Осторожно! Режим "сделать хорошо" активирован!
Да-да, это наше 
Ужас, правда?
Название: Библиотека
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: мини (2853 слова)
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн (Цзян Ваньинь, Саньду Шэншоу), Лань Хуань (Лань Сичэнь, Цзэу-цзюнь), упоминается Вэй Ин (Вэй Усянь, Старейшина Илина)
Категория: джен
Рейтинг: G
Краткое содержание: Лань Сичэнь унес с собой часть библиотеки Облачных Глубин. Цзян Чэн помогает ее спрятать - и не только.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: возможен ООС. Out of Character, Missing scene. Авторские хэдканоны. Часть 1 цикла "Запретное". Текст может содержать следы дарк!Лань Сичэня.
подвергнуться искушению вместе с Цзян ЧэномЦзыдянь уводило вбок. Он все так же рассекал воздух, одевался фиолетовыми искрами, с готовностью вспарывал хоть железо, хоть камень — но ощущаться стал иначе. Чуть менее послушным. Будто взял чужой тренировочный меч: вроде из того же дерева вырезан, и весом не тяжелее твоего — а в руках совсем по-другому лежит. Или просто не было привычки? Цзян Чэн ведь и раньше не назвал бы себя мастером кнута. Да, матушка обучала этому оружию обоих своих детей и Вэй Усяня, но он с самого начала считал, что Цзыдянь достанется сестре: ее клинок куда слабее Саньду, а совсем без защиты оставаться нельзя. Не случись войны, зачарованное кольцо наверняка обняло бы палец Цзян Яньли. Не случись войны.
Очередной взмах вместо уложенного на серый валун камешка сбил лист с ветки, и Цзян Чэн раздраженно выдохнул сквозь зубы. Не в привычке тут было дело. Цзыдянь начал отзываться на движения неуклюже и с заминкой как раз тогда, когда он вернулся с безымянной горы в Илине. От Баошань-саньжэнь.
Как именно бессмертная целительница вернула ему ядро, Цзян Чэн не знал. Оно просто снова горело внутри — и ощущалось теперь по-другому. Вместо ровного, с детства знакомого тепла — яркий трепещущий огонь. Вместо широкой низинной реки — горный водопад. Ядро пульсировало неровно, гнало ци по меридианам то сильнее, то слабее, а талисманы часто срабатывали не так, как он ожидал. Однажды обычный осветительный полыхнул не хуже огненного и обжег руку. В другой раз парный талисман рассыпался в пальцах, стоило подать в него ци.
Цзян Чэн очень, очень старался не думать дурного о Баошань-саньжэнь, но все-таки она могла и предупредить о подобных последствиях. Он был бы благодарен ничуть не меньше, но хоть знал бы, чего ожидать.
Родовое оружие Мэйшань Юй чувствовало не столько ци хозяина, сколько душу, и потому Цзыдянь повиновался — и то стал неуловимо менее послушным руке. Цзян Чэн старался не думать, узнает ли его Саньду.
В любом случае, приноровиться — или заново приучить кнут к себе — было вполне возможно, и Цзян Чэн час за часом полосовал воздух ударами. Прыжок, взмах по кругу, в левой руке зажечь талисман — а, гуй побери, опять слишком ярко! — приземлиться, тычок рукоятью…
Очередное движение увело Цзыдянь в сторону и едва не захлестнуло на вынырнувшей из кустов фигуре в белом. Лань Сичэнь стремительно пригнулся, и кнут просвистел у него над плечом.
— Прошу прощения, — буркнул Цзян Чэн. Рядом с новым главой Лань он слишком часто чувствовал себя громоздким и неуклюжим. Возвращенная сила пела в крови, рвалась наружу, и порой Цзян Чэну казалось, что бессмертная от щедрот плеснула ему в ядро и своей ци, а как он будет приспосабливаться, не подумала.
— Все в порядке, — улыбнулся Лань Сичэнь. — Не стыдно пошатнуться, когда едва оправился от тяжелых ран. Я рад, что вы постепенно восстанавливаете форму.
От его слов Цзян Чэн вспыхнул не хуже того самого талисмана. Вот не намекал бы, а? Он и так до конца жизни не забудет их первую с начала войны встречу. Когда воодушевленно ввязываешься в бой с пятеркой Вэней, стремясь проверить вновь обретенные силы, и ухитряешься так же воодушевленно обездвижить себя собственной печатью, это запоминается надолго. Не окажись рядом Лань Сичэня, он бы погиб на удивление глупо.
— Вы утверждали, что в лагере это делать безопасно, — Цзян Чэн свернул Цзыдянь в кольцо и сцепил руки за спиной. — И что здесь нет лишних глаз. Конечно, я пользуюсь возможностью.
С его точки зрения, лишних глаз было более чем достаточно. Лань Сичэнь, возвращаясь из своих многодневных вылазок, каждый раз приводил с собой хотя бы несколько человек. Бегущие от вэньских отрядов бродячие заклинатели, мелкие кланы, наполовину уничтоженные войной, одиночки и отщепенцы… Лань Сичэню верили. За Лань Сичэнем шли даже те, кто обнажал клинок при виде одежд любого из великих орденов.
Когда они шли через Юньпин, Цзян Чэн тоже пробовал собирать верных людей. Четыре десятка выживших адептов в лиловом охотно откликнулись на зов — а потом отряд пять дней удирал от повисших на хвосте Вэней и только в Суйчжоу смог отвязаться от погони. После этого случая Лань Сичэнь мягко, но непреклонно посоветовал ему пока не искать сторонников — и Цзян Чэн не мог не согласиться. Тем более, навыки и вправду стоило восстановить.
— Да, в пределах лагеря талисманы действуют, — кивнул Лань Сичэнь.
