ЗФБ-2021, Не стой на пути у высоких чувств

Второй фик цикла "Не просто братья"

Название: Не стой на пути у высоких чувств
Канон: 魔道祖师 - 墨香铜臭 | Módào Zǔshī - Mòxiāng Tóngxiù
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Не Минцзюэ/Лань Сичэнь\Цзинь Гуанъяо, упоминаются Цзинь Цзысюань и Цзинь Гуаншань
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: в Башне Кои Гуанъяо все время кому-то нужен.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: Alternative Universe - Canonical AU, Ouf of Character, Minor Character Death, Cockblocking, трисам, написано по внутрикомандной заявке, "Троецзуние прервал кто-то и полуголый НМЦ с саблей выскочил разбираться", вся НЦа за кадром .

посочувствовать тыжЯо

Вечер в Башне Кои обещал быть прекрасным: глава Цзинь внял увещеваниям Сичэня о скромности, приличествующей благородному мужу, и велел отложить пир в честь прибытия важных гостей. В конце концов, чтобы обставить все как подобает, просто не хватило бы времени, ведь Не Минцзюэ добрался до Башни Кои лишь в час собаки. Значит, сражение с утомительным ланьлинским гостеприимством можно было перенести на утро, а вечер провести в обществе названых братьев – и провести с толком.
Спустя час Не Минцзюэ уже не был столь смел в планах. Когда он, рассудив, что положение самого уставшего располагает к некоторым привилегиям, уютно разместился в объятиях Сичэня и притянул к себе Гуанъяо, в дверь поскребся слуга. Не обнаружив достопочтенных гостей в их покоях, он полез уточнять пожелания насчет ужина и горячей воды прямо к их младшему брату. Невероятная наглость! Лишь могучим усилием воли Не Минцзюэ удержался от резких суждений и выдал нужные указания. Неужели неясно, что они, как и принято среди благородных мужей в краткий миг встречи, всю ночь будут заняты беседой о путях самосовершенствования? Им и без того нечасто удается остаться втроем хотя бы на несколько дней.
После, когда Гуанъяо с подобающей случаю сдержанной гордостью предложил им с Сичэнем редчайший травяной сбор, пробуждающий силы и вдохновляющий сердца, и собрался было разлить его по чашкам, в комнату снова заполошно постучали. На лицо Гуанъяо набежала заметная тень, и неудивительно: Не Минцзюэ уже успел поделиться с ним планами на вечер. Воодушевляющий чай туда вписывался прекрасно, а вот посторонние разговоры – нет.
Впрочем, у Цзинь Цзысюаня хотя бы имелась весомая причина для беспокойства: Цзян Яньли вот-вот должна была родить, и оттого его мучила тревога и за жену, и за еще не появившегося на свет сына. Путаный рассказ наследника Цзинь о вещих снах, ночных демонах, родильной горячке и детских болезнях заставил Не Минцзюэ передернуть плечами, а Сичэня – дотошно выспросить все о состоянии Цзян Яньли. Его признанный авторитет целителя и хорошо подвешенный язык Гуанъяо успокоили Цзинь Цзысюаня довольно быстро, но извинялся за неуместную назойливость он едва ли не дольше, чем до этого жаловался.
Когда за наследником Цзинь наконец закрылась дверь, Не Минцзюэ длинно выдохнул и плеснул в чашку напрочь остывшего вдохновляющего чаю. После слишком уж медицинской беседы вся надежда оставалась только на него.
- Вот не пойму, Гуанъяо, - проворчал он, слизнув с губ сладковатый привкус, - как в Башне Кои без тебя раньше жили? Ну совершенно не к кому прийти за советом под вечер! Тебя в полночь-то не будят?
- Дагэ не стоит так шутить, - мягко улыбнулся Сичэнь. – Разве А-Яо виноват, что нужен столь многим?
- Случается, что и будят, дагэ, - вздохнул Гуанъяо. – На самом деле это хороший знак. Раз не стесняются зайти даже в поздний час, значит, не видят в наших уединенных встречах ничего предосудительного.
- Потому что его и нет, – отрезал Не Минцзюэ. Любое побратимство между заклинателями одобряет и даже прямо предписывает совместное совершенствование. А уж какими методами — зависит от выбора ритуала. Их, проведенный по южному обычаю, позволял весьма многое. – Но, клянусь небесами, следующего гостя я вышвырну за порог раньше, чем он скажет хоть слово!
- Звучит заманчиво, - признал Гуанъяо. С некоторым трудом оторвавшись от кровожадных мыслей, Не Минцзюэ увидел: его младшие братья уже успели сплестись в объятиях и попутно привести волосы Сичэня в восхитительный беспорядок. – Иди к нам, дагэ.
Устоять перед таким предложением было совершенно невозможно, и отнюдь не чай из северного корня жизни послужил тому причиной. Разве он успел бы подействовать? Просто не нашлось сил удержаться и не шагнуть в распахнутые объятия, жаркие и жадные, срывая пояс и скидывая ханьфу. Не нашлось — да, признаться, Не Минцзюэ и не искал.
Когда Сичэнь позволил себе сбросить одежды, оставшись вместо белого шелка лишь в ленте и природном совершенстве, когда он возжелал быть землей неизведанной под копытами скакунов на рассвете, Не Минцзюэ уже едва не задыхался от восторженного упоения. Только опыт, кровью оплаченный на войне, помог ему даже не расслышать — почуять за дверью тихий шорох шагов. Кто-то шел сюда, кто-то легкий на ногу и уверенно ступающий. Наверняка чтобы привязаться к Гуанъяо с очередным срочным делом!
Ждать, пока незваный гость заглянет в комнату, Не Минцзюэ не стал. Вскочил, рванул дверь в сторону и со всей страстью человека, поднятого с ложа любви, отшвырнул прочь замерную было фигуру в золотистых одеяниях, рявкнув:
- Это уже просто недостойно!
Пояснить, что недостойно беспокоить молодого господина Цзинь и его достопочтенных братьев в столь поздний час, он не успел: наглец решил не искушать судьбу и исчез, будто провалившись сквозь землю.
- Ох, дагэ, какой у тебя грозный вид, - Сичэнь подошел ближе, провел ладонью по плечу. – Грозный и приятный взгляду.
Не Минцзюэ обдало жаром: верно, бросившись на защиту их уединения, он и не подумал поправить одежды. По счастью, полуразвязанные нижние штаны еще плотно сидели на бедрах, прическа сохранила вполне пристойный вид, да и прочее… Мог же благородный муж от несносной ланьлинской жары сбросить верхнее облачение? В Нечистой Юдоли подобное никого бы не удивило, но в Башне Кои, этом гнездилище пауков…
- Дагэ, зачем ты схватил саблю? - с легким беспокойством спросил Гуанъяо. – Разве сегодня подходящий вечер для гнева и крови?
- Разумеется, нет, - усмехнулся Не Минцзюэ. Бася подвернулась под руку сама, по военной еще привычке, но сейчас это было только кстати. – Если я бегаю с саблей наперевес и кричу про «недостойно» — все ясно, саньди опять приказали какую-то дрянь, а я узнал, возмутился и теперь его воспитываю. И ты получаешь прекрасный повод юлить и выворачиваться из любой гадости, которую скинет на тебя глава Цзинь.
- Спасибо, - тихо сказал Гуанъяо. – Отец пока не поручал мне ничего… нового, но все равно спасибо.
- Не за что, - Не Минцзюэ со вздохом вложил саблю обратно в ножны. – Если этот человек был хоть сколько-нибудь внимателен, он и так заподозрит неладное. О чести и приличиях в полуразвязанных штанах не спорят.
- Ничего страшного, - Гуанъяо чуть принужденно улыбнулся. - Ты же из Цинхэ, дагэ. Я всегда могу сослаться на причудливые северные обычаи и традиции предков…
- …и разве кто-нибудь посмеет заподозрить в неподобающем главу Лань? – с едва слышным весельем в голосе добавил Сичэнь. – Дагэ всего лишь показывал нам некоторые приемы с саблей. А разделся, чтобы удобнее было следить за движениями мышц. Конечно, это стоило бы делать на поле для тренировок, но речь как раз шла о сражениях в тесных комнатах, и мы немного увлеклись…
- Да, эргэ, так гораздо лучше, - облегченно кивнул Гуанъяо и покосился на дверь.
- Сейчас, - Не Минцзюэ сдвинул к двери стоявший у стены шкаф, перегораживая вход. Совершеннейшее варварство, но теперь даже сам глава Цзинь не сможет ворваться к ним без спросу. – Надеюсь, этот нахал расскажет остальным, что глава Не не в духе, и сюда больше никто не полезет.
Вместо ответа Сичэнь лишь улыбнулся, обнял за бедра Гуанъяо, тут же притершегося ближе, – и Не Минцзюэ наконец-то сбросил вслед за верхними одеждами и нижние. Хоть вечер и пришлось потратить на пустые разговоры, впереди оставалась еще долгая, долгая ночь. И пожалеет о своей опрометчивости тот, кто осмелится ее испортить!
Хвала слухам о бешеном нраве главы Не: больше их с братьями ни разу не потревожили. А утро встретило Не Минцзюэ траурными накидками на плечах слуг, приглушенными шепотками и острым ощущением непоправимой ошибки. Минувшей ночью умер глава Цзинь. Умер глупо и нелепо: упал с лестницы и свернул себе шею.
Как с заклинателем его уровня могло произойти столь прискорбное событие, не знал никто. Вероятно, исход предрешило отменное ланьлинское вино — или же удар невиданной силы, швырнувший жертву на ступени. Но кто посмел бы напасть на главу ордена в его собственной резиденции? И как могла бы проникнуть сюда нечисть, способная нанести такой удар? Нет, наверняка дело было в вине: во время вечерней трапезы в Башне Кои всегда наливали щедро…
Где именно погиб глава Цзинь, Не Минцзюэ не спрашивал. Он и без того помнил: одна из лестниц Башни Кои, длинная, спускающаяся в сад, располагалась как раз в конце ведущего к покоям Гуанъяо коридора. Того, по которому так стремительно удалился прошлой ночью незваный гость.
От осознания содеянного мучительно жгло внутри. Отчаянно хотелось открыться, рассказать о своем ужасающем поступке, и только понимание, что это неизбежно разрушит хрупкие отношения между Ланьлином и Цинхэ, заставляло Не Минцзюэ молчать. Он отводил взгляд от траурных накидок, стискивал зубы, когда приносил наследнику Цзинь подобающие соболезнования, и лишь вечером, рядом с братьями, позволил грызущей его вине вырваться наружу.
Он убил главу Цзинь. Убил даже не в приступе искажения — в здравом уме. Как теперь смотреть в глаза Гуанъяо? Как признаться в содеянном, если раскрытая тайна сулит беду всему ордену Не, а молчать низко и недостойно?
Младшие братья выслушали, переглянулись тревожно.
- Этого никак не может быть, дагэ, - покачал головой Сичэнь. – Разве ты не узнал бы Цзинь Гуаншаня даже в смятении чувств? Или тот человек хоть немного на него походил?
- Нет, - медленно произнес Не Минцзюэ. После полумрака покоев свет в коридоре тогда ослепил его, и бить пришлось мало не наугад. Но одежды главы ордена сотканы иначе, чем у рядовых адептов. Он даже на ощупь не спутал бы жесткую от зачарованных золотых нитей парчу парадного облачения с простым, хоть и дорогим шелком.
- А еще Цзинь Гуаншаню не было никакого резону самому идти к А-Яо, — добавил Сичэнь. — Он ведь легко мог вызвать его к себе.
- Отец обычно так и делал, — тихо проговорил Гуанъяо. Неизбежное потрясение уже ушло с его лица, и он казался теперь почти спокойным — насколько может быть спокоен человек, только что потерявший отца.
- Считаешь, я ошибаюсь? — Не Минцзюэ очень хотел бы в это поверить.
- Прости, дагэ, - Гуанъяо осторожно обнял его, словно бы невзначай прижав ладонь к среднему даньтяню, - но отец все же был заклинателем не из последних. Он смог бы отбить удар.
Не Минцзюэ поднял взгляд. Гуанъяо смотрел участливо, и в глазах его не было ни гнева, ни бессильной боли. Будто и вовсе не винил старшего брата. А ведь в столь тягостном положении даже такая хитрая лиса, как Гуанъяо, не сумела бы до конца скрыть своих чувств. Неужели в самом деле не считал его причиной смерти отца?
- Думаю, это лишь случайное совпадение, дагэ, - Сичэнь присоединился к объятиям, положил голову на плечо Не Минцзюэ. – В Башне Кои много лестниц. Тот заклинатель, которого ты так яростно отшвырнул, вполне мог спешить к нам с печальными новостями. Просто, встретив неласковый прием, не рискнул стучаться вновь.
- Мы ведь не знаем, когда именно умер отец, - добавил Гуанъяо. – Его тело обнаружили не сразу, а душа спокойно ушла на перерождение и едва ли ответит, даже если спросить. Вполне может статься, что, когда ты не дал тому человеку заглянуть к нам, отец уже был мертв. Или это, напротив, случилось под утро, а нас хотели навестить вовсе по другому делу. Вероятно, прошлым вечером вино оказалось слишком крепким, а лестницы — необычайно крутыми… Ты здесь ни при чем, дагэ.
От их разумных и ласковых слов тяжесть на сердце Не Минцзюэ понемногу начала таять. Действительно, разве главе Цзинь не достало бы мастерства закрыться от удара? И разве его гибель не вызвала бы большой шум и переполох, который неизбежно услышали бы они с братьями? Но этого не произошло — а значит, глава Цзинь наверняка скатился с лестницы в другой части Башни Кои. И вовсе не потому, что его швырнули на ступени.
- Тогда хватит обходиться со мной, как с фарфоровой вазой, - буркнул Не Минцзюэ. В объятиях братьев боль и вина, совсем изгрызшие его за этот бесконечный день, стремительно таяли. – Если здесь кого и нужно утешать, то не меня.
Он вывернулся из рук Сичэня и сдвинулся так, чтобы зажатым между их телами оказался уже Гуанъяо. Тот на миг уткнулся лицом в плечо Не Минцзюэ, но очень скоро поднял голову и принужденно улыбнулся.
- В этот раз мне придется вопиюще пренебречь долгом гостеприимства, - виновато произнес он. – Траурные церемонии занимают много времени, а Цзинь Цзысюань не слишком опытен…
- И ты не упустишь шанса втереться к нему в доверие, - вставил Не Минцзюэ. Гуанъяо! Даже смерть родного отца обернет себе на пользу! Впрочем, сейчас эта практичность, порой приводившая Не Минцзюэ в ярость, скорее дарила облегчение. Похоже, потеря ранила младшего брата не так сильно, как он ожидал.
- Дагэ! — Сичэнь и Гуанъяо возмутились мало не в один голос, и Не Минцзюэ против воли усмехнулся.
- Когда закончится твой траур, я устрою большую охоту в Цинхэ, — сказал он. — И приглашу все великие ордена.
- Благое дело, - Сичэнь улыбнулся уголками губ. – Длинную охоту. Скажем, на неделю.
Да, это звучало славно. На неделю. Или две. Причем главы кланов в ней участвовать не станут, позволят проявить себя простым адептам. Правда, Гуанъяо не властвует над орденом Цзинь — но уж он-то легко найдет подобающий случаю предлог для отказа. И тогда Не Минцзюэ от души исполнит долг гостеприимного хозяина. Цинхэ — не Ланьлин, там им никто не помешает, особенно если попросить о помощи Хуайсана.
И все же интересно, какая из лестниц Башни Кои завершила путь Цзинь Гуаншаня? Если та, с которой он несколько лет назад приказал спустить тогда еще Мэн Яо, — это было, пожалуй, справедливо.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ЗФБ-2021, Благоприятный день

