь Нин (Вэнь Цюнлинь, Призрачный генерал)
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G - PG-13
Краткое содержание: некоторые стрелы пускают во врага сразу же, некоторые - откладывают до следующего боя. А-Юаню своего сражения ждать еще долго.
Примечание/Предупреждения: смерти персонажей за кадром. Если имя Сычжуй ( 思追 ) может читаться как "вспоминать и тосковать", то имя Сыцзи ( 思机 ) - "вспоминать и выжидать".
Альтернативный обоснуй и ассоциация автора: кобальтовая бомба, "длинная рука СССР" - оружие, срабатывающее даже после смерти.
Для голосования: #. WTF MXTX and Triple Cultivation 2020 - "Вспоминать и выжидать"

проводить закат и ждать рассвета

— Сычжуй, а правда, что Ханьгуан-цзюнь — твой отец? — спрашивает Лань Цзинъи. Глаза у него горят любопытством, а ресницы беспокойно подрагивают.

В Облачных Глубинах запрещено лгать, а еще Лань Сычжуй не хочет портить репутацию дорогого человека: он уже знает, что внебрачные дети — это плохо и недостойно. Он отвечает правду.

— Ханьгуан-цзюнь мне как отец. Он воспитывает меня и учит, и я очень люблю его. Но у меня были и настоящие родители.

— Они умерли на войне, да? — догадывается Лань Цзинъи и тут же смущается. — О, прости. Я не должен был спрашивать.

— Не огорчайся, — улыбается Лань Сычжуй. — Ты не сказал ничего дурного, а я и так их почти не помню.

В Облачных Глубинах запрещено лгать, но Лань Сычжуй лжет. Он все помнит.

***

Он помнит, как было больно, очень больно в голове и чуть-чуть — над бровями, а под спиной шершавилось что-то жесткое и неудобное. Он заплакал, и ему в рот положили горький шарик и помогли проглотить, а лоб намазали чем-то липким. Тогда боль стала уходить, а жесткое сменилось мягким и теплым: его взяли на руки.

— Вот видишь, А-Юань выжил, — сказал кто-то сверху. Он не знал, кто это был, потому что зажмурился от боли и не хотел открывать глаза. Только слышал, что голос ласковый и какой-то хрупкий, будто осенний листик. — Ты зря сомневалась.

— Этот ритуал не зря применяют так редко, — ответил второй голос: кажется, женский. — Очень уж велика нагрузка на сознание. Взрослые заклинатели выдерживают в одном случае из четырех.

— Но А-Юань еще совсем малыш, а дети, познавая мир, и так вынуждены запоминать многое, — возразил первый, а большая теплая ладонь погладила по голове. Тогда он — А-Юань? — открыл глаза: было уже почти не больно, а увидеть, кто говорит, хотелось.

На него смотрел тот, кто держал его на руках. Красивый, очень красивый — и, как А-Юань понял уже через несколько лет, совсем молодой. У человека были длинные черные волосы, темно-красные глаза и блестящая подвеска на лбу; А-Юань потянулся ее схватить, а юноша прижал его крепко-крепко и расхохотался так весело и отчаянно, что от этого смеха снова захотелось плакать.

— Глава Вэнь, вы делаете ему больно, — заметила женщина. Она была высокая и с очень прямой спиной, а в волосах носила красную заколку.

— Я уже сделал ему гораздо больнее, Вэнь Цин, — юноша перестал смеяться и теперь просто улыбался уголками рта. — Но ты ведь простишь меня, А-Юань? Не затаишь обиды?

Тогда он не умел говорить и только пискнул что-то в ответ, а его снова погладили по голове и начали осторожно укачивать. Стало уютно, и А-Юань поймал ладошкой тонкий палец.

Голова не болела вовсе, держали его аккуратно, и А-Юаню стало уже совсем хорошо. Тогда впереди открылась дверь, и мимо поплыл коридор с золотыми украшениями и бело-красными флагами. А-Юань захотел потрогать один такой, и юноша поднес его к стене.