— Орден Гусу Лань изобрел талисманы от шпионов? — Цзян Чэн подался вперед, но ответом ему была чуть сконфуженная улыбка.
— Боюсь, я неверно высказался. От беспокойных духов. Наш клан давно владеет этой техникой.
Цзян Чэн резко наклонил голову.
— Еще лучше.
До войны они редко задумывались, насколько их мир полон духов. Да, заклинатели общались с ними, помогали отправиться на перерождение, злобных и мстительных уничтожали — но лишь в тех случаях, когда в этом была нужда. Потом сгорели Облачные Глубины, а за ними и Пристань Лотоса, люди двух кланов ушли в бега — и вдруг оказалось, что изгнаннику не остаться в одиночестве даже посреди густого леса. Что любопытные духи, невидимые без особых талисманов, охотно слетятся на такой яркий источник ци, как отряд заклинателей. А потом не смогут солгать, когда у них потребуют ответа: Лани — своим знаменитым Расспросом, Цзяны — одной из версий Сопереживания, Вэни… Что применяли в таких случаях Вэни, Цзян Чэн не знал. Наверняка что-нибудь живописное и патетичное, как всегда в проклятом клане. Но было бы глупо надеяться, что великий орден вообще не владеет этим искусством.
— Талисманы вокруг лагеря делают его неинтересным для беспокойных духов, — Лань Сичэнь повел рукой туда, где на вбитых в землю жердях покачивались бумажные лоскуты. — А духи мыслят не так, как люди. Если то или иное место кажется им ничем не примечательным, они туда не полетят.
В его улыбке проскользнула едва заметная горечь.
— Увы, под этой защитой мы невидимы не только для врагов, но и для друзей.
Цзян Чэн промолчал. Он знал еще одного такого невидимку, гули озерные его залюби, а потом в рыбацкие сети подбрось. Мог бы уже и подать весть о себе. Давно пора. Это же Вэй Усянь, он из любой переделки выкрутится, он из Водорожденного Омута выплывет с рыбиной в зубах! Он не может просто так пропасть, наверняка прячется зачем-то — тоже людей собирает? Этот соберет, пожалуй…
— В Облачных Глубинах порой говорят «никаких новостей — лучшая новость», — мягко произнес Лань Сичэнь, и Цзян Чэн невольно поморщился. Он что, так громко думает? Надо следить за собой. Какой же из него глава клана, если от первого попавшегося заклинателя мыслей спрятать не может?
Ладно, не от первого попавшегося. От одного из Нефритов Гусу Лань.
— Он, — Цзян Чэн запнулся, — не знает скрывающих талисманов. Вы же помните этого лентяя! Ему бы вечно за фазанами по кустам гоняться да лотосы воровать, а учиться то лень, то скучно.
Сейчас он был несправедлив к Вэй Усяню и сам это признавал. Потому что непоседливый нрав не помешал тому стать первым среди учеников Юньмэна, потому что именно в талисманах ему не было равных — и потому что прятаться от духов не умел и сам Цзян Чэн. Отец обещал научить, когда начнется сезон дождей. Уже не научит.
Если бы Вэй Усянь был здесь, не пришлось бы таиться за ланьской защитой. Он в пару часов разобрался бы, как та работает, и соорудил бы цзянскую версию: проще, действеннее и чтобы еще лягушек приманивала. Для смеху.
— Я уверен, он восполнит пробел в своих знаниях, когда вернется в Юньмэн, — Лань Сичэнь говорил так, будто не сомневался: Цзяны отвоюют Пристань Лотоса, а Вэй Усянь доберется до дома. Цзян Чэн был благодарен ему за это.
— Тут придется не в Юньмэн, а в Цишань идти, — буркнул он вслух. — Вэни наверняка вывезли нашу библиотеку. Или сожгли, как в Облачных Глубинах.
О последних словах Цзян Чэн пожалел почти сразу: они все же были ужасно нетактичными. Однако Лань Сичэнь только чуть улыбнулся.
— Если ее сожгли именно «как в Облачных Глубинах», это большая удача.
Сначала Цзян Чэн не понял. Потом — едва удержался, чтобы не уставиться на Лань Сичэня самым неподобающим образом.
— Погодите. Вы говорили, что сберегли остатки библиотеки, унесли в бездонных рукавах, — он осекся на середине фразы. Ну да. Бездонных. Помнится, Вэй Усянь как-то раз на спор упихал в один такой четыре лодки рыбы и одну — лотосов.
То-то Лань Сичэнь при всей стремительности его движений старается поменьше шевелить руками. С таким грузом вес наверняка не скрадывается до конца.
— Это и в самом деле остатки, — вздохнул Лань Сичэнь. — Облачные Глубины собирали знания веками, и все накопленное не успеешь снять с полок и положить в рукава за считанные часы. Да и Вэни, обнаружь они пустую библиотеку, без труда догадались бы об обмане. Однако самые ценные книги мне удалось спасти.
Он повел рукой, и белая ткань тяжело колыхнулась вслед за движением.
— Вы носите их на все свои вылазки? — нахмурился Цзян Чэн. — А если вас поймают?
Хотя если Лань Сичэня схватят, потеря книг будет самой меньшей из неприятностей.
— Их некуда переложить, а размещать ящиками и мешками в лагере невозможно, слишком большой объем, — Лань Сичэнь огорченно покачал головой. — Да, без груза мне будет проще, но что если нам всем понадобится срочно сворачиваться и уходить? Тогда частью библиотеки придется пожертвовать, а этого я допустить не могу. Многое здесь уже не восстановить по памяти.
— А если перегрузить книги в цянькунь? — предложил Цзян Чэн. Он догадывался, что все не так просто: не могла настолько заурядная мысль не прийти в голову бывшему наследнику, а теперь и главе великого ордена. Наверное, дело в особенностях пространственных искажений, ведь в бездонных рукавах и мешочках цянькунь они различаются…
К его немалому удивлению, Лань Сичэнь отчетливо, до порозовевших ушей смутился.