Начинаем деанон с ЗФБ-2021. Она у нас получается не слишком продуктивной, потому что заели одновременно реал и идеи максей на лето))) Но свою честную десяточку фиков таки выложим со временем.

Первый фик цикла "Не просто братья".

Название: Благоприятный день
Канон: 魔道祖师 - 墨香铜臭 | Módào Zǔshī - Mòxiāng Tóngxiù
Размер: мини (2680 слов)
Пейринг/Персонажи: Не Минцзюэ/Лань Сичэнь/Мэн Яо, упоминаются Лань Ванцзи/Вэй Усянь
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: перед лицом богов здесь и сейчас три брата приносят великую клятву... но не совсем такую, как в каноне.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: Alternative Universe - Canonical AU, Ouf of Character, Fluff, Elements of Fix-It, написано по внутрикомандной заявке, "трицзуни вокруг момента братской клятвы: сплошная неловкость", преслэш, вся НЦа за кадром

услышать и засвидетельствовать клятву Достопочтенной троицы

На площади перед храмом предков клана Не было торжественно и тихо. Когда-то основатель повелел обустроить ее с большим размахом, и сейчас десятки человек из разных орденов и кланов без труда разместились здесь, чтобы увидеть церемонию. Трое героев Низвержения Солнца готовились связать свои судьбы высокой клятвой побратимства, и весь цвет мира заклинателей следил за этим необычайно пристально. Шутка ли: великие ордена заключают союз, по значимости мало чем уступающий браку! Такое никак нельзя оставлять без внимания.
По ступеням храма Не Минцзюэ шел нарочито неторопливо. Пусть позади осталось долгое обсуждение условий клятвы, пусть он уже и сам привык считать Сичэня и Мэн Яо братьями, — но сердце отчего-то норовило забиться чаще. Ладно хоть с ноги не сбился при всем народе. Вот смеялись бы потом…
Сичэнь и Мэн Яо встали рядом. Не Минцзюэ чувствовал, как они повторяют каждое его движение, слышал, как глубже обычного дышит Сичэнь, силясь совладать с волнением. Странным образом это успокаивало: не он один переживает, будто мальчишка. Не Минцзюэ без нужды повел плечами и повернулся вперед.
- Перед лицом богов здесь и сейчас три брата приносят великую клятву! — По площади прокатилось звучное эхо. Ему вторили голоса справа и слева: Сичэнь и Мэн Яо присоединились к речи. — Призываем Небо и Землю в свидетели! Да услышат все кланы…
Слова они знали наизусть, выучили за то время, что пришлось выждать до благоприятного для церемонии дня. Но обычай требовалось соблюсти – и сейчас Не Минцзюэ держал вышитый на лучшем ланьлинском шелке свиток, скользя взглядом по строкам.
- …хранить и защищать, быть надежной опорой и наставлять в должном и недолжном, навеки скрепляя союз…
Неладное Не Минцзюэ заметил сразу, но сначала не поверил собственным глазам и вместо отпечатавшихся в памяти слов невольно произнес те, что темнели на ткани. Произнес, запнулся на долю мгновения — и торопливо заговорил вновь, лихорадочно обдумывая увиденное.
Текст на свитке немного отличался от исходного варианта. Здесь один иероглиф, там другой — и при неизменной сути возникала весьма определенная двусмысленность. Теперь клятва побратимов напоминала брачный союз настолько, что скрытое значение понял бы и необразованный крестьянин. Даже фраза о подобающем примере для младших адептов походила на обещание достойно воспитывать детей. Следовало прерваться, поправиться, но это было бы вопиющим неуважением к предкам. Да и к иным участникам церемонии тоже — и наверняка неизвестный, добравшийся до свитка, рассчитывал как раз на такой исход. Расстроить намечающийся союз орденов, вбить клин между братьями… Для них с Сичэнем и Мэн Яо недолгая сумятица во время ритуала стала разве что поводом посмеяться позже, но откуда об этом знать злоумышленнику?
Так или иначе, сейчас им оставалось лишь продолжать, и Не Минцзюэ говорил, краем уха слушая, как звучат рядом старательно-бесстрастные голоса братьев. На фразе «и по мере сил помогать в совершенствовании, вместе поддерживая гармонию Неба и Земли», легко и естественно вплетенной после слов о защите даже от собственного ордена, ему стоило большого труда не сбиться. По толпе пошли шепотки, кто-то из заклинателей, наблюдавших за церемонией, потрясенно выругался. Не Минцзюэ нестерпимо хотелось последовать его примеру, но это означало бы пойти на поводу у злоумышленника и к тому же безнадежно опозориться. Нет. Он притворится, что все происходит как должно, а потом тихо выяснит, кому понадобилось их подставить.
Хвала небожителям, у братьев выдержка была не хуже. Сичэнь отчаянно краснел, но вид имел по-прежнему спокойный и благожелательный, а за Мэн Яо Не Минцзюэ и вовсе не волновался. Этот перед разгневанным Вэнь Жоханем себя не выдавал, что ему чужие взгляды?
Едва смолкли последние слова клятвы, в храме повисла неловкая тишина. Собравшиеся заклинатели, похоже, просто не знали, что сказать. Один только глава клана Яо переступал с ноги на ногу и возбужденно блестел глазами: ему явно не терпелось обсудить случившееся за чашей вина на вечернем застолье, также предписанным обычаем.
Выслушав подобающие случаю поздравительные речи, Не Минцзюэ незаметно перевел дух. Осталось только перетерпеть шепотки на пиру и главное — до самого его завершения выглядеть невозмутимым и уверенным, а не застывшим на полпути к искажению ци от попыток сдержать себя.
Промелькнувшая мысль едва не вынудила Не Минцзюэ замереть на полушаге. Хоть свитки с клятвой и охранялись не слишком тщательно, изменить в них даже малую черту было нелегко: иероглифы не писали, а вышивали, и любые исправления оставили бы на тонком шелке отметины от иглы. Выходит, свитки заказали уже дополненными. А ведь Не Минцзюэ обсуждал грядущий ритуал лишь с братьями. И с вышивальщицами наверняка говорил тоже кто-то из них.
Сичэнь? Но разве он мог бы поступить столь недостойно?
Мэн Яо? С него сталось бы и рискнуть: он откровенно боялся суровой кары за нарушение клятвы, описанию которой был посвящен целый абзац. Но как раз эта часть никуда не исчезла. Из текста вообще ничего не исчезло. Только добавилось — и дополнения не несли никакого вреда. Разве что советовали проявлять подобающее усердие в весенних играх, то есть, разумеется, в парном совершенствовании. Будто кто-то всего лишь решил нелепо подшутить и не учел возможных последствий…
«Хуайсан!» — Не Минцзюэ стиснул зубы и ожег взглядом младшего брата, безмятежно обсуждавшего что-то с Цзунхуэем: то ли краски и веера, то ли охоту на мелких демонов. Нет, ерунда. Окажись Хуайсан замешан во всем этом, сидел бы сейчас как на иголках. Да и не ребенок он уже, понимает, с чем шутить можно, а с чем лучше не стоит…
- Лань Чжань, Лань Чжань! – его размышления прервал задорный возглас со ступеней. – А давай тоже побратаемся!
Отчего-то Сичэнь вздрогнул и торопливо обернулся, ища возмутителя спокойствия. Лань Ванцзи, оказавшийся в центре внимания, разом закаменел плечами.
- А что, глава Лань? — Вэй Усянь и не подумал смутиться. — Я, может, всю жизнь мечтал о старшем брате! Особенно о таком, как Лань Чжань!
Это уже походило на балаган. Не Минцзюэ хотел было властью главы Нечистой Юдоли прекратить безобразие, но Сичэнь незаметно взял его за руку и чуть сжал, заставив замолчать. Лань Ванцзи же подошел к Вэй Усяню, пристально посмотрел ему в глаза – а затем кивнул и зашагал к храму.
- О, ты согласен, Лань Чжань, ты правда согласен? Как здорово! – похоже, такой исход стал неожиданностью и для Вэй Усяня. – А ты помнишь текст? А то я не все расслышал.
- Каждое слово, - уверенно произнес Ванцзи.
- Пойдем, - Сичэнь потянул Не Минцзюэ следом. – Ванцзи нужен будет кто-то, чтобы засвидетельствовать клятву, у них и так получается не очень подобающий ритуал.
Поспорить Не Минцзюэ не мог. Не очень подобающий, отнюдь: кланяться все же требовалось своим предкам, а не чужим. Хотя теперь они с Сичэнем связаны братскими узами, а потому храм Нечистой Юдоли открыт и для его семьи. Вероятно, именно на это и понадеялся Лань Ванцзи, когда решил действовать столь поспешно.
- Глава Лань! Неужели вы так все и оставите?! – кто-то в бело-синих одеждах Молин Су выломился из толпы едва ли не наперерез Сичэню. – И дадите им свое позволение?
- Что-то не так? – удивился Сичэнь. Говорил он совершенно безмятежно, только стиснувшие ладонь Не Минцзюэ пальцы выдавали: происходящее почему-то было для него крайне важно. – Братская клятва провинции Фуцзянь осенена мудростью веков и благословлена предками, о ней говорил еще Лань Ань. Если Ванцзи желает для себя подобного, разве я могу воспротивиться?
- Но ведь в Гусу Лань запрещено водить дружбу с недостойными людьми! – уже не так уверенно продолжил адепт Молин Су.
Краем глаза Не Минцзюэ заметил, как замер на ступенях храма Вэй Усянь. К Лань Ванцзи он стоял чуть ближе, чем позволяли приличия.
- Водить дружбу – но не брататься, - вежливо улыбнулся Мэн Яо. Судя по опасному блеску глаз, он принял сказанное на свой счет, и Не Минцзюэ неторопливо положил свободную ладонь ему на плечо. Пусть Мэн Яо давно не адепт Цинхэ Не, он не чужой здесь. И нечего слушать всякий вздор от выходцев из Молин Су, потерявших нынче последние крохи самообладания. – Брататься, принимать в семью, даже становиться спутниками на тропе самосовершенствования – не запрещено. Любой, кто внимательно изучал правила Гусу Лань, знает это.
Заклинатель из Молин Су пошел красными пятнами, но возразить не посмел.
- Тогда пусть братаются, если желают, - властно кивнул Не Минцзюэ. – Сичэнь, идем.
Второй ритуал, чуть более короткий и скромный, выдержать оказалось легче: странно, но Не Минцзюэ словно успел свыкнуться с нелепостью происходящего. Темный заклинатель, пользующийся дурной славой во всех орденах, и ревностный адепт Гусу Лань, образец праведности и добродетели, – что могло быть естественнее и гармоничнее? Им, тоже связавшим себя подменной клятвой, но осознанно и не по чужому умыслу, Не Минцзюэ был почти благодарен: по крайней мере, его союз с Сичэнем и Мэн Яо теперь выглядел не самым безумным в Поднебесной. Повезло, что Сичэнь так вовремя вспомнил о мудрости предков и Лань Ане…