— Это твой герб, — сказал он, пока А-Юань водил пальцем по цветным завиткам. — Солнце. Наше солнце.

Рисунок был красивый и яркий, а еще А-Юаню никто не мешал его рассматривать: юноша продолжил путь, лишь когда он сам отвернулся от флага. Иногда им навстречу шли люди, но редко-редко, и все останавливались и глубоко кланялись. А в одной комнате с расписными ширмами их встретили несколько женщин, и лицо самой красивой А-Юань смутно помнил.

— Это твоя мать, — произнес юноша и дал ему дотянуться до чисто-белых одежд и черных волос. — Ее зовут Вэнь Жуй.

— Глава Вэнь, — женщина наклонила голову. По щекам у нее текли прозрачные капли; А-Юань поймал одну такую кончиком пальца и сунул в рот. Стало солоно и невкусно.

— Ты помнишь, что должна делать? — спросил юноша. Голос у него теперь был совсем другим: не мягким и ласковым, а холодным и жестким.

— Да, глава Вэнь, — женщина кивнула и подошла к маленькой кроватке у стены. Оттуда она достала шевелящийся сверток, и А-Юань посмотрел на него с удивлением: он в первый раз видел другого ребенка.

— Не забудь как следует горевать о своем сыне, — велел юноша и вышел из комнаты.

А-Юань беспокойно завозился у него на руках: стало грустно и как-то неправильно.

— А твоего отца я не смогу тебе показать, — вновь заговорил юноша и стиснул пальцы слишком сильно, даже чуть-чуть больно. — Его убил глава Не, Не Минцзюэ. Отрубил голову, а тело разметал по полю боя. Отомсти ему, А-Юань, когда вырастешь.

Таких слов он еще не умел понимать и потому просто пискнул в ответ. По голове еще раз прошлась большая ладонь, она чуть-чуть дрожала и была теплая, почти горячая.

Яркие стены с картинами и флагами скользили мимо. Между двумя колоннами он увидел открытое окно, оттуда дул ветер и пахло чем-то горьким. Юноша чуть-чуть сдвинул пальцы, и на воздух перед ним лег меч с белой кисточкой на рукояти. А-Юань попытался вывернуться, чтобы рассмотреть поближе, но его бережно прижали к груди. А потом по лицу повеяло ветром: они взлетели.

За окном было небо, темно-серое и мрачное. Они поднимались на мече все выше и выше, и внизу А-Юань видел много-много домов между скал и дымящихся черных гор, видел огни в окнах и огромную крепость, тянущуюся к облакам.

— Это твой город, — произнес юноша, и голос у него снова сделался хрупким и чересчур звонким. — Безночный Город. Запомни его хорошо, А-Юань, потому что скоро его не станет. Хотя о чем это я? Ты и так ничего не сможешь забыть.

Он рассмеялся и закачал А-Юаня на руках. Под жесткой тканью у него на груди что-то быстро-быстро колотилось, а воздух пах горько и грустно. А-Юань сморщился было, чтобы заплакать, но передумал и вместо этого потянулся к такой заманчивой золотистой подвеске. Юноша прерывисто выдохнул и поднял его повыше.

Подвеска оказалась гладкая и немного прохладная. А-Юань погладил ее, потом сунул в рот.

— Твой отец тоже ловил ее, когда был маленьким, — сказал юноша, и его неровное дыхание защекотало шею. — И твой дядя.

А-Юань выплюнул подвеску и схватил прядь черных волос. Юноша улыбнулся и осторожно разжал ему пальцы, после чего повернулся к крепости.

— Здесь живет твой клан, А-Юань, — проговорил он. — Клан Вэнь. Ты дитя клана Вэнь, помни это.

Белые с красным одежды колыхались на ветру и хлопали друг о друга, и А-Юаню казалось, что его несет большая птица.