— Я не умею делать мешочки цянькунь. А готовых нет.
Вот это было неожиданно. Цзян Чэн не припоминал случаев, когда выяснялось, что Лань Сичэнь чего-то не умеет, не знает или не может. Ему удавалось все: находить тайные пути в незнакомых местах, увлекать за собой людей, обеспечивать немаленький отряд пищей и одеждой… Цзян Чэн смотрел на него и отчаянно старался не завидовать. А теперь — такой поворот.
— Я справляюсь, не стоит беспокойства, — Лань Сичэнь ободряюще улыбнулся. — Все равно среди заклинателей в нашем лагере нет обученного артефактора, а искать на захваченных землях человека, умеющего работать с пространственными искажениями, очень рискованно…
— Не надо искать, — оборвал его Цзян Чэн. — Я умею. Нужна ткань, лучше светлая, шелковый шнур и тушь с кистью. Сделаю за полдня.
Кажется, Лань Сичэнь удивился сейчас не слабее, чем он сам только что. Ну да, он же не жил в одной комнате с Вэй Усянем. Тот соорудил бы цянькунь из тряпки для пыли и конопляной веревки, причем за час-другой. И, конечно, при этом болтал бы обо всем, что делает, и подначивал попробовать тоже.
Отец говорил, у Вэй Усяня редкий талант к искусству артефактора. Что он создаст для Пристани Лотоса десятки немыслимых вещей, когда вырастет — особенно если станет чуть-чуть усидчивее. Вэй Усянь мог быть усидчивым, кто бы там что ни думал. Просто не хотел.
— Я благодарен главе Цзян, — Лань Сичэнь сомкнул руки в поклоне. — Материалы найдутся.
Он смотрел так серьезно, что Цзян Чэн запоздало сообразил: кажется, в ближайшие дни ему светит сидеть и зачаровывать мешочки цянькунь на целый отряд. Гули озерные его покусай, это было опрометчиво. Но приятно все-таки оказаться незаменимым — и хоть в чем-то более умелым и опытным, чем Лань Сичэнь.
***
Которая это была книга, Цзян Чэн не смог бы сказать. Рукава ланьских одежд оказались воистину бездонными: он давно потерял счет разным свиткам, рукописям, сшитым листам бумаги и деревянным пластинкам, а Лань Сичэнь все доставал и доставал что-нибудь новое. Некоторых названий Цзян Чэн не знал, о некоторых — слышал только от наставников. В основном — как о давно утерянных или существующих лишь в виде списков с более древнего оригинала.
Сначала он думал, что Лань Сичэню стоило бы перепаковывать свой груз самому: клановые тайны есть клановые тайны. После, оценив величину бедствия, понял: в одиночку тот маялся бы несколько суток без перерыва на сон. И так первый цянькунь уже лежал в стороне с туго завязанной горловиной, а второй наполнился почти на треть. Все же до мастерства ланьских артефакторов Цзян Чэну было еще далеко, и вместить спасенную библиотеку в один мешочек не вышло.
Книга упала на пол командирского шатра, когда Лань Сичэнь доставал что-то громоздкое, состоящее из переплетенных шнуром дощечек. Она раскрылась на середине, и Цзян Чэн, потянувшись поднять, разглядел ровные строчки записанной мелодии.
— Спасибо, — Лань Сичэнь благодарно кивнул. — Я был преступно неосторожен.
— Такие ценные записи? — с точки зрения Цзян Чэна, книга больше походила на рабочую тетрадь: тонкая, в непримечательной обложке, только что пометок на полях нет.
— Здесь очень сильные мелодии, — Лань Сичэнь бережно разгладил примятые падением страницы. — Они могли бы стать ключом к победе в этой войне, но применять такое оружие слишком рискованно.
Восстановленное чужими руками ядро ярко полыхнуло внутри. Цзян Чэн сам не понял, когда успел вскочить и шагнуть к Лань Сичэню почти вплотную.
— У тебя есть записи, способные уничтожить Вэней, а ты пихаешь их в цянькунь, чтоб лежали в дальнем углу?!
От такого напора Лань Сичэнь отшатнулся, не без труда сохранив лицо спокойным.
— Это запретные мелодии, и их неспроста укрыли в самой глубине библиотеки. Некоторые из них способны убить или искалечить даже заклинателя из бессмертных. Глава Цзян, вы можете быть уверены, что, взяв в руки столь могущественное оружие, сумеете вовремя опустить его и не причинить зла больше, чем ваш враг? Сам я о себе такого не скажу.
— Да разве есть большее зло… — Цзян Чэн усилием воли оборвал себя на середине фразы. Глубоко вдохнул, выдохнул и отступил назад. — Приношу свои извинения главе Лань. Я забылся.
Лань Сичэнь слегка наклонил голову.
— Все в порядке. Я не обижен, — он осторожно провел ладонью по невзрачной обложке и добавил: — Порой меня снедают те же мысли, что и вас. Но я знаю: если сделаю первый шаг, уже не смогу остановиться.
Книга отправилась в цянькунь. Цзян Чэн проводил ее взглядом и прикусил губу. Лань Сичэнь прав, разумеется, прав. Во всех орденах есть техники, которые стоит знать, но не применять. Скажем, те же Алые воды Цзянов, способные направить вспять кровь в жилах. Отец говорил, эта атака обойдет даже высшие клановые щиты, но и с заклинателя возьмет свою плату. А впрочем, до платы ли сейчас? Умей Цзян Чэн такое — Вэнь Чао долго не прожил бы, и плевать на последствия.