От последней мысли Не Минцзюэ судорожно вздохнул. Клятва. Демонова клятва, одобренная еще Лань Анем. Принятая в провинции Фуцзянь, далеко от родных земель Хуайсана и Мэн Яо, — но всего в паре перелетов к югу от Облачных Глубин. Если Сичэнь не солгал, чтобы сохранить видимость приличий, — а Сичэнь не стал бы, он чтил правила своего ордена, — получалось, что только он знал, какой текст заказать вышивальщицам!
Вечера Не Минцзюэ дождался с трудом.
- Зачем? – спросил он во внутренних покоях, куда увел братьев сразу после пира.
- Дагэ, поверь, я тут ни при чем, - начал было Яо, но осекся: понял, что обвиняют не его.
- Прости, - Сичэнь смотрел ясно и чуть печально. – Но вариантов союза, дозволяющих парное совершенствование, очень мало, это был единственный подходящий. К счастью, Лань Ань действительно упоминал в своих записях такую клятву. Упоминал, но никоим образом не порицал.
- Но зачем? – потрясенно повторил Не Минцзюэ. При чем тут вообще весенние игры? Сичэнь что, решился на замену из одной лишь похоти? Да нет, только не он!
- Искажение ци, дагэ, — объяснил тот. — Я нашел техники, усмиряющие ее течение, подходящие даже для самых тяжелых случаев…
- Техники на основе парного совершенствования? – судя по широко распахнутым глазам, Мэн Яо открыл для себя что-то новое о Гусу Лань.
- Да, со взаимодействием ци через нижний даньтянь, - Сичэнь старался говорить невозмутимо, но легкого смущения утаить не сумел. – Какие из них помогут дагэ, я не знаю: эти приемы разработаны в Гусу Лань, а клановое искажение Не протекает немного иначе, чем у адептов нашего ордена. Но я почти уверен, что хотя бы две-три окажутся полезными. Однако обычный ритуал братания запрещает парное совершенствование такого рода, и мне пришлось искать обходные пути…
Не Минцзюэ облегченно выдохнул: мир, покачнувшись, все же устоял. Случившееся оказалось не глупой шуткой, не обманом ради зова плоти, а лишь разумной предосторожностью человека, желающего помочь, но не готового нарушить клятву. Правда, за то, что держал все в тайне, Сичэня хотелось взять за ворот и как следует встряхнуть. Мог бы и заранее сказать! Хотя Сичэнь же целитель, он полвойны не вылезал из лекарских шатров. Привык, наверное, что его подопечные постоянно порываются как можно скорее сбежать из палат или просто любой ценой туда не попадать. Вот и искажение ци лечить взялся, как пропоротый живот: не спрашивая дозволения и не давая раненому шанса все испортить.
- В следующий раз предупреждай, - Не Минцзюэ вздохнул и прислонился к стене: ноги почему-то не держали. – А то однажды я проснусь, когда весенние игры уже начнутся. Могу и не догадаться сразу, что это не нападение.
- Дагэ, - мягко улыбнулся Сичэнь. – Наша клятва дозволяет парное совершенствование между побратимами, но не принуждает к нему. Если ты или А-Яо не захотите…
Он замолчал, не закончив фразы, а Не Минцзюэ недоуменно переглянулся с Мэн Яо. Это с Сичэнем кто-то может не хотеть близости? С красивейшим из молодых господ поколения, безупречным от кончиков пальцев до черного шелка волос, сияющим даже среди крови и грязи? Да кто сумеет его – не желать? Разве что Вэй Усянь, пропитавшийся темной энергией так, что на плотские страсти попросту не хватит янской ци.
- Постой, эргэ, — Мэн Яо замолк, переступил с ноги на ногу. — Я ведь не страдаю от искажения, тебе нет необходимости…
На Сичэня он не смотрел, зато на свиток возле окна уставился с таким вниманием, будто видел там ответы на все вопросы мира.
- Не беспокойся, А-Яо, — Сичэнь на миг отвел взгляд. — Дело здесь не в одной лишь необходимости, но я никогда не стану принуждать тебя к чему-либо неприятному.
- Это не принуждение! — выпалил Мэн Яо. Смешался, покосился на Не Минцзюэ, но продолжил: — Просто ты и дагэ… Вы вдвоем…
- Не только мы. И ты тоже, — непреклонно добавил Не Минцзюэ. Неужели Мэн Яо счел, что, если клятву изменили ради лечения, она и касается теперь лишь целителя и того, кому нужна помощь? Чушь. Тогда Сичэнь заказал бы два свитка, а не три. — Или думаешь, что тебя приняли в наш союз из милости? Зря.
- Почему же из милости, - Мэн Яо натянуто улыбнулся. — Узы побратимства позволяют дагэ влиять на мои решения. Оберегать от ошибок и неправедных деяний.
- И защищать, - прервал его Не Минцзюэ. Ох уж этот Мэн Яо. Иногда умнее учителя Ланя, а иногда простейших вещей не понимает. – Тебя скоро признает Цзинь Гуаншань, выхода у него нет, но вряд ли ему это по душе. Хотел бы — еще на войне бы признал. А раз так, он наверняка сбросит на тебя самые дурнопахнущие дела ордена, чтобы в любой момент иметь возможность раскрыть что-нибудь особо скверное и казнить зачинщика.
Судя по тому, как метнулся в сторону взгляд Мэн Яо, тот отлично это понимал.
- Ты уверен, дагэ? — Сичэнь слегка нахмурился. — Такое поведение — позор для любого благородного мужа. Быть может, глава Цзинь все же сумеет держать себя в руках?
- Хорошо, если так, — пожал плечами Не Минцзюэ. — Но когда Цзинь Гуаншань попытается поручить Мэн Яо какую-нибудь мерзость, у того будет повод тянуть время сколько угодно: ведь суровый старший брат непременно переломает ему ноги, если узнает.
- Как Хуайсану? – Мэн Яо смотрел неверяще.
- Почти, - поморщился Не Минцзюэ. – Воля отца все же важнее. Но хоть какой-то простор для маневров.
Мэн Яо дернулся было опуститься на колени, но не успел: Сичэнь обнял его, прижал к себе.
- А-Яо, ты близок и дорог нам обоим, и дагэ согласился на побратимство именно поэтому, — с нежностью произнес он. — Прошу, не считай себя обязанным стоять в стороне лишь оттого, что условия клятвы изменились. Только если сам не пожелаешь совершенствоваться вместе со мной и дагэ.
- «Не пожелаю», — в голосе Мэн Яо отчетливо прозвучала неловкая насмешка. — Эргэ, я и помыслить о таком не смел. Как можно мечтать достать луну с неба?
Короткий смешок Сичэня им обоим явно не почудился.
- Воистину, даже у самой незапятнанной репутации порой есть свои недостатки.
- Уж не тебе, Мэн Яо, сетовать, что до луны далеко, — хмыкнул Не Минцзюэ и приобнял обоих братьев. — До солнца ведь ты дотянулся, пусть и не за этим.
Уткнувшийся лицом ему в плечо Мэн Яо чуть слышно вздохнул: то ли от радости, то ли от облегчения. Не Минцзюэ крепче притиснул его к себе и подумал, что от поступка Сичэня уже сейчас есть польза. Если бы не подменная клятва и не разговор после ритуала, Мэн Яо, чего доброго, и дальше считал бы, что принят в союз лишь из снисхождения или желания контролировать его поступки. И кто знает, к чему бы это привело!
Из непривычного умиротворения Не Минцзюэ вырвали тихие голоса снаружи.
- И ничего они такого не делают, врешь ты все!
- А вот и не вру!
- Другие-то господа очень даже делают, через две стены слышно!
- Ну, Вэй Усянь – темный заклинатель, он любые приличия на флейте своей вертел…
Не Минцзюэ резко дернул дверь в сторону, но опоздал. Несколько силуэтов в форменных одеждах исчезли за поворотом с похвальной даже для заклинателей скоростью.
- Гуевы болтуны! Теперь еще и слухи пойдут, - проворчал он. – Сичэнь, прости, твоему младшему брату в ближайшее время придется тяжело.
- Отнюдь, - взгляд Сичэня осветился изнутри так, что сердце у Не Минцзюэ заколотилось чаще. – Ванцзи не осмеливался признаться молодому господину Вэю уже несколько лет. Я и не надеялся, что в этой жизни ему хватит решимости. А сейчас у них явно все хорошо. Воистину, сегодняшний день благоприятен для заключения союзов.
- Сплетни не всегда правдивы, - заметил Не Минцзюэ. — Все может быть не так, как болтают в коридорах.
- О, ты предлагаешь пойти проверить? – лукавая улыбка Сичэня походила на дивное видение.
- Я предлагаю выпить, - Не Минцзюэ решительно отогнал неуместные мысли. – Чаю, вина и кто чего пожелает. Сейчас нам это будет только на пользу.
- Соглашусь с дагэ. К тому же я раздобыл совершенно особый чай, - темные искры в глазах Мэн Яо наводили на подозрения, но Не Минцзюэ промолчал. Безумному дню и закончиться следовало безумно, во имя гармонии Неба и Земли. А Сичэнь заслужил небольшую месть, вполне соразмерную его выходке со свитком. Да, это определенно будет справедливо. – Эргэ понравится, он такого еще не пробовал.
- Тогда я охотно выпью его, А-Яо, - ласково ответил Сичэнь.
***
Разумеется, чай оказался вином.
Разумеется, правила Гусу Лань запрещали пить не просто так.
Разумеется, проснулись они в покоях Не Минцзюэ, накрепко сплетенные телами, утомленные до боли в мышцах и с трудом верящие всему, что произошло.
Разумеется, Не Минцзюэ ни разу об этом не пожалел. Разве только о том, что они не побратались еще пару лет назад.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

Мы все еще живы!

И все еще в фандоме)))

Да начнется ЗФБ-2021!

@темы: Магистр, будни фанфикера, ФБ и ЗФБ

---

Магистродежурка 11

осторожно, слэш, ООС, АУ, всякая фигня и лютый обоснуй!

зв-ау, вансяни

Пишет Гость:

28.09.2020 в 12:53

И для тех, кто ждал вансяней, тоже принес, здесь они еще дети)

ВИ – человек, ЛЧ – чисс, имена немного адаптированы под второй канон, потому что я не могу заставить себя писать, как к чиссу обращаются по фамилии-имени
в тексте присутствует упоминание ритуального каннибализма, но никто из героев никого не ест и не собирается)

немного про особенности чисской культуры для понимания подколов ВИ

Чиссы канонично рано взрослеют психологически, и, например, десятилетние дети обладают сознанием уже вполне зрелого человека. И еще тут используется клевый фанон с ЗФБ, по которому у их расы практикуется похоронный ритуальный каннибализм, когда родственники и близкие едят приготовленное из тела умершего блюдо, а его кости отдаются резчику для нанесения оговоренных заранее узоров и после в соответствии с завещанием передаются на хранение важным для покойного людям, каждая из костей имеет свое значение. Если кто-то заинтересовался темой, подробнее можно почитать об этом здесь: https://www.archiveofourown.org/works/24002611?view_adult=true

ЗВ-АУ, ВИ допекает ЛЧ на совместной тренировке

– Эй, Чжа-ань, неужели и этот спарринг мы проведем в молчании?