— А там, — теперь голос звучал резко и как-то зло, — там твои враги.

В той стороне, куда юноша развернул А-Юаня, был горный перевал, и на серых скалах пестрело широкое невнятное пятно. Иногда над ним взлетали отдельные точки: белые, желтые, лиловые и еще какого-то сложного цвета. Оттуда тянуло той горечью, что пропитала воздух.

— Цинхэ Не и его глава Не Минцзюэ, убийца твоего отца, — юноша говорил ровно, а руками прижимал к себе А-Юаня так, словно боялся уронить. — Ланьлин Цзинь и его глава Цзинь Гуаншань, предатель и перебежчик. Гусу Лань и его глава Лань Сичэнь, не ценящий милосердия. Юньмэн Цзян.

Тут в его словах прозвучало что-то, чему А-Юань не знал названия.

— Юньмэн Цзян и темный заклинатель Вэй Усянь, убийца твоего дяди, предводитель армии мертвецов.

На перевале шевелилось буровато-серое. Ветер трепал длинные волосы, уводил их раз за разом из-под пальцев А-Юаня.

— Через день-другой они будут в Безночном Городе, — юноша погладил его по щеке, чуть-чуть задел кожу острыми ногтями, но не больно. — Тогда клан Вэнь, скорее всего, исчезнет. Запомни нас, А-Юань, Вэнь Сыцзи. Запомни, какими мы были. Выживи и отомсти нашим убийцам, когда придет время, а после возроди клан. Ты мой внук, ты дитя солнечной крови. Ты справишься.

А-Юань не понимал, почему его стали звать другим именем и откуда в красивом голосе столько боли. Ему просто снова захотелось плакать, и он уткнулся лицом в горячую ладонь и тихонько всхлипнул.

Ветер постепенно унялся: они спустились с неба и теперь опять шли по коридорам с флагами на стенах. Уже знакомая женщина с гордо развернутыми плечами встретила их на пороге, и юноша передал А-Юаня ей.

— Сохрани моего внука, Вэнь Цин, не позволь никому о нем узнать. Его имя — Вэнь Сыцзи.

Женщина тоже держала аккуратно и бережно, но А-Юань все равно недовольно хныкнул. Юноша быстро провел ладонью по его голове и резко опустил руку.

— Вы не отправитесь с нами, дядюшка? — еще один человек в комнате, тоньше и мягче лицом, посмотрел жалобно.

— Как я оставлю свой клан, Вэнь Нин? — блестящая подвеска слегка качнулась. — К тому же еще не все потеряно. У нас найдутся и защитники, и клинки, да и я пока кое-чего стою в сражении. Вам недолго предстоит скрываться. Через десяток дней я подам весть, и вы вернетесь в Знойный дворец.

Что-то в его голосе показалось А-Юаню странным, но о том, что люди иногда лгут, он узнал нескоро.

***

Лань Сычжуй все помнит, ведь он больше не умеет забывать. Он помнит — но понимает далеко не все. Дедушка, имя которого — Вэнь Жохань — он выучил лишь с чужих рассказов, велел отомстить убийцам клана и семьи. Но Не Минцзюэ, отрубивший голову отцу, мертв: сгорел в искажении ци. Но Цзинь Гуаншань, предатель и перебежчик, мертв: поддался собственной невоздержанности. Но Вэй Усянь, темный заклинатель, принял под свою руку остатки их клана и дрался за них яростно, пока не погиб сам. А Лань Сичэнь — брат Ханьгуан-цзюня.

Как мстить мертвецам? Как мстить тому, кто из врага стал защитником? Как это вообще — мстить?

Впрочем, он пока слишком юн, чтобы понимать. Дедушка говорил — отомсти, когда придет время. Вероятно, оно еще не пришло.

Лань Сычжуй — Вэнь Сыцзи — мягко улыбается другу и прикрывает глаза, уходя в медитацию. Уходя в ожидание.