Знать, но не применять. Держать меч в ножнах и не вынимать его, даже когда вокруг уже сомкнулось кольцо врагов.
Нет, так нельзя, просто нельзя. Не на этой войне. Запретные техники ведь запретны потому, что убивают людей, верно? А заклинатели существуют, чтобы сражаться с нечистью, не между собой. Но это уже происходит. Кланы уже режут друг друга. Разве важно, погибнет твой враг от удара талисманом из запрещенных, выпада мечом или броска камня? К тому же мелодии Ланей наверняка праведные, в Облачных Глубинах не стали бы держать книги по темному заклинательству. Там, скорее всего, записано что-то вроде ланьских смертельных струн: техника, которую не применить, не убивая.
Да зачем он вообще об этом думает? Лань Сичэнь все равно не станет использовать то, что у него в клане считается запретным, Лани здесь весьма щепетильны… Цзян Чэн сжал пальцы на свитке, который перегружал в цянькунь. Он помогает Лань Сичэню уже шестой час. За все время тот ни разу не говорил ни об одной из книг. А об этой — сказал.
«Порой меня снедают те же мысли, что и вас, — совсем недавно произнесенные слова отдались в ушах Цзян Чэна едва слышным эхом. — Но я знаю: если сделаю первый шаг, уже не смогу остановиться».
А он, выходит, сможет — так считает Лань Сичэнь? Цзян Чэн усмехнулся: приятно, гули озерные его дери! — и подавил вздох. Какая разница? Даже если он пойдет на кражу клановых знаний, применить их все равно не сумеет: не владеет музыкальным заклинательством. Это Вэй Усянь постоянно насвистывает какие-то мотивчики, мелодии придумывает, отец ему даже предлагал учиться играть на гуцине, но тот выбрал простонародную дицзы: маленькая, мол, удобная и из любой бамбуковой хворостины делается… Цзян Чэн стиснул зубы. Вэй Усянь. Когда Вэй Усянь вернется… да, он в ланьских мелодиях разобраться сумеет. Этот в чем угодно разберется, пусть и взорвет в процессе половину тренировочного поля.
Он бездумно брал в руки книги и свитки, складывал пальцы в печать, раз за разом открывая и вновь закрывая цянькунь. В голове было мутно и тягостно, ядро тревожно подрагивало, непривычно чутко отзываясь на волнение. Вызнавать секретные приемы других кланов нельзя. Вкрапления чужой техники размывают твою собственную. А уж если кто-то узнает, что новый глава Цзян позволяет себе выведывать тайны союзников…
Но ведь Лань Сичэнь сам показал книгу. Пожелай он и вправду сохранить ее содержание в секрете, поступил бы так же, как с десятками прочих записей: молча положил бы в цянькунь и не стал бы ничего объяснять. Лань Сичэнь этого не сделал. Он прямо сказал, что мелодии помогут победить в войне и что сам он, увы, не рискнет их применить. Разве это не разрешение?
А заполучить мелодии несложно. Открывать мешочки цянькунь умеет любой заклинатель — и уж тем более артефактор, их соорудивший. Книга невелика, Цзян Чэн сможет переписать ее за одну ночь и подсунуть обратно Лань Сичэню. А потом вернется Вэй Усянь и переложит музыку на свою обожаемую дицзы. И Вэням придет конец.
— Благодарю главу Цзян, — от негромкого голоса Цзян Чэн вздрогнул всем телом. А, точно. Записи закончились. Двух мешочков цянькунь, как оказалось, хватило.
— Если найдете больше ткани, я могу сделать еще, — из прошлого белого лоскута, отлично принимающего в себя ци, но не особенно широкого, вышла только пара мешочков, занятых теперь ланьской библиотекой. И лучше бы ему думать о новых для отряда, а не о том, как бы залезть в один из старых и вытащить сборник запретных мелодий. Все равно он явно понял Лань Сичэня неверно, тот ни за что не допустил бы чужака до клановых тайн, даже ради победы в войне…
Завязав шелковый шнур на горловине, Лань Сичэнь поднялся с колен и спрятал оба мешочка за пазуху.
— Я буду признателен главе Цзян за любую помощь, — улыбнулся он.
Цзян Чэн резко выдохнул сквозь сжатые зубы и, выйдя из шатра, торжествующе усмехнулся. Конечно, глава Лань. Поможем. Раз уж вы разрешаете, то поможем.
Ужас, правда?Название: Библиотека
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: мини (2853 слова)
Пейринг/Персонажи: Цзян Чэн (Цзян Ваньинь, Саньду Шэншоу), Лань Хуань (Лань Сичэнь, Цзэу-цзюнь), упоминается Вэй Ин (Вэй Усянь, Старейшина Илина)
Категория: джен
Рейтинг: G
Краткое содержание: Лань Сичэнь унес с собой часть библиотеки Облачных Глубин. Цзян Чэн помогает ее спрятать - и не только.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: возможен ООС. Out of Character, Missing scene. Авторские хэдканоны. Часть 1 цикла "Запретное". Текст может содержать следы дарк!Лань Сичэня.
подвергнуться искушению вместе с Цзян ЧэномЦзыдянь уводило вбок. Он все так же рассекал воздух, одевался фиолетовыми искрами, с готовностью вспарывал хоть железо, хоть камень — но ощущаться стал иначе. Чуть менее послушным. Будто взял чужой тренировочный меч: вроде из того же дерева вырезан, и весом не тяжелее твоего — а в руках совсем по-другому лежит. Или просто не было привычки? Цзян Чэн ведь и раньше не назвал бы себя мастером кнута. Да, матушка обучала этому оружию обоих своих детей и Вэй Усяня, но он с самого начала считал, что Цзыдянь достанется сестре: ее клинок куда слабее Саньду, а совсем без защиты оставаться нельзя. Не случись войны, зачарованное кольцо наверняка обняло бы палец Цзян Яньли. Не случись войны.