Чжань ничего не отвечает и лишь становится в защитную стойку, плавно нажимая на кнопку включения светового меча и выпуская светло-голубое лезвие. Не важно, будет он молчать или спорить во время поединка, Вэй-Ин все равно не замолкнет ни на секунду.
Сейчас тот ловко прокручивает свой яркий оранжевый меч в ладонях и насмешливо замечает, делая выпад:
– Если ты обижен, что я неверно произношу твое имя, то сам виноват, я прямо умолял тебя объяснить.
Чжань все так же молча парирует и делает шаг в сторону. Это старые подколки, Вэй-Ин потешался над традиционными чисскими именами на двух прошлых дуэлях, сегодня наверняка придумает что-то новое.
Чжань блокирует удар у плеча, перекатывается по полу и пытается достать Вэй-Ина со спины. Тот успевает перебросить меч в другую руку и отбить удар под углом, после чего отступает. Чжань не спешит использовать свое преимущество, его цель – сам бой, а не победа в нем.
– …Но раз ты не хочешь просвещать меня сам, я вынужден искать информацию… – продолжает Вэй-Ин, снова бросаясь в атаку, нанося удары сначала справа, потом слева. – Оказалось… – прыжок, удар справа, – у вас, чиссов, есть… – рисуясь, перебросил меч в другую руку, нужно блокировать у плеча, – …есть очень любопытные ритуалы! – обманное движение и колющий удар, направленный в горло.
Ах, вот о чем сегодня пойдет речь. Чжань уходит от атаки, прогибаясь в спине и делая сальто назад, снова становится в защитную стойку. Обычно Вэй-Ин добродушен и совершенно не злонамерен, но в бою его тактика заключается в поиске слабых мест противника. Нащупав брешь в чужой технике или уверенности, он давит туда снова и снова, пока соперник не сломается. Стремится вызвать эмоциональную реакцию, ослабить бдительность.
– Оказывается, вы едите своих мертвецов! – оранжевый меч проносится у лица дугой, чудом не задевая волосы. – Есть какой-то особенный рецепт для этого, а, Чжань?
Он надеется смутить вегетарианца-Чжаня ритуальным каннибализмом. Но Чжань не видел никого из родственников с трех лет, а до того никогда не присутствовал на похоронах.
Учитель Сичэнь прав, когда говорит о том, что спарринги с Вэй-Ином гораздо полезнее для его соперников. Вэй-Ин совершенствует лишь умение владеть мечом, а сражающимся с ним падаванам приходится учиться контролировать свои чувства и действовать отрешенно, не обращая внимания на чужие слова.
– Эй, Чжань, не спи! – теперь ему приходится уходить от удара по коленям. – Так как это принято делать? Жарить, варить, запекать?
В сущности, Вэй-Ин совсем еще ребенок, думает Чжань, переходя наконец в атаку и используя несколько элегантных приемов Макаши, тесня противника к границе круга. И его уколы пока еще детские, хотя техника фехтования и на высоте. Он, должно быть, даже не задумывается о том, что психологически Чжань старше минимум вдвое, несмотря на то, что они ровесники. Чжаня нужно дразнить совсем другими вещами, о которых четырнадцатилетний человеческий мальчишка и не подумает. О, как бы Вэй-Ин мог его дразнить, если бы только захотел. Чжань бы был полностью в его власти и сам подставил шею под клинок. К счастью, пока Сила милостива к нему.
– А что вы делаете с костями, а, Чжань? – допытывается Вэй-Ин, уходя в защиту и совершая три кувырка подряд. Он мог бы обойтись меньшим числом движений, но любит рисоваться. Не дожидаясь ответа, он бросается в атаку, в этот раз пуская в ход и рукопашные приемы, когда Чжань слишком медлит.
Чжаню нравятся дуэли с Вэй-Ином. Они позволяют глубже понять выбранный им для изучения Соресу, основанный на идеальной защите. Забудь про мгновенное воздаяние, сосредоточься на блокировании и позволь противнику самому подойти к проигрышу. И не обращай внимание на ловкие движения Вэй-Ина, его гибкое тело и солнечную улыбку.
Учитель говорит, что Чжань слишком поздно начал обучение, и магистры не согласятся сделать его рыцарем в пятнадцать, но если он будет и дальше тренироваться в том же темпе, в его шестнадцатый день рождения Сичэнь будет просить Совет назначить ему Испытание.
Но Чжань знает, что пока не готов стать настоящим джедаем. Он слишком любит поединки, слишком часто во время медитаций отвлекается на посторонние недостойные вещи, хотя со стороны это и не заметно. Вот и сейчас он затягивает бой, хотя было уже минимум две возможности нанести решающий удар.
Он чувствует спиной взгляд Магистра Лань Цижэня и тихонько выдыхает, отбрасывая все лишние мысли. Когда Вэй-Ин в очередной раз пытается осуществить свой излюбленный перехват рукояти меча, Чжань слитным движением бросается вперед, тыльной стороной руки сбивая чужое оружие в сторону, и останавливает собственный клинок напротив солнечного сплетения соперника.
Раскрасневшийся Вэй-Ин деактивирует свое оружие и отступает, признавая поражение. В этот раз он уже не пытается схитрить и вытолкнуть Чжаня за пределы круга.
– Ладно, ладно, твоя взяла, – улыбается он от уха до уха. – Это был хороший бой. И… без обид, да?
Чжань молча кивает. Он знает, что Вэй-Ин использует свой язык как оружие только в тренировочном кругу. Да и не важно, что будет говорить ему Вэй-Ин. Они знают друг друга уже восемь лет и тренируются вместе шесть, и слова вряд ли смогут изменить чувства Чжаня, если даже время не справилось.
– Но насчет костей мне правда было очень-очень интересно, – тихо бормочет Вэй-Ин ему в спину. – Из них же можно сделать столько всего прикольного!..
***
Когда Чжань возвращается в свою келью, Учитель Сичэнь сразу понимает, где он был и чем занимался. Он с улыбкой треплет севшего в позу для медитации Чжаня по волосам.
– Интересный был поединок с Вэй-Ином? Ты победил?
Чжань кивает.
– Ну что ж, не буду тебе мешать. Ты такой образцовый ученик, совсем меня разбаловал. Скоро мне нечему будет тебя учить.
Чжань открывает глаза и смотрит на него:
– Мне никогда не превзойти Учителя Сичэня в чувстве юмора.
Сичэнь смеется, велит ему не предаваться ложной скромности и оставляет одного.
Он снова готовится к медитации, но перед началом позволяет себе минуту слабости – минуту мыслей о Вэй-Ине. Тот спросил, что чиссы делают с костями умерших, но это было лишь сиюминутное любопытство. Вэй-Ин забывает информацию с той же скоростью, с которой находит (очень, очень быстро). Даже если бы Чжань объяснил ему про искусство резьбы на костях покойного, даже если бы составил завещание и после его смерти Вэй-Ину преподнесли покрытые цветочным узором ребра (левые, с третьего по пятое, те, что скрывают за собой сердце), Вэй-Ин ничего бы не понял. Даже если бы череп Чжаня, полный когда-то мыслей о смешливом, полном жизни и Силы падаване (словно рожденном перевернуть все джедайские устои), стоял на полке в его келье, он бы не уловил смысла этого послания.
И потому Чжаню остается лишь отбросить все мирские мысли и повторять мантру «нет страсти – есть безмятежность», пока сердце, бьющееся за предназначенными для непонятливого адресата ребрами, не усвоит ее так же хорошо, как разум. Тогда он, возможно, наконец станет хорошим джедаем.

URL комментария

Пишет Гость:

29.09.2020 в 04:29

Мы ж вроде собирались высокорейтингово любить ЛХ и ВИ всеми подряд в октябре. Вот как раз идеальное сочетание

У чукчи-не-писателя по ним был только плотбанни
Вместо ЛЧ в деревню Мо прибывает ЛХ, на гору Дафань едет он же. Соответственно, вот этот весь замут с собиранием паззла из НМЦ тоже достается ЛХ (допустим, в ОГ он не пошел, потому что смог угомонить руку с помощью Лебин), а ВИ увязывается следом. Они общаются, и ЛХ влюбляется, но! он-то думает, что влюблен в Мо Сюаньюя. И выходит такая ситуация, когда ЛХ счастлив, у него первая любовь, а вот все остальные...
ВИ переживает, что когда его секрет вскроется, ЛХ будет плохо.
ЛЧ ревнует, потому что это же его любовь всей жизни! Но это же его любимый брат, он хочет, чтобы брат был счастлив! Но брат счастлив с его любовью всей жизни. Когнитивный диссонанс и бурные переживания ЛЧ прячет за покерфейсом.
Яо охуевает, потому что ну ты нашел, в кого влюбиться, эргэ, я думал, у тебя вкус получше.
НХС мечтает отпиздить ЛХ саблей, потому что он ВИ призвал расследовать смерть НМЦ, а эти придурки тут личную жизнь строят.

URL комментария

МСЮ/НХС

Пишет Гость:

29.09.2020 в 11:29

Это реально странный пейринг, учитывая, что НХС устроил не просто смерть МСЮ, а смерть с лишением права на перерождение. То есть, если это не саншайн-ау, то пейринг абьюзивный и больноублюдочный, без всяких там прынцев.

Про без перерождения упоминалось вначале, а где-то позже было про то, что душа МСЮ сразу пошла на перерождение и не осталась призраком. Нет сейчас возможности поискать точные цитаты. Здесь то ли путаница, то ли перевод где-то косякнул.

Это относилось не к тому, кто проводил ритуал, а к злому духу, который не исполнит желания отдавшего тела. МСЮ спокойно на перерождение ушел.

хз что там было на самом деле, но вот довольно популярную версию про влюбил/вдружил в себя, уговорил на ритуал и т.д. этот анон вкуривает. Как-то слишком злодейски хитровывернуто для НХС. У него по всей истории импровизация и избегание лишних движений. К тому же доверять такой рисковый ритуал безумному странно. Проще найти какого-то фанатичного последователя Старейшины среди тз посимпатичней, чтоб сделал все со всей ответственностью.
Склоняюсь к тому, что просто подсунул ритуал в нужный момент, либо подсказал кого звать, если ритуал - идея МСЮ. Так вполне энергосберегающе получается.

Но в новелле вообще говорится, что ВИ предположил, что МСЮ увидел ритуал у Яо в тайнике. И раз уж ритуал писал ВИ, логично, что МСЮ подумал про него в первую очередь.

Казалось бы, при чем тут НХС? Яо сделал так, что МСЮ выперли из ордена и вся его жизнь пошла по пизде. Это не НХС его довел до такого состояния, что лучше сдохнуть

Нууу. ВИ в своих размышлениях такое вбрасывает:
«Откуда у Мо Сюаньюя, которого каждый характеризовал как трусливого человека, бессильного постоять за себя, взялось столько храбрости, чтобы совершить самоубийство и принести в жертву своё тело?»
Это могут быть спекуляции чистой воды, потому что ВИ не знал МСЮ лично. А может быть авторская версия. Облачко.

Мне лично очевидно, что в суициде человека виновен тот, кто довел его до суицидального состояния, а не тот, кто ему ссылку на статью про способы самого эффективного самоубийства подкинул. А довел МСЮ вот вообще не НХС, НХС так даже рядом не стоял.

Я хоть НХС люблю и недолюбливаю фаноны, где он от Яо не отличается, все таки не могу согласиться. Натолкнуть на мысли о самоубийстве тоже вклад в самоубийство.

Возможно, чтобы выудить кое-какие сведения из Мо Сюаньюя, Не Хуайсан разговорился с ним и, слушая жалостливые речи, узнал о черновиках с запретными техниками, которые хранил у себя Цзинь Гуанъяо, и из которых Мо Сюаньюй узнал о древнем тёмном ритуале. А после подтолкнул Мо Сюаньюя, подвергавшегося на тот момент унижениям со стороны родственников, совершить акт мести посредством ритуала жертвоприношения.
Но какого же озлобленного духа призвать?
Разумеется, всё того же Старейшину Илин.

Это относилось не к тому, кто проводил ритуал, а к злому духу, который не исполнит желания отдавшего тела.
Ну вот. Видно просто не очень понятно указано, раз многие путаются.
В общем, у нас только разные догадки ВИ имеются. Со спертым у Яо конспектом мне нравится, у МСЮ же куча заклинательского барахла была с собой. Только странно, что Яо не заметил пропажу. Или МСЮ удачно скопировал?
Хотя я давно накуриваю сюжет, как к МСЮ по очереди приходят НХС, Яо и СЯ с конспектом ритуала и просьбой вернуть ВИ, чтоб собрал брата, было на кого свалить злодеяния, починил ССЧ. В итоге МСЮ выпиливаются с пожеланием "Ну и трахайтесь со своим ВИ!" И ВИ потом такой "Итак, что я должен сделать?"

Щекотливость же ситуации состояла в том, что для сделки хватало всего лишь желания заклинателя. Как бы Вэй Усянь ни противился, но… как только он попал в это тело, контракт посчитался заключенным. Он был обязан исполнить желание призывающего, иначе проклятие обернётся против призванного, и его душа будет окончательно уничтожена без возможности перерождения.