Очередной взмах вместо уложенного на серый валун камешка сбил лист с ветки, и Цзян Чэн раздраженно выдохнул сквозь зубы. Не в привычке тут было дело. Цзыдянь начал отзываться на движения неуклюже и с заминкой как раз тогда, когда он вернулся с безымянной горы в Илине. От Баошань-саньжэнь.
Как именно бессмертная целительница вернула ему ядро, Цзян Чэн не знал. Оно просто снова горело внутри — и ощущалось теперь по-другому. Вместо ровного, с детства знакомого тепла — яркий трепещущий огонь. Вместо широкой низинной реки — горный водопад. Ядро пульсировало неровно, гнало ци по меридианам то сильнее, то слабее, а талисманы часто срабатывали не так, как он ожидал. Однажды обычный осветительный полыхнул не хуже огненного и обжег руку. В другой раз парный талисман рассыпался в пальцах, стоило подать в него ци.
Цзян Чэн очень, очень старался не думать дурного о Баошань-саньжэнь, но все-таки она могла и предупредить о подобных последствиях. Он был бы благодарен ничуть не меньше, но хоть знал бы, чего ожидать.
Родовое оружие Мэйшань Юй чувствовало не столько ци хозяина, сколько душу, и потому Цзыдянь повиновался — и то стал неуловимо менее послушным руке. Цзян Чэн старался не думать, узнает ли его Саньду.
В любом случае, приноровиться — или заново приучить кнут к себе — было вполне возможно, и Цзян Чэн час за часом полосовал воздух ударами. Прыжок, взмах по кругу, в левой руке зажечь талисман — а, гуй побери, опять слишком ярко! — приземлиться, тычок рукоятью…
Очередное движение увело Цзыдянь в сторону и едва не захлестнуло на вынырнувшей из кустов фигуре в белом. Лань Сичэнь стремительно пригнулся, и кнут просвистел у него над плечом.
— Прошу прощения, — буркнул Цзян Чэн. Рядом с новым главой Лань он слишком часто чувствовал себя громоздким и неуклюжим. Возвращенная сила пела в крови, рвалась наружу, и порой Цзян Чэну казалось, что бессмертная от щедрот плеснула ему в ядро и своей ци, а как он будет приспосабливаться, не подумала.
— Все в порядке, — улыбнулся Лань Сичэнь. — Не стыдно пошатнуться, когда едва оправился от тяжелых ран. Я рад, что вы постепенно восстанавливаете форму.
От его слов Цзян Чэн вспыхнул не хуже того самого талисмана. Вот не намекал бы, а? Он и так до конца жизни не забудет их первую с начала войны встречу. Когда воодушевленно ввязываешься в бой с пятеркой Вэней, стремясь проверить вновь обретенные силы, и ухитряешься так же воодушевленно обездвижить себя собственной печатью, это запоминается надолго. Не окажись рядом Лань Сичэня, он бы погиб на удивление глупо.
— Вы утверждали, что в лагере это делать безопасно, — Цзян Чэн свернул Цзыдянь в кольцо и сцепил руки за спиной. — И что здесь нет лишних глаз. Конечно, я пользуюсь возможностью.
С его точки зрения, лишних глаз было более чем достаточно. Лань Сичэнь, возвращаясь из своих многодневных вылазок, каждый раз приводил с собой хотя бы несколько человек. Бегущие от вэньских отрядов бродячие заклинатели, мелкие кланы, наполовину уничтоженные войной, одиночки и отщепенцы… Лань Сичэню верили. За Лань Сичэнем шли даже те, кто обнажал клинок при виде одежд любого из великих орденов.
Когда они шли через Юньпин, Цзян Чэн тоже пробовал собирать верных людей. Четыре десятка выживших адептов в лиловом охотно откликнулись на зов — а потом отряд пять дней удирал от повисших на хвосте Вэней и только в Суйчжоу смог отвязаться от погони. После этого случая Лань Сичэнь мягко, но непреклонно посоветовал ему пока не искать сторонников — и Цзян Чэн не мог не согласиться. Тем более, навыки и вправду стоило восстановить.
— Да, в пределах лагеря талисманы действуют, — кивнул Лань Сичэнь.
— Орден Гусу Лань изобрел талисманы от шпионов? — Цзян Чэн подался вперед, но ответом ему была чуть сконфуженная улыбка.
— Боюсь, я неверно высказался. От беспокойных духов. Наш клан давно владеет этой техникой.
Цзян Чэн резко наклонил голову.
— Еще лучше.
До войны они редко задумывались, насколько их мир полон духов. Да, заклинатели общались с ними, помогали отправиться на перерождение, злобных и мстительных уничтожали — но лишь в тех случаях, когда в этом была нужда. Потом сгорели Облачные Глубины, а за ними и Пристань Лотоса, люди двух кланов ушли в бега — и вдруг оказалось, что изгнаннику не остаться в одиночестве даже посреди густого леса. Что любопытные духи, невидимые без особых талисманов, охотно слетятся на такой яркий источник ци, как отряд заклинателей. А потом не смогут солгать, когда у них потребуют ответа: Лани — своим знаменитым Расспросом, Цзяны — одной из версий Сопереживания, Вэни… Что применяли в таких случаях Вэни, Цзян Чэн не знал. Наверняка что-нибудь живописное и патетичное, как всегда в проклятом клане. Но было бы глупо надеяться, что великий орден вообще не владеет этим искусством.
— Талисманы вокруг лагеря делают его неинтересным для беспокойных духов, — Лань Сичэнь повел рукой туда, где на вбитых в землю жердях покачивались бумажные лоскуты. — А духи мыслят не так, как люди. Если то или иное место кажется им ничем не примечательным, они туда не полетят.
В его улыбке проскользнула едва заметная горечь.
— Увы, под этой защитой мы невидимы не только для врагов, но и для друзей.
Цзян Чэн промолчал. Он знал еще одного такого невидимку, гули озерные его залюби, а потом в рыбацкие сети подбрось. Мог бы уже и подать весть о себе. Давно пора. Это же Вэй Усянь, он из любой переделки выкрутится, он из Водорожденного Омута выплывет с рыбиной в зубах! Он не может просто так пропасть, наверняка прячется зачем-то — тоже людей собирает? Этот соберет, пожалуй…
— В Облачных Глубинах порой говорят «никаких новостей — лучшая новость», — мягко произнес Лань Сичэнь, и Цзян Чэн невольно поморщился. Он что, так громко думает? Надо следить за собой. Какой же из него глава клана, если от первого попавшегося заклинателя мыслей спрятать не может?
Ладно, не от первого попавшегося. От одного из Нефритов Гусу Лань.
— Он, — Цзян Чэн запнулся, — не знает скрывающих талисманов. Вы же помните этого лентяя! Ему бы вечно за фазанами по кустам гоняться да лотосы воровать, а учиться то лень, то скучно.
Сейчас он был несправедлив к Вэй Усяню и сам это признавал. Потому что непоседливый нрав не помешал тому стать первым среди учеников Юньмэна, потому что именно в талисманах ему не было равных — и потому что прятаться от духов не умел и сам Цзян Чэн. Отец обещал научить, когда начнется сезон дождей. Уже не научит.
Если бы Вэй Усянь был здесь, не пришлось бы таиться за ланьской защитой. Он в пару часов разобрался бы, как та работает, и соорудил бы цзянскую версию: проще, действеннее и чтобы еще лягушек приманивала. Для смеху.
— Я уверен, он восполнит пробел в своих знаниях, когда вернется в Юньмэн, — Лань Сичэнь говорил так, будто не сомневался: Цзяны отвоюют Пристань Лотоса, а Вэй Усянь доберется до дома. Цзян Чэн был благодарен ему за это.
— Тут придется не в Юньмэн, а в Цишань идти, — буркнул он вслух. — Вэни наверняка вывезли нашу библиотеку. Или сожгли, как в Облачных Глубинах.
О последних словах Цзян Чэн пожалел почти сразу: они все же были ужасно нетактичными. Однако Лань Сичэнь только чуть улыбнулся.
— Если ее сожгли именно «как в Облачных Глубинах», это большая удача.
Сначала Цзян Чэн не понял. Потом — едва удержался, чтобы не уставиться на Лань Сичэня самым неподобающим образом.
— Погодите. Вы говорили, что сберегли остатки библиотеки, унесли в бездонных рукавах, — он осекся на середине фразы. Ну да. Бездонных. Помнится, Вэй Усянь как-то раз на спор упихал в один такой четыре лодки рыбы и одну — лотосов.
То-то Лань Сичэнь при всей стремительности его движений старается поменьше шевелить руками. С таким грузом вес наверняка не скрадывается до конца.
— Это и в самом деле остатки, — вздохнул Лань Сичэнь. — Облачные Глубины собирали знания веками, и все накопленное не успеешь снять с полок и положить в рукава за считанные часы. Да и Вэни, обнаружь они пустую библиотеку, без труда догадались бы об обмане. Однако самые ценные книги мне удалось спасти.
Он повел рукой, и белая ткань тяжело колыхнулась вслед за движением.
— Вы носите их на все свои вылазки? — нахмурился Цзян Чэн. — А если вас поймают?
Хотя если Лань Сичэня схватят, потеря книг будет самой меньшей из неприятностей.
— Их некуда переложить, а размещать ящиками и мешками в лагере невозможно, слишком большой объем, — Лань Сичэнь огорченно покачал головой. — Да, без груза мне будет проще, но что если нам всем понадобится срочно сворачиваться и уходить? Тогда частью библиотеки придется пожертвовать, а этого я допустить не могу. Многое здесь уже не восстановить по памяти.
— А если перегрузить книги в цянькунь? — предложил Цзян Чэн. Он догадывался, что все не так просто: не могла настолько заурядная мысль не прийти в голову бывшему наследнику, а теперь и главе великого ордена. Наверное, дело в особенностях пространственных искажений, ведь в бездонных рукавах и мешочках цянькунь они различаются…
К его немалому удивлению, Лань Сичэнь отчетливо, до порозовевших ушей смутился.
— Я не умею делать мешочки цянькунь. А готовых нет.
Вот это было неожиданно. Цзян Чэн не припоминал случаев, когда выяснялось, что Лань Сичэнь чего-то не умеет, не знает или не может. Ему удавалось все: находить тайные пути в незнакомых местах, увлекать за собой людей, обеспечивать немаленький отряд пищей и одеждой… Цзян Чэн смотрел на него и отчаянно старался не завидовать. А теперь — такой поворот.
— Я справляюсь, не стоит беспокойства, — Лань Сичэнь ободряюще улыбнулся. — Все равно среди заклинателей в нашем лагере нет обученного артефактора, а искать на захваченных землях человека, умеющего работать с пространственными искажениями, очень рискованно…
— Не надо искать, — оборвал его Цзян Чэн. — Я умею. Нужна ткань, лучше светлая, шелковый шнур и тушь с кистью. Сделаю за полдня.
Кажется, Лань Сичэнь удивился сейчас не слабее, чем он сам только что. Ну да, он же не жил в одной комнате с Вэй Усянем. Тот соорудил бы цянькунь из тряпки для пыли и конопляной веревки, причем за час-другой. И, конечно, при этом болтал бы обо всем, что делает, и подначивал попробовать тоже.