URL комментария

пейринговые кричалки

Пишет Гость:

26.10.2020 в 07:44

ЦЗИНЬЦЕСТ
если не хочешь, чтоб от тебя залетела сестра - спи с братом
(ну или с отцом, он не откажет)

ВЖУСЯНЬ
свиноебы в квадрате

ВЖУСЯНИ
для свиноебства не нужен обоснуй

ВАНСАН
принесем в тред изящество

ЯОЯН
преступные друзья с привилегиями

ЧЭНСЯНЬ
вместе по пути из пыток и убийств

ВАНЧЭН
между ними искры и смертельные струны

ВАНЧЭН
сколько еще сетей надо разорвать,
чтобы до вас дошло, глава Цзян

ВЖУЯО
чудесная пара маньяка и приспособленца

ВЖУЯО
кто-то имба, а кто-то просто успел первым

ВЖУЯОЯН
свиноебское комбо

СИЯН
они сошлись как лед и пламень

ЯОСЯНЬ
свиноеб свиноебу рознь

НИНСЯНЬ
некромант и некрофил - это синонимы

НИНСЯНЬ
каждый некромант — немного некрофил

МИНШАНЬ
это не только СШ, но и НМЦ ебущий ЦГШ

ВЖУШАНЬ
мегахуй и мегаблядь

ЧЭНЛИН
инцест - дело семейное
или
этот дядя слишком горяч

ЛИНСЯНЬ
этот дядя научит плохому

ЧЖУЧЭН
у него ее глаза
После стольких лет? - Всегда

ЧАОЧЭН
выебать врага - это святое

ВЖУЧЭН
гордость хрустит, но не ломается

ЯОЮЙ
этот инцест горяч, каноничен и трагичен

ЯОСИСЯ
невинную овечку ебут волки

СУНСЮЭСЯО
матерого волка ебут невинные овечки

ВИ/ССЧ
изящная игра светотени

НМЦ/ВИ\ЛХ
терапевтическая ебля тёмных заклинателей

НМЦ/ВН/СЛ
некрооргия

URL комментария

маленький бразильский сериал

Пишет Гость:

23.10.2020 в 04:03

Всё инцест! Вы что, забыли, что все - дети ЦГШ?!

Судя по рисовке дунхуа/маньхуа, где молодой ВИ одно лицо с МСЮ, ВИ точно бастард ЦГШ.
И вот весь заклинательский мир в едином порыве объединяется, чтобы обсудить, кто же все-таки нагулял ВИ: ЦГШ или Вжух.

Вариант с ЦФМ отметаем сразу, как слишком простой и очевидный?

Смотрите шире - его нагулял ЦГШ от Вжуха, а потом подкинул Цансэ, ибо он отец-кукушка.

Если мы смотрим шире, то предлагаю вспомнить местный упорос с проклятием, которое заставляет всех подряд беременеть от Цзиней. Так что это ЦГШ ухитрился трахнуть Вжуха, а тот уже подкинул ребенка Цансэ. Внешность у ВИ от папы, а красные глаза — от второго папы

Не, Вжух презентовал ВИ ЦГШ (Ты отец, вот и разбирайся со своим очередным бастардом), а тот, как истинный отец-кукушка подбросил младенца Цансэ.

Не-не-не. ЦГШ передал младенца как сироту на воспитание ЛЦЖ ,с которым так же ранее крутил роман, чтоб не палится перед женой. А вот уже у ЛЦЖ ребенка и забрала Цансе, когда полезла сбривать бороду. Ну знаете, ребенок к ней потянулся,она не устояла и все такое. ЛЦЖ,понимая, что ему двух племянников за глаза разрешил ей этого подкидыша забрать на воспитание.
А потом Вжух узнал, что ЛЦЖ сплавил непонятно куда его ребенка и со злости спалил Облачные глубины и прочие ордена.

А потом сыночка выполз, и его опознали по родинке фамильным глазам!

URL комментария

Пишет Гость:

23.10.2020 в 01:23

Не принимайте бастардов в семью!!!

Для меня Модао - это поучительный роман о вдумчивом планировании семьи и пользе предохранения.

URL комментария

про орден Лань

Пишет Гость:

16.10.2020 в 17:40

А по сути - ордена не для борьбы с нечистью, а для самосовершенствования и духовных практик прежде всего. Даосизм аще-то религия. Так что вполне натягивается аналогия.

Всё нормально, это Т9 — там, конечно же, была "аналогия".
И вот в чём прикол: если мы берём Гусу Лань — самый "монашеский" из всех орденов, — то я вообще не могу представить их, интересующихся бытовухой простых смертных. Они совершенствуются, им не до мирских проблем.
А вот те же Вэни — их я легко представляю погрязшими в человеческой политике, но вот с самосовершенствованием как самоцелью у них очень давно проблемы.
Насколько я знаю, как раз реальные даосы, в отличие от реальных христианских священнослужителей, в политику не лезли.

ГСЛ не на духовных практиках неприлично разбогател, думаю И мировые проблемы их еще как волнуют, начиная от обучения всех более-менее заметных юных господ и заканчивая месяцами шляющимся по дружбанам главой.

Эмн...
//Обтекает//
Знаешь, а вот в такой последовательности я эти слова не выставлял у себя в голове, да...
Это что же получается, Лани старательно изображают из себя благопристойность — а на деле такие же прожженые политики и интриганы, как и все?

начиная от обучения всех более-менее заметных юных господ
А вот кстати! И все они потом должны высказывать почтение Учителю и не спорить с ним. Ну, наверное, в нашем сетинге это дело не так строго поставлено, но все равно.

старательно изображают из себя благопристойность — а на деле такие же прожженые политики и интриганы, как и все?
А какое противоречие между Ланьской благопристойностью и политикой? Они кланы не выпиливают, детей в бордели не продают, у них достаточно денег и влияния, чтобы не дать желающим себя завалить. А на мировое господство они не претендуют.

URL комментария

Пишет Гость:

21.08.2020 в 00:24

В общем, я хотела написать дабкон, а написала джен. Сеттинг, где ЦГШ сначала насиловал Яо, а потом решил отдабконить ЦЧ. Все ООС, ЦЧ бы никогда, Яо бы никогда, розовые единороги, не бечено.

Цзян Чэн пощупал пульс на шее, проверил отсутствующее течение ци по меридианам... Из разбитого об угол стола виска сочилась кровь. Сомнений не было, Цзинь Гуаншань был мёртв. Цзян Чэн хрипло рассмеялся от иронии происходящего. Выговаривал Вэй Усяню за то, что не думает о клане, а сам умудрился подставиться так, что никакому Вэй Усяню и не снилось. Да даже если бы он ради своих проклятых Вэней перебил ещё пять раз по столько же цзиньских заклинателей, это не сравнится с убийством одного главы клана другим, пусть и при попытке... Цзян Чэн милостиво позволил себе не продолжать эту мысль.
Конечно, беспорядок в одеждах Цзинь Гуаншаня и его неприкрытый член не оставляли сомнений в том, что именно произошло, — ну, по крайней мере, Цзян Чэн на это надеялся, — но всё равно, вряд ли безутешным родственникам будет дело, что ублюдок получил по заслугам. Юньмэн Цзян пострадает независимо от исхода. Даже если Ланьлин Цзинь согласится замять дело и не доводить до кровной мести (а в случае Цзинь Цзысюаня в качестве главы это можно будет счесть чудом), у Цзян Чэна заранее начинала болеть голова при мысли о том, в какой кошмар превратятся отношения двух орденов и на сколько уступок ему придётся пойти. И сестрёнка, какого ей теперь будет...
Эти невеселые размышления не мешали Цзян Чэну деловито приводить себя в порядок: ещё не хватало и ему сверкать голым членом на месте преступления. Он споро накинул одежду, поправил пояс и колокольчик, проверил причёску — ни дать ни взять идеальный глава клана. Это было даже смешно, Вэй Усянь обхохочется.
В тишине раздался какой-то звук, и Цзян Чэн резко развернулся. В дверях стоял Цзинь Гуанъяо. Его лицо чуть исказило замешательство, глаза метнулись к Цзян Чэну, к лежащему на полу телу, снова к Цзян Чэну... «Началось», — подумал Цзян Чэн и встретил его взгляд. Несколько бесконечных мгновений они смотрели друг на друга, и время замедлилось, тягучее и липкое, обволакивая Цзян Чэна, будто сладкой патокой. А потом лицо Цзинь Гуанъяо на мгновение перетекло в какое-то нечитаемое, неуловимое выражение, а потом застыло в его обычной любезности. Он шагнул вперёд и аккуратно, неслышно закрыл дверь.
Цзян Чэн не двигался, все слова будто покинули его сознание.
Цзинь Гуанъяо, миновав его, прошёл вглубь комнаты и опустился на колено рядом с телом своего отца. Он смотрел на него, не касаясь, и полутьма скрывала его лицо. Цзян Чэн был этому благодарен. Он малодушно не хотел видеть чужую скорбь. Миновали мгновения...
— Я надеюсь, глава Цзян догадался не использовать Цзыдянь? — в звенящей тишине тихий голос Цзинь Гуанъяо прогремел громом.
— Нет. Да, — от неожиданности растерялся и ответил Цзян Чэн. — Это случайность. Я ударил его кулаком и не рассчитал силы.
Даже для него самого это прозвучало как жалкие оправдание, и Цзян Чэн поморщился. Нестерпимо болела голова. Цзинь Гуанъяо встал и развернулся к нему. Глаза на его застывшем в любезности лице были пустыми и будто стеклянными, без следа пролитых слёз.
— Отец приказал освободить на ночь эту часть дворца, его не хватятся ещё несколько часов, — будто рассуждая вслух, произнёс он.
В голове Цзян Чэна будто с щелчком вдруг встали на места все странности этого вечера: пустые коридоры, отсутствие слуг и охраны, явление Цзинь Гуанъяо в самый неподходящий момент — конечно, кому как не своему доверенному сыну Цзинь Гуаншань мог поручить столь деликатную работу. Какое бесстыдство! Кровь бросилась в лицо, окрашивая его непрошеным румянцем.
— Как неловко выйдет, если главу Цзян наутро застанут в его покоях, — продолжил Цзинь Гуанъяо. О, конечно, а то он не знает! Цзян Чэну захотелось сломать ему нос.
— Ты знал о развлечениях своего отца, — не сдержавшись, рявкнул он. — И какого демона ты теперь от меня хочешь?
— Неужели вы думаете, глава Цзян, что поползновения моего отца распространялись исключительно на смазливых глав кланов? — Цзинь Гуанъяо не изменил ни ровному любезному тону, ни неизменно вежливой улыбке, но в глазах у него мелькнуло что-то тёмное, но одновременно непривычно искреннее, и Цзян Чэну понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что именно он сказал, а когда осознал — внутри всё похолодело и он тяжело оперся рукой о стену. Его мутило. Что ж, это объясняло и отсутствие реакции, которую можно было бы ожидать от почтительного сына, и поразительное спокойствие в разговоре с убийцей своего отца.
Он мало что знал о Ляньфан-цзуне. Прошёл войну, пусть сражался и не на передовой, но Цзян Чэн мог уважать чужое мужество, убил Вэнь Жоханя... Но казалось, в неспешном мирном течении послевоенного дней от героя войны осталась лишь исполнительность и угодливость. Ни для кого не было секретом, как относились к внебрачному сыну Цзинь Гуаншаня в Башне Кои, его привыкли видеть за обязанностями, которые больше подошли бы слуге, чем сыну, но вряд ли кто-то даже в самых страшных снах мог предположить подобное.
Он поднял глаза и встретился взглядом с Цзинь Гуанъяо. Тот не шелохнулся, всё такой же любезный и спокойный, недвижный, будто вырезанный из бумаги. Что тут можно было сказать? Проявить сочувствие? Спросить, как он мог это терпеть? Поделиться незабываемыми переживаниями? Цзян Чэн сомневался, что Цзинь Гуанъяо оценит такой разговор по душам, а самому Цзян Чэну хотелось просто забыть об этом дне, как о кошмарном сне.
— Кто ещё знает о нашей встрече? — вместо этого спросил он, усилием воли переключаясь на деловой, военный лад, хотя внутри всё клокотало от ярости. Встреча. Какое хорошее, нейтральное слово.
Цзинь Гуанъяо неуловимо шевельнулся и будто отмер, и в глазах его отразилась тень улыбки, не покидавшей его губы.
— Обычно, — и Цзян Чэна снова замутило, — охрана в курсе, но вы же сами понимаете, глава Цзян, встречи с главами кланов следует проводить в полной секретности.
— Будет расследование, — сказал Цзян Чэн.
— Праздненство ещё в разгаре, в Башне Кои полно народу, — взгляд Цзинь Гуанъяо скользнул по мёртвому телу, всё ещё в раскрытых одеждах, с бесстыдно вываленным членом и гримасой ужаса на лице. — Вряд ли кто сможет заподозрить, что отец встречался с главой Цзян, — он поднял взгляд на Цзян Чэна и, оставив улыбку, посмотрел ему прямо в глаза. — Если поторопимся, я успею вывести тебя в общую часть дворца.

А потом мне надоело писать и они уехали по радуге на розовых единорогах утешительно ебаться, потому что меня прет этот пейринг
Продолжение драббла про ЦЧ, который выпилил ЦГШ, с утешительной еблей чэнъяо, я все ещё не знаю, как они дошли до постели. Небечено, наверное, ООС. В постели их было трое: ЦЧ, Яо и призрак отца Яо.

Позже, на приёме, отдавая приказы слугам и улыбаясь гостям, Цзинь Гуанъяо говорил себе, что благодарность главы Цзян и понимание в его глазах можно счесть отличным вложением на будущее, стоящим риска навлечь на себя подозрения.
Но отвратительная правда была в том, что в тот момент он попросту растерялся. Его тщательно выстроенные планы шли прахом под весом неумолимой реальности, а он мог только смотреть на тело отца, вбирая взглядом каждую деталь и не чувствуя ничего, кроме облегчения и холодной ярости: что кому-то хватило дурости просто убить его, не заботясь ни о последствиях, ни о планировании и подготовке, — роскошь, которой сам он был лишён. В отличии от него, слову главы Цзян безоговорочно поверят, он не потеряет ни своего ордена, ни положения, и Цзинь Гуанъяо пожалел о вырвавшемся вопросе ещё до того, как тот покинул его рот.
Да, Цзян Ваньинь оказался отличным вложением, решил Цзинь Гуанъяо, медленно опускаясь на его член. Цзян Ваньинь придерживал его за бёдра, его распущенные волосы змеились по постели, а глаза казались почти чёрными от расширившихся зрачков. Цзинь Гуанъяо смотрел на его красивое лицо, на капельку пота на его виске, чувствовал под руками напряжённые мышцы на груди и думал, что вряд ли Цзян Ваньинь оценит комплимент, если он скажет, что прекрасно понимает желание своего отца.
Скрывая усмешку, он откинулся назад и резко насадился на член до конца, и Цзян Ваньинь под ним застонал и чуть сжал пальцы на его бёдрах. Цзинь Гуанъяо чуть склонил голову на бок, скользнув волосами по плечу, посмотрел на него сквозь ресницы и сказал: «Иди сюда». Цзян Ваньинь послушно сел, с лёгкостью подхватив его под задницу и чуть приподнимая, и внезапно оказался совсем близко: живой, и твёрдый, и тяжело дышащий — и Цзинь Гуанъяо слабодушно зажмурился и уткнулся ему в шею, вдыхая запах тела. Цзян Ваньинь замер нежно придерживая его и целуя в висок. Он был совсем другим: его вкус, запах, жар сухого жилистого тела, шрам на груди, то, как его пальцы ласково поглаживали шею Цзинь Гуанъяо под волосами.
Перед закрытыми глазами возникло тело отца в тот день, во всех подробностях, какие только могла предоставить его идеальная память: рана на виске, застывшая гримаса на окровавленном лице, бледный живот и обмякшие члены, которых ещё не коснулось трупное окоченение. И Цзян Ваньинь над ним, такой растерянный, с высоко поднятым подбородком и обреченностью в глазах, без сомнения решивший как дурак положить себя на плаху своей гордости.
Он чувствовал дыхание Цзян Ваньиня, его руку на своей пояснице, его пульсирующий член. В голове было легко, будто от алкогольного дурмана. Цзинь Гуанъяо качнулся вперёд, прижимаясь ближе, почти касаясь его грудью, и от движения растягивающего его члена удовольствие будто волной плеснуло вверх по позвоночнику, и Цзян Ваньинь ахнул и коротко выругался, но не двинулся. Цзинь Гуанъяо хихикнул.
— Что? — Цзян Ваньинь нахмурился, и Цзинь Гуанъяо сказал ему правду, только чтобы посмотреть на выражение его лица.
— Забавно, как отец позарился на что-то, что не смог прожевать.
Пальцы на затылке застыли, рот Цзян Ваньиня приоткрылся, но прежде чем он смог что-то сказать, Цзинь Гуанъяо обхватил его лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал, лаская языком этот приоткрытый рот. И снова качнулся; пальцы сжались у него на затылке, и на бедре, и Цзян Ваньинь застонал и поцеловал его сам, глубоко и страстно, выталкивая его язык своим и прижимая его к себе за затылок. Цзинь Гуанъяо закинул руки ему на плечи и двинулся снова и снова, вжимаясь в него и проезжаясь членом по его животу.
— Что мне сделать? — оторвавшись, хрипло спросил Цзян Ваньинь ему в губы, и это тоже было по-другому.
— Чзян Чэн, — шепнул Цзинь Гуанъяо, забирая в рот мочку его уха, и Цзян Ваньинь вздрогнул и сжал его крепче. — Сделай мне хорошо. Я тебе доверяю, — проникновенно добавил он, и вдруг в изумлении понял, что в чём-то эти слова были правдой. Конечно, никто в здравом уме не стал бы доверять вспыльчивому и прямодушному и за счёт этого непредсказуемому и опасному Саньду Шэншоу, и отец в полной мере убедился в этом на своём опыте, но здесь и сейчас, в постели с ним, Цзинь Гуанъяо доверял ему. Будто общая тайна позволила ему приоткрыть завесу притворства над одной из сторон его жизни, на мгновение разделить её с кем-то, не думая и не ища скрытых выгод и смыслов.
Будто получив разрешение, — а это, с отвращением отметил Цзинь Гуанъяо, и было разрешением, — Цзян Ваньинь легко перекатил его на спину и склонился к нему в поцелуе, и было так приятно обхватить его ногами за талию, внутренней стороной бёдер чувствуя его твёрдые горячие мышцы, и его член входил под тем самым нужным углом, каждый раз посылая удовольствие по телу, и Цзинь Гуанъяо решил больше не думать.
Любой умный человек скажет вам, как важно делать своевременные и правильные вложение, и Цзинь Гуанъяо смел надеяться, что в полной мере постиг это искусство.

— Подумать только, неужели ты спрашиваешь меня о серьезности моих намерений в отношении главы Цзян?
— Я спрашиваю тебя, Мэн Яо, в какие игры ты опять играешь и зачем ты втягиваешь в них мальчишку? — пророкотал по коридорам раздражённый голос Не Минцзюэ.
— Ты всегда подозреваешь во мне самое худшее, старший брат, — в голосе Цзинь Гуанъяо проявились жалостливые, просящие нотки. — Почему ты не можешь допустить, что я не желаю главе Цзян дурного?
Подобные разговоры не стоило бы подслушивать, а тем более вмешиваться, но внутри уже тяжёлой волной поднимался гнев, и язык Цзян Чэна оказался быстрее его мыслей.
— А почему бы нам не допустить, что глава Цзян не юная девица и не нуждается ни в чьей защите? — холодно спросил он, выходя из-за угла и скрещивая на груди руки.
Цзинь Гуанъяо резко развернулся к нему, выглядывая из-под руки Не Минцзюэ, с всё ещё жалобным лицом и распахнутыми в удивлении глазами. Не Минцзюэ неспешно убрал руку со стены и подошёл к Цзян Чэну, ещё разгневанный и давящий тяжёлой аурой, и смерил его взглядом.
— Дождёшься, что эта змея ударит тебе в спину. Будто я не знаю своего младшего брата, — последние слова Не Минцзюэ практически выплюнул, будто сама эта мысль была ему отвратительна.
«А я знаю своего любовника», — чуть не рявкнул в ответ Цзян Чэн, но захлопнул рот, потому что произнести такое вслух было бы совершенно немыслимо.
— Благодарю за беспокойство, глава Не, но меня не так-то просто ударить в спину, — запоздало нашёлся он.
— Вэнь Жохань тоже так думал, — проворчал Не Минцзюэ уже спокойнее. — Делай, как знаешь. Глава Цзян, — небрежно кивнул он и ушёл, даже не взглянув на Цзинь Гуанъяо.
Цзян Чэн проводил его взглядом и обернулся к Цзинь Гуанъяо. Губы того были сложены в привычную любезную улыбку, но глаза смотрели холодно и недобро, и только они горели жизнью на его застывшем лице. Цзян Чэн и раньше ловил в его глазах тень этого взгляда, но никогда прежде Цзинь Гуанъяо не казался настолько далёким и чужим.
В груди снова колыхнулась злость: на Не Минцзюэ, на Цзинь Гуанъяо, на этот день, на себя, что вынужден разбираться со всем этим дерьмом.
За эти месяцы он в полной мере осознал, насколько Цзинь Гуанъяо был... сложным. Простой человек никогда не поднялся бы из самых низов до героя войны, не смог бы обмануть и убить Вэнь Жоханя, не втёрся бы в доверие к ненавистному отцу.
Не стал бы из мальчика на побегушках Цзинь Гуаншаня вторым человеком в Ланьлин Цзин спустя всего несколько месяцев после его смерти.
Цзян Чэн медленно подошёл к нему, обхватил его лицо ладонью, проводя большим пальцем по нежным губам, и невесомо поцеловал в уголок ненавистной притворной улыбки. А потом ещё и ещё, пока губы Цзинь Гуанъяо податливо не раскрылись, и тогда он медленно, прерывисто выдохнул и прильнул к Цзян Чэну, целуя в ответ. Его пальцы затанцевали вверх по рукам Цзян Чэна и сцепились у него за шеей, язык скользнул ему в рот, гибкое тело прижалось теснее, так, что Цзян Чэн бедром почувствовал его возбуждённый член, но заниматься этим сейчас было не время и не место, и Цзян Чэн с сожалением отпустил его, напоследок поймав его руку у своего лица и поцеловав кончики пальцев.
Лёд в глазах Цзинь Гуанъяо растаял, губы припухли, а взгляд был расслабленным и немного шалым. У Цзян Чэна привычно перехватило дыхание: когда он был таким, его хотелось повалить на постель и брать, пока он не становился мягким и податливым от удовольствия, и забывшись, закрывал глаза и стонал в голос, а потом, обессиленный, лишь расслабленно лежал в ворохе одеял и нежно и сонно улыбался Цзян Чэну.
— Поговори со мной, — попросил Цзян Чэн.
Цзинь Гуанъяо несколько мгновений стоял молча, опустив голову, а потом наконец поднял на него взгляд.
— Во время войны и после, — медленно, подбирая слова, произнёс он, — я совершил много неприглядных поступков.
Цзян Чэну вспомнились крики Вэнь Чао, молящего о смерти, его изуродованное лицо и кости, проглядывающиеся из-под объеденной плоти. Война оставила своих демонов в сердцах многих из них, но ни разу с той ночи Цзян Чэн не пожалел о своём решении.
Цзинь Гуанъяо вздохнул.
— Старший брат не теряет надежды повлиять на меня в лучшую сторону. Так проявляется его забота обо мне. Это никак не связано с тобой. Я разберусь, — добавил он, смягчая голосом пожелание не лезть не в своё дело.
«Как ты разобрался со своим отцом?», — не стал спрашивать Цзян Чэн. «Или как разобрался с Вэнь Жоханем?», — добавил неприятный голос на краю сознания, и Цзян Чэн безжалостно его подавил. Мысленно вздохнув, он притянул Цзинь Гуанъяо обратно в объятия, и тот послушно качнулся вперёд, утыкаясь ему в плечо и обнимая за талию.
За годы войны Цзян Чэн привык уважать Не Минцзюэ и полагаться на него, и было бы глупо сейчас пренебрегать его словами, пусть и высказанными таким неподобающим образом. Возможно, он был и прав, и такого человека, как Цзинь Гуанъяо, не следовало бы подпускать к себе слишком близко.
Но Цзян Чэн не собирался отказываться от него так просто.

— Есть одна история, молодой господин Цзинь, — заметил Вэй Усянь как бы между прочим, глядя мимо него и поигрывая флейтой. Вернувшись в Юньмэн Цзян, он приоделся и отъелся, и снова напоминал молодого господина из благородной семьи, каким в сущности и являлся, — которая, возможно, будет вам небезынтересна. Подходит один заклинатель к другому и говорит: «Только посмей обидеть моего шиди, и я скормлю тебя лютым мертвецам».
И посмотрел прямо в глаза Цзинь Гуанъяо.
— Не понимаю, о чём вы говорите, молодой господин Вэй, — твёрдо встретил его взгляд Цзинь Гуанъяо и подумал о том, что будь Цзинь Гуаншань жив, Вэй Усянь и носа не смел бы сунуть с Погребальных холмов, либо, что вероятнее, сам пошёл бы на корм своим мертвецам.
Впрочем, тогда Цзян Ваньинь не сменил бы отца в постели Цзинь Гуанъяо, а это с лихвой окупало пару неловких разговоров.

В общем, последняя часть чэнъяо, автор молодец, дописал до ХЭ, ЦЧ молодец, не уебал Яо Цзыдянем (хотя это может быть и ООС), Яо не молодец, а злобный карлик, но за это мы его и любим.