Отец говорил, у Вэй Усяня редкий талант к искусству артефактора. Что он создаст для Пристани Лотоса десятки немыслимых вещей, когда вырастет — особенно если станет чуть-чуть усидчивее. Вэй Усянь мог быть усидчивым, кто бы там что ни думал. Просто не хотел.
— Я благодарен главе Цзян, — Лань Сичэнь сомкнул руки в поклоне. — Материалы найдутся.
Он смотрел так серьезно, что Цзян Чэн запоздало сообразил: кажется, в ближайшие дни ему светит сидеть и зачаровывать мешочки цянькунь на целый отряд. Гули озерные его покусай, это было опрометчиво. Но приятно все-таки оказаться незаменимым — и хоть в чем-то более умелым и опытным, чем Лань Сичэнь.
***
Которая это была книга, Цзян Чэн не смог бы сказать. Рукава ланьских одежд оказались воистину бездонными: он давно потерял счет разным свиткам, рукописям, сшитым листам бумаги и деревянным пластинкам, а Лань Сичэнь все доставал и доставал что-нибудь новое. Некоторых названий Цзян Чэн не знал, о некоторых — слышал только от наставников. В основном — как о давно утерянных или существующих лишь в виде списков с более древнего оригинала.
Сначала он думал, что Лань Сичэню стоило бы перепаковывать свой груз самому: клановые тайны есть клановые тайны. После, оценив величину бедствия, понял: в одиночку тот маялся бы несколько суток без перерыва на сон. И так первый цянькунь уже лежал в стороне с туго завязанной горловиной, а второй наполнился почти на треть. Все же до мастерства ланьских артефакторов Цзян Чэну было еще далеко, и вместить спасенную библиотеку в один мешочек не вышло.
Книга упала на пол командирского шатра, когда Лань Сичэнь доставал что-то громоздкое, состоящее из переплетенных шнуром дощечек. Она раскрылась на середине, и Цзян Чэн, потянувшись поднять, разглядел ровные строчки записанной мелодии.
— Спасибо, — Лань Сичэнь благодарно кивнул. — Я был преступно неосторожен.
— Такие ценные записи? — с точки зрения Цзян Чэна, книга больше походила на рабочую тетрадь: тонкая, в непримечательной обложке, только что пометок на полях нет.
— Здесь очень сильные мелодии, — Лань Сичэнь бережно разгладил примятые падением страницы. — Они могли бы стать ключом к победе в этой войне, но применять такое оружие слишком рискованно.
Восстановленное чужими руками ядро ярко полыхнуло внутри. Цзян Чэн сам не понял, когда успел вскочить и шагнуть к Лань Сичэню почти вплотную.
— У тебя есть записи, способные уничтожить Вэней, а ты пихаешь их в цянькунь, чтоб лежали в дальнем углу?!
От такого напора Лань Сичэнь отшатнулся, не без труда сохранив лицо спокойным.
— Это запретные мелодии, и их неспроста укрыли в самой глубине библиотеки. Некоторые из них способны убить или искалечить даже заклинателя из бессмертных. Глава Цзян, вы можете быть уверены, что, взяв в руки столь могущественное оружие, сумеете вовремя опустить его и не причинить зла больше, чем ваш враг? Сам я о себе такого не скажу.
— Да разве есть большее зло… — Цзян Чэн усилием воли оборвал себя на середине фразы. Глубоко вдохнул, выдохнул и отступил назад. — Приношу свои извинения главе Лань. Я забылся.
Лань Сичэнь слегка наклонил голову.
— Все в порядке. Я не обижен, — он осторожно провел ладонью по невзрачной обложке и добавил: — Порой меня снедают те же мысли, что и вас. Но я знаю: если сделаю первый шаг, уже не смогу остановиться.
Книга отправилась в цянькунь. Цзян Чэн проводил ее взглядом и прикусил губу. Лань Сичэнь прав, разумеется, прав. Во всех орденах есть техники, которые стоит знать, но не применять. Скажем, те же Алые воды Цзянов, способные направить вспять кровь в жилах. Отец говорил, эта атака обойдет даже высшие клановые щиты, но и с заклинателя возьмет свою плату. А впрочем, до платы ли сейчас? Умей Цзян Чэн такое — Вэнь Чао долго не прожил бы, и плевать на последствия.
Знать, но не применять. Держать меч в ножнах и не вынимать его, даже когда вокруг уже сомкнулось кольцо врагов.
Нет, так нельзя, просто нельзя. Не на этой войне. Запретные техники ведь запретны потому, что убивают людей, верно? А заклинатели существуют, чтобы сражаться с нечистью, не между собой. Но это уже происходит. Кланы уже режут друг друга. Разве важно, погибнет твой враг от удара талисманом из запрещенных, выпада мечом или броска камня? К тому же мелодии Ланей наверняка праведные, в Облачных Глубинах не стали бы держать книги по темному заклинательству. Там, скорее всего, записано что-то вроде ланьских смертельных струн: техника, которую не применить, не убивая.
Да зачем он вообще об этом думает? Лань Сичэнь все равно не станет использовать то, что у него в клане считается запретным, Лани здесь весьма щепетильны… Цзян Чэн сжал пальцы на свитке, который перегружал в цянькунь. Он помогает Лань Сичэню уже шестой час. За все время тот ни разу не говорил ни об одной из книг. А об этой — сказал.
«Порой меня снедают те же мысли, что и вас, — совсем недавно произнесенные слова отдались в ушах Цзян Чэна едва слышным эхом. — Но я знаю: если сделаю первый шаг, уже не смогу остановиться».