Как Цзинь Гуанъяо и ожидал, Совет не приподнёс никаких сюрпризов: главы кланов провели время за бессмысленными спорами, но так и не пришли к единому мнению. За эти месяцы это было уже третье обсуждение Наблюдательных башен, и как и прошлые два, оно ни к чему не привело.
— Я хотел бы кое-что обсудить с тобой, — входя в его комнату тем же вечером, сказал Цзян Ваньинь. Весь день на совете и на последующем приёме он был мрачен и задумчив и, казалось, избегал его. Это начинало всерьёз беспокоить.
— Конечно, я всегда рад твоему обществу, — улыбнулся Цзинь Гуанъяо.
Цзянь Ваньинь хмуро кивнул ему и прошёл вглубь комнаты.
— Несколько дней назад мои люди забрели на ночной охоте на территорию независимых кланов. Случайность, не более, — начал Цзян Ваньинь, опустившись на пол напротив Цзинь Гуанъяо. — Вэй Усянь почувствовал вдалеке тёмную энергию и не мог не проверить.
Цзинь Гуанъяо кивнул и поставил на маленькую жаровню воду для чая.
— Это территория клана Цзоу, совсем небольшого: резиденция ордена на пару дюжин заклинателей и несколько маленьких деревушек вокруг. Ничего необычного, если не считать скопившейся тёмной энергии, будто это Погребальные холмы, а не крохотный клан в глухомани, — голос Цзян Ваньиня звучал спокойно и размеренно, но в нём чувствовался едва сдерживаемый гнев. И теперь Цзинь Гуанъяо знал ему причину. — Когда мои люди подошли, все — заклинатели, крестьяне со скарбом — набились в резиденции и как раз решали, у кого хватит сил долететь за помощью. Ну ты же знаешь эти мелкие ордена, одно название: ни талисманов, ни нормальных заклинателей.
Цзян Ваньинь улыбнулся ему, будто предлагая оценить шутку. Цзинь Гуанъяо улыбнулся в ответ.
— Продолжай, ты очень интересно рассказываешь.
— И представь себе удивление моего брата, когда в окрестных лесах он нашёл притягивающие нежить талисманы. И трупы рядом с ними.
— Подумать только. И что же? — спросил Цзинь Гуанъяо.
— Ничего хорошего. Вэй Усянь допросил одного из мертвецов, — хмуро сказал Цзян Ваньинь. — Он был разбойником. Им заплатили и выдали готовые талисманы. И знаешь что? Наниматель был заклинателем одного из великих орденов.
— Неужели? — сказал Цзинь Гуанъяо, заваривая чай. Убить Цзян Ваньиня было просто: несмотря на всю свою силу Саньду Шэншоу становился поразительно беспечным в его присутствии. Он даже не успеет проснуться. — Мертвец не мог ошибиться?
— Он ничего не заподозрил, но это очевидно, если знаешь, куда смотреть, — пожал плечами Цзян Ваньинь. — Вэй Усянь уничтожил оставшиеся талисманы и развеял часть тёмной энергии, так что пока люди будут в безопасности. А потом пришёл ко мне.
— И что ты сделал? — Цзинь Гуанъяо улыбнулся ему. Убить Цзян Ваньиня так, чтобы не навлечь на себя подозрения, будет сложнее, но всё же осуществимо. Несчастный случай на ночной охоте?
Его руки, наливая чай в чашку Цзян Ваньиня, не дрогнули даже на мгновение.
— И я подумал, — медленно сказал Цзян Ваньинь, и голос его с каждым словом наливался гневом, — кому может быть выгодно, если к Совету кланов один из дальних независимых орденов будет уничтожен тёмными тварями?
— Цзян Чэн, ты же не думаешь, что...
— Не ври мне, — заорал Цзян Ваньинь, вскакивая и сверкая взглядом, такой красивый, что Цзинь Гуанъяо невольно им залюбовался. — Хватит. В этом проклятом ордене ничего не происходит без твоего ведома, а Цзинь Цзысюань слишком прямолинеен для подобных фокусов. Ты совсем рехнулся со своими башнями?!
Цзинь Гуанъяо, давая себе мгновение подумать, с оскорблённым видом неспешно поднялся следом. Быть может, всё же медленно действующий яд или отложенное проклятие? Но с Вэй Усянем в Пристани Лотоса было слишком рискованно использовать проклятия, даже сколь угодно редкие.
— Цзян Чэн, мне очень жаль, это ужасная трагедия, но я всё ещё не понимаю, причём здесь я. Любой мог бы...
— Это невинные люди! Ты хоть представляешь, что с ними было бы?
О, Цзинь Гуанъяо представлял. Ещё через пару дней талисманы бы самоуничтожились, а тёмные твари успели бы разбрестись по окрестностям, избавляясь от свидетелей и остатков улик.
Значит, яд. Он без труда сможет сыграть безутешного любовника у постели умирающего Цзян Ваньиня.
Цзян Ваньинь прошёлся по комнате взад-вперёд, потирая пальцами переносицу, несколько раз глубоко вздохнул, а потом подошёл к Цзинь Гуанъяо и обхватил его лицо тёплыми ладонями. Заглянул в глаза, такой знакомый и родной, и Цзинь Гуанъяо вдруг с ужасом осознал, что безутешным любовником ему не придётся притворяться.
— Гуанъяо... А-Яо... Пожалуйста. Неужели ты не мог придумать другого способа? Чудо, что никто не пострадал. Если подобное повторится, тебя казнят. Я не смогу тебя защитить. Я не смогу... — он осёкся, но Цзинь Гуанъяо всё равно услышал непрозвучавшее «я не смогу принять тебя таким». Ничего иного и не стоило ожидать от моральных принципов Цзян Ваньиня. Смотреть в его полные боли глаза было просто невыносимо.
— Глава Цзян, я устал от ваших беспочвенных обвинений, — холодно сказал Цзинь Гуанъяо, стряхнув его руки и разворачиваясь, чтобы малодушно сбежать.
— Да демоны тебя задери, постой ты, — Цзян Ваньинь поймал его за руку и прижал к себе, обнимая, и глупое тело привычно доверилось ему, расслабившись и даже не подумав атаковать.
Внезапно Цзинь Гуанъяо вспомнилась его поездка в Юньмэн, первая в качестве представителя Ланьлин Цзинь и — неофициально — друга главы Цзян. Тогда лекари прописали годовалому А-Лину свежий озёрный воздух, а госпожа Цзинь хотела повидать братьев, так что Цзинь Гуанъяо вызвался сопроводить её в дороге. Было не время оставлять Ланьлин Цзинь: слишком много неизвестных величин, слишком много запущенных в действие планов, — но видеть Цзян Ваньиня хотелось нестерпимо, и Цзинь Гуанъяо успокаивал себя тем, что за пару недель Цзинь Цзысюань просто не успеет ничего непоправимо испортить.
«Вы в Юньмэн Цзян все просто дикари, — позже жаловался Цзинь Гуанъяо, оглядывая свои безнадёжно испорченные водой роскошные одежды. — Разве так следует принимать уважаемых гостей ордена? Купать их в озёрах? Таскать по лесам?» Тогда Цзян Ваньинь рассмеялся, озорной и юный, не похожий ни на уважаемого главу клана, ни на внушающего страх Саньду Шэншоу, и обещал, что Цзинь Гуанъяо ещё оценит его юньмэнское гостеприимство, и Цзинь Гуанъяо действительно оценил его, когда Цзян Ваньинь толкнул его к дереву, опустился перед ним на колени и, споро освободив его член, глубоко забрал его себе в горло. Впервые за долгие годы озёра Юньмэня будили только приятные воспоминания.
Как, как только он мог быть таким беспечным и позволить всему этому зайти настолько далеко?
— Что, будешь меня ебать, пока я не соглашусь? — зашипел он; от потрясения с него слетело годами пестованное воспитание, обнажая выросшего при борделе полунищего мальчишку, но сейчас Цзинь Гуанъяо было всё равно.
Цзян Ваньинь мигом отпустил его и отшатнулся, в его тёмных глазах снова мелькнула боль.
— Только если попросишь, — холодно сказал он.
Он стоял перед Цзинь Гуанъяо, с прямой спиной и больными глазами, в ореоле своего нелепого упрямого прекраснодушия, как будто был в своём праве что-то требовать, как будто имел право чувствовать себя преданным, когда именно он был виноват в теперешнем состоянии Цзинь Гуанъяо, когда это из-за него Цзинь Гуанъяо чувствовал себя сейчас таким беспомощным.
Что ж. Цзинь Гуанъяо хотел власти и признания. И Цзинь Гуанъяо хотел Цзян Ваньиня, преданного, любящего и по возможности счастливого, в своей постели и жизни. А значит, своим упрямством тот не оставлял ему иного выбора.
— Цзян Чэн, — Цзинь Гуанъяо жёстко впился пальцами в его подбородок, развернул к себе его лицо и медленно произнёс, глядя прямо ему в глаза и не скрывая холодного бешенства. — Сейчас ты меня выебешь, потом выпьешь со мной чая, а потом поможешь придумать, как мне получить согласие кланов, не задевая твоей твердолобой щепетильности.
Цзян Ваньинь пару раз растерянно моргнул, а потом рассмеялся и сказал:
— Договорились.

Эпилог
— Скажи мне, что это... всё это не продолжалось, пока мы были вместе.
— Ни разу со дня смерти отца мне не приходилось прибегать к подобным мерам, — со всей искренностью ответил Цзинь Гуанъяо. Формально Цзинь Сюли умерла в тот же день, и поэтому не считалась.

URL комментария

Пишет Гость:

30.08.2020 в 14:00

Чёт у нас тут тишинааа. Не то что порно — вообще никто ничего не пишет.
Непорядок! Чэнсяневый анон спешит на помощь!

В общем, кто там хотел Нинсяней, но не верил, что это возможно? Вот вам пока первый фрагмент: экспозиция про Илин Вэй (потому что я надеюсь и из этого тоже сделать цикл, и мне нужен фон), юмор, немножко некромантии на фоне, некоторое количество разговоров и Вэнь Нин, который даже для самого автора был несколько внезапен.

Вообще-то это планировался текст формата "они упали и потрахались" — но как-то незаметно вышло, вот это и написанная часть постельной сцены суммарно уже длиннее самого длинного чэнсяневого фика. Так получилось...

***

Когда Вэй Усянь поднимал Вэнь Нина лютым мертвецом, когда возвращал ему разум — он не думал о последствиях. Признаться честно, он тогда вообще не думал, поглощённый самобичеванием, ненавистью к Ланьлин Цзинь, ещё раз самобичеванием и, наконец, попытками обустроиться на Погребальных Холмах. Прямо так — не думая; у Вэй Усяня был к этому врождённый талант.
Когда в этих попытках обустроиться впервые прозвучало сочетание «Илин Вэй» и кем оно было произнесено, Усянь не отследил — просто однажды женщина, у которой он собирался закупиться бумагой и чернилами, произнесла с улыбкой:
— Для главы Вэй всё самое лучшее.
И сложно сказать, что удивляло больше — обращение или то, с каким неподдельным уважением оно было произнесено. Уважением без малейшей примеси страха.
— Вы обращаетесь ко мне, будто к главе ордена, — вежливо улыбнувшись, уточнил Усянь.
— Конечно! — воскликнула женщина. — Вы же к нам перебрались, чтобы основать свой орден, мы все уже знаем.
И столько неприкрытой надежды звучало в её голосе, что Вэй Усянь просто не смог сказать ей правду. Отмахался тем, что до ордена ему пока что-то ещё очень далеко, и сбежал.
Как выяснилось в итоге, распускаемые недоброжелателями Вэй Усяня слухи, что Юньмэнский Демон засел в Илине, чтобы собрать там свой тёмный орден и пойти войной на Великие Ордена, сыграл с ними злую шутку — жители Илина старательно проигнорировали слова «тёмный» и «война», зато с удовольствием вцепились в словосочетание «орден в Илине». А, может быть, уставшим от близости к Погребальным Холмам жителям было уже и вовсе всё равно, кто их будет защищать — лишь бы защищали.
Хорошо задумавшись, Вэй Усянь пришел к выводу, что, как минимум, пока самостоятельно погонять илинскую нечисть не помешает, раз уж за это местные жители благодарят вполне материально. И это стало началом конца — конца тихой и спокойной жизни.
Уже через несколько месяцев у Илин Вэй появилась символика, несколько адептов из числа бывших бродячих заклинателей, парочка уличных сирот в качестве учеников, разработки планов резиденции на Погребальных Холмах — и противоречивая репутация на пару ближайших уездов.
Где-то между сиротами и символикой Вэй Усянь понял, что один он за всем этим уследить не способен, а с претендентами на роль доверенного лица всё плохо: у Вэнь Цин и так дел по горло как у целителя, новоприбывшим он особо не доверял пока, среди оставшихся живых Вэней не было сколько-нибудь сильных заклинателей, а Вэнь Нин...
На самом деле в том, чтобы его правой рукой был разумный покойник, Вэй Усянь не видел никакой проблемы — даже если не брать в расчёт, что это же Вэнь Нин, то есть априори лучший варант, картина очень хорошо вписывалась в общий антураж тёмного ордена. Зато проблему видел сам покойник.
Впрочем, нет, некоторую проблему видел и Усянь — тело лютого мертвеца было идеальным оружием, но мало подходило, к примеру, для ведения дипломатической переписки. Не то чтобы она у главы Вэй уже была, но какое-то смутное чувство, сконцентрированное по обратную сторону нижнего даньтяня, подсказывало — скоро будет.
Так что Вэй Усянь принял решение заняться телом Призрачного Генерала