А он, выходит, сможет — так считает Лань Сичэнь? Цзян Чэн усмехнулся: приятно, гули озерные его дери! — и подавил вздох. Какая разница? Даже если он пойдет на кражу клановых знаний, применить их все равно не сумеет: не владеет музыкальным заклинательством. Это Вэй Усянь постоянно насвистывает какие-то мотивчики, мелодии придумывает, отец ему даже предлагал учиться играть на гуцине, но тот выбрал простонародную дицзы: маленькая, мол, удобная и из любой бамбуковой хворостины делается… Цзян Чэн стиснул зубы. Вэй Усянь. Когда Вэй Усянь вернется… да, он в ланьских мелодиях разобраться сумеет. Этот в чем угодно разберется, пусть и взорвет в процессе половину тренировочного поля.
Он бездумно брал в руки книги и свитки, складывал пальцы в печать, раз за разом открывая и вновь закрывая цянькунь. В голове было мутно и тягостно, ядро тревожно подрагивало, непривычно чутко отзываясь на волнение. Вызнавать секретные приемы других кланов нельзя. Вкрапления чужой техники размывают твою собственную. А уж если кто-то узнает, что новый глава Цзян позволяет себе выведывать тайны союзников…
Но ведь Лань Сичэнь сам показал книгу. Пожелай он и вправду сохранить ее содержание в секрете, поступил бы так же, как с десятками прочих записей: молча положил бы в цянькунь и не стал бы ничего объяснять. Лань Сичэнь этого не сделал. Он прямо сказал, что мелодии помогут победить в войне и что сам он, увы, не рискнет их применить. Разве это не разрешение?
А заполучить мелодии несложно. Открывать мешочки цянькунь умеет любой заклинатель — и уж тем более артефактор, их соорудивший. Книга невелика, Цзян Чэн сможет переписать ее за одну ночь и подсунуть обратно Лань Сичэню. А потом вернется Вэй Усянь и переложит музыку на свою обожаемую дицзы. И Вэням придет конец.
— Благодарю главу Цзян, — от негромкого голоса Цзян Чэн вздрогнул всем телом. А, точно. Записи закончились. Двух мешочков цянькунь, как оказалось, хватило.
— Если найдете больше ткани, я могу сделать еще, — из прошлого белого лоскута, отлично принимающего в себя ци, но не особенно широкого, вышла только пара мешочков, занятых теперь ланьской библиотекой. И лучше бы ему думать о новых для отряда, а не о том, как бы залезть в один из старых и вытащить сборник запретных мелодий. Все равно он явно понял Лань Сичэня неверно, тот ни за что не допустил бы чужака до клановых тайн, даже ради победы в войне…
Завязав шелковый шнур на горловине, Лань Сичэнь поднялся с колен и спрятал оба мешочка за пазуху.
— Я буду признателен главе Цзян за любую помощь, — улыбнулся он.
Цзян Чэн резко выдохнул сквозь сжатые зубы и, выйдя из шатра, торжествующе усмехнулся. Конечно, глава Лань. Поможем. Раз уж вы разрешаете, то поможем.
@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ
-
-
22.01.2021 в 14:03Глава Цзян, вы можете быть уверены, что, взяв в руки столь могущественное оружие, сумеете вовремя опустить его и не причинить зла больше, чем ваш враг? Сам я о себе такого не скажу.
Вот что это сейчас было? Провокация? Предостережение? То и другое сразу? И почему Лань Сичэнь фактически подталкивает соратника к следующему шагу? Ведь знает же, насколько для Цзян Чэна эта война личная, знает, что ему нечего терять (в буквальном смысле!), что для него победа -- или смерть, а третьего не дано. Или полагает, что использование запретных техник именно новоиспеченным главой Цзян будет куда справедливее? Что другие простят ему то, что не простят Лань Сичэню?
Или все намного проще, и сомневавшему Лань Сичэню просто надо было выговориться, а этими размышлениями
Но ведь Лань Сичэнь сам показал книгу. Пожелай он и вправду сохранить ее содержание в секрете, поступил бы так же, как с десятками прочих записей: молча положил бы в цянькунь и не стал бы ничего объяснять. Лань Сичэнь этого не сделал. Он прямо сказал, что мелодии помогут победить в войне и что сам он, увы, не рискнет их применить. Разве это не разрешение?
Цзян Чэн просто пытается оправдать перед самим собой собственный неблаговидный поступок? Потому что выведывание секретов чужого клана -- это вообще-то шпионаж. А правильному Ланю и в голову не пришло бы, что его слова так расценят.
-
-
26.01.2021 в 07:22Вот что это сейчас было? Провокация? Предостережение? То и другое сразу? И почему Лань Сичэнь фактически подталкивает соратника к следующему шагу? - потому что они оба очень, очень хотят отомстить. Но, если Лань Сичэнь возьмется практиковать темные мелодии сам, то те из ордена Лань, кто тоже хочет отомстить, последуют за ним. Музыкальное заклинательство - это основа для ордена Лань. Ее кардинальное изменение может повлечь раскол или сделать орден Лань темным, нарушит стабильность мира еще больше. А если слить запретное знание в орден Цзян, то полноценно воспользоваться им сможет только Вэй Усянь. А один заклинатель, как бы силен и опасен он ни был - все же менее опасен для стабильности, чем целый орден. То есть даже после войны мир сохранится в более-менее привычном виде. Про то, как Вэй Усянь отжигал в каноне, он еще не знает...
Или все намного проще, и сомневавшему Лань Сичэню просто надо было выговориться, а этими размышлениями - и это тоже. Лань Сичэнь не один день переживает мучительное искушение и колеблется между возможной гибелью своего ордена либо на войне, либо от темного пути.
Цзян Чэн просто пытается оправдать перед самим собой собственный неблаговидный поступок? - скорее, пытается расшифровать второй смысл в словах. Мне действительно это разрешили? Я правильно прочитал, что хотел мне сказать глава Лань? А на неблаговидность поступков ему скорее плевать.
Спасибо!