***
— Глава Вэй, правда, всё прекрасно, — уверял Вэнь Нин после очередной серии ритуалов, в которых он уже отчаялся разобраться.
— По сравнению с тем, что было два месяца назад — несомненно, — подтвердил Вэй Усянь, прощупывая пальцы своего друга. За прошедшее время он смог вернуть им достаточную подвижность и чувствительность, чтобы Вэнь Нин впервые после смерти смог взять в руки лук. — Но по сравнению с тем, что было при жизни...
— Я мёртв, глава Вэй, — мягко, но отчётливо перебил его Вэнь Нин. За время бытия вторым лицом в Илин Вэй некогда робкий юноша успел на собственной шкуре прочувствовать, что если наглость и бесцеремонность Усяня где-то в бесконечности и имеют границы, то инициативность — нет. А значит, пресекать её следовало вручную — хотя бы для блага самого главы новоявленного ордена.
— Ну и что? — в своей обычной беспечной манере ответил тот. — Ты уже во многом превосходишь людей, а нет предела совершенству.
Вэй Усянь провел ладонью вверх по мертвой руке до плеча, огладил грудные мышцы — конечно же, показывая это самое «совершенство», но ощущалось это прикосновение почти как чувственная ласка. Если бы Вэнь Нин мог покраснеть — он был бы красный, как нижний слой его нового ханьфу.
— Глава Вэй, пожалуйста, не делайте так, — отводить чужую теплую руку очень не хочется — но надо. Он вообще не должен испытывать подобного, не должен мертвец чувствовать такие эмоции к живому.
— Я сделал что-то не так? Тебе неприятно? — тут же всполошился Вэй Усянь, но потом пригляделся к мимике Вэнь Нина — восстановленной в первую очередь. — Или тебе, наоборот, слишком нравится? — сказано это было таким тоном, что будь Вэнь Нин жив — у него бы потяжелело в паху. Впрочем, его и так проняло как для лютого мертвеца. А Усянь уже вновь оседлал своего любимого исследовательского коня:
— Скажи, тебе нравятся в принципе тактильные ощущения? Или что к тебе прикасается живой человек? Или — что к тебе прикасаюсь конкретно я? — последний вопрос был задан так, что будь это кто другой — Вэнь Нин бы подумал, что с ним откровенно флиртуют. Впрочем, Вэй Усянь флиртовал со всеми, почему бы и не с ним...
— Глава Вэй, это неправильно, — попытался было возразить Вэнь Нин, но был неожиданно жестко перебит:
— Именно — глава! И в моём ордене я решаю, что правильно, — рука Вэй Усяня вернулась на грудь и скользнула выше, поглаживая шею. — И всё же, ответь на мой вопрос.
Вэнь Нин медлил с ответом. Конечно, можно было бы сказать, что он не знает — мол, его никто другой не касался и ему не с чем сравнивать. Но это было бы ложью — сравнения тут и не требовались.
А лгать Вэй Усяню не хотелось.
— Мне нравятся именно ваши прикосновения, глава Вэй, — тихо-тихо прошептал Вэнь Нин, внутренне уже полностью красный.
Рука спустилась с шеи на плечо и осталась там, недвижная. Вэй Усянь смотрел прямо в глаза и молчал, будто не зная, что сказать — весьма нехарактерное для него состояние.
— Мне тоже нравится тебя касаться, — всё же заговорил он, одновременно твёрдо и неуверенно. — Мне нравится видеть тебя — таким. Нравится любоваться сочетанием твоей сильной яркой души и этого мощного мертвого тела, к созданию которого я приложил руку. И я не уверен, насколько тебе может быть неприятна такая моя позиция.
Вэнь Нин замер. Это не было признанием в любви ни в коей мере, но сам факт, что отношение главы Вэй к своей правой руке было не вполне подходящим под определение «просто дружеского», удивлял. Вэнь Нин в своей обреченной любви не рассчитывал даже на это.
(Он это говорил себе раз за разом с той встречи на соревнованиях лучников — и раз за разом получал больше, чем мог рассчитывать)
Несколько мяо он собирался с силами — и всё же решился:
— Глава, можно вас поцеловать?

URL комментария

Пишет Гость:

02.12.2020 в 02:21

у меня для вас концепт, который явно никому нахуй не сдался, но пусть будет тут)))

Вансяни, таймтревел, ошибка выжившего. ЛЧ перемешается из постканона во времена обучения ВИ в ОГ и лажает. Чисто события, без подробностей и обоснуя.

Постканон новеллы, счастливая вансяневая семейная жизнь на долгие годы — и тут что-то происходит. ВИ умирает, а ЛЧ переносится в прошлое, в свои 15.
Конечно же, он пытается всё исправить — параллельно и завести роман с ВИ прямо на месте, и разгрести бардак с Вэнями. Как известно, всем попаданцам помогает знание будущего (агащазз).
Вот только ВИ, увидев, что ЛЧ вполне себе реагирует на его подначки и даже тянется дружить — моментально теряет к нему интерес. У него и так дофига друзей, ему привычно, что вокруг него все вьются. ЛЧ становится всего лишь одним из многих, а не исключением из правил, как в каноне. А на роль близкого друга ВИ кроме ЦЧ и не нужен-то никто.
Разочарованный ЛЧ решает пока оставить планы по завоеванию сердца возлюбленного и заняться Вэнями. Что-то даже фиксит, но не так много, как хотелось бы: ОГ всё равно сожгли, хотя и спасти удалось больше людей и ценностей.
Лагерь тоже всё равно был — и ВИ там, как и на соревновании лучников, вообще не обращает внимания на ЛЧ, даже не помнит его имени. Но в пещере с Черепахой они всё равно остаются вдвоём и ЛЧ даже убеждает пришедший юньмэнский отряд забрать его в ПЛ. Естественно, в надежде что-то исправить.
Естественно, исправить у него получается только то, что уже после падения ПЛ и побега их троих, ЦЧ не приходится жертвовать собой — от вэньского патруля они отбиваются без потерь, никто ядро не теряет.
Аннигиляции Солнца идёт как и прежде, с поправкой на то, что ЮМЦ собирается несколько более эффективно — ЦЧ не требуется реабилитация после пересадки ядра, плюс у него всю дорогу есть ВИ. На примере последнего ЛЧ окончательно понимает, что все его же собственные слова про "Тёмный Путь разрушает тело и душу" — чушь несусветная. ВИ и без ТЭ почти так же жесток, как в прошлой жизни, только теперь у него вместо мертвецов — личный диверсионный отряд. От того светлого и жизнерадостного юноши, в которого он влюбился в свои настоящие 15, снова почти ничего не осталось.
Отношения с ВИ после Черепахи-Губителтницы и сожжения ПЛ уже более тёплые — их можно назвать приятелями. ЛЧ как-то пытается одновременно не давать ВИ творить чрезмерную жестокость и при этом не капать на мозги, как в прошлой жизни — и за этим занятием не скоро понимает, что война-то на самом деле идёт иначе.
Без армии мертвых у союза кланов нет преимущества перед Вэнями. А ВИ на Тёмный Путь становиться не планирует.
Когда ЛЧ напоминает ему его слова, сказанные когда-то ЛЦЖ — ВИ говорит, что идея хороша, но стопроцентной уверенности в успехе нет, на то, чтобы разобраться с тёмным заклинательством, нужно время, а он и так спит по три часа в сутки. Сейчас совсем не время для безумных экспериментов.
И в итоге ЛЧ решается ступит на Тёмный Путь сам — потому что помнит, что у прошлого ВИ получилось, да и вреда телу и душе, судя по ВИ нынешнему, эти практики наносят вреда не больше, чем война сама по себе.
Все в шоке. Лани в ужасе, ВИ в восторге — и вот только в этот момент он начинает по-настоящему интересоваться этим странным Ланем, который какого-то гуя лысого за ним постоянно хвостиком мотается. Через некоторое время таки тоже присоединяется к практикам Тёмного Пути.
Вэней наконец-то начинают нормально теснить, а так как в армии Аннигиляции Солнца аж двое некромантов (а может и больше?), идея создания Печати ВИ не приходит — они с ЛЧ вдвоём более чем справляются сами.
В итоге война выиграна, Лани отрекаются от ЛЧ, но того с удовольствием принимают в Юньмэне. ЮМЦ несколько побаиваются из-за наличия там некромантов — но вякать боятся. А те не дают повода для скандала, потому что у ВИ с ЗЯ всё в порядке и ему не требуется дополнительно самоутверждаться об окружающих, а ЛЧ это ЛЧ.
После окончания войны ЛЧ таки находит в себе силы и слова и признаётся ВИ в любви — уже сам не зная, может ли хоть на что-то рассчитывать. К его удивлению, ВИ его чувства вполне принимает — в свете совместных практик запретных техник они уже весьма сблизились, да и лестно ему, что ЛЧ ради него готов пойти против родного клана.
Никакие ВЦ в эту идиллию врываться не собираются, так что — Хэппи Энд!
С поправкой на то, что ТЭ всё же не настолько безобидна, как показалось ЛЧ. Он и сам не замечает, как тоже становится жесток, начинает видеть удовольствие в убийствах и красоту в смерти. Нет, крыша у них откровенно уж не едет и общественно-опасными они не становятся — но любовь Вансяней в этой жизни приобретает изящный больноублюдочный привкус.
А ЦЧ на них фэйспалмит со стороны, но вполне доволен наличию этих отморозков в своём ордене — серьёзно, он его из бродячих заклинателей, наёмников и прочих сомнительных личностей собирал. Некроманты и ланьский перебежчик в общую атмосферу вписываются идеально.

URL комментария

Пишет Гость:

07.12.2020 в 03:37

Анон в 01:33, ты навел меня на мысль о современном АУ, где капитан полиции НМЦ пытается ловить преступников по закону, а прокурор МЯ подделывает доказательства, чтобы те точно сели. НМЦ ненавидит МЯ за методы, МЯ недолюбливает НМЦ за неумение достать нормальные улики. Но им, конечно же, постоянно приходится объединяться, чтобы засадить того или иного мудака. Получается так здорово, что судья (адвокат?) ЛСЧ все еще считает их лучшими коллегами и друзьями.

URL комментария

когда противоестественный пейринг становится естественным:

«— И знаешь, Вэнь Нин… Так ведь не бывает. Человек, не заклинатель, падает вниз с высоты полёта меча в Погребальные Холмы, к острым камням и тёмной энергии, и остаётся жив. Я только потом понял. Ты не чувствуешь, наверное, но моя кожа всегда холодная, я вижу течение ци в людях, не пьянею от вина, не могу умереть ни от стрелы в сердце, ни от меча в животе: все раны затягиваются почти мгновенно. Была возможность убедиться…
Он отчаянно охватил предплечье Вэнь Нина обеими руками.
— Знаешь, Вэнь Нин, я тоже мёртв. Только немного по-другому. Я весь — тёмная энергия. Не знаю, так и не понял до конца. Может быть, мои кости всё ещё лежат где-то в этих проклятых холмах…»

@темы: Магистр, будни фанфикера, тварьчество не наше, бред

---

Деанон по Магистру...

...или "Как я провел лето-2"



И мы вам ответим - отлично!
Как дорвавшийся до клавиатуры графоман решительно скажем: большая команда - это здорово! Вот просто очень здорово. Во-первых, о чем бы ты ни написал - всегда найдутся те, для кого это будет прямое попадание по хэдканонам, кинкам и ОТП. Нет искушения писать только то, что заходит узкому кругу твоих сокомандников, превращая выкладку в трибьют одному персонажу, - можно творить все! Даже пытки, нонкон и руководство по лапаротомии в древнем Китае. А во-вторых, в команде все время происходил какой-то движняк, фесты, флэшмобы, бартер, а накуренный в чате бред то и дело превращался в фики. Если учесть, что в команде собралось больше сотни прекрасных людей, неудивительно, что нам было что почитать и посмотреть. Благодаря этому к началу собственно выкладок было такое ощущение, будто одна ФБ (с кучей текстов, артов, клипов и фидбэка) уже прошла и началась другая. Нас это поразило еще с зимы и не перестает поражать до сих пор.
И, знаете, мы очень рады, что все-таки упали в Магистра.
На ФБ-2020 мы не изменили традициям и решительно работали в режиме бешеного принтера, в том числе написали аж три макси. Неплохо! Всего злописучая камбала настрочила 20 фиков, больше 200 000 слов и поставила новый рекорд: к деанону лета-2020 уже есть 4 новых фика на зиму-2021. Вклад в будущее сделан! И потому мы все еще





А вернее, зима - летом.
Еще одним несомненным достижением мы считаем то, что смогли заманить в команду замечательного человека  Эльфенок Рицка! Ныне она - клановый астролог Цишань Вэнь, неиссякаемый источник интересных фанонов, матчасти по Китаю, древнему и не очень, бытовых подробностей, экономических обоснований сюжета и всего того, что делает мир фанфика объемным и полным, а не едва тронутым кистью наброском. А еще Рицка - автор потрясающей аналитики на челлендж, Словаря обращений в китайском языке по степеням родства. Очень рекомендуем всем, для кого "эргэ", "дагэ" и "гэгэ" - это слишком много и сложно, припасть и проникнуться!
Да, это была наглая реклама. Нет, нам не стыдно.
Но начнем все же с начала — то есть с мибблов низкорейтинга, потому что к скандалу с визиткой мы, увы, не имеем никакого отношения. А жаль! Иначе сейчас могли бы с полным на то правом утащить из деанона пару крутых ачивок, например, "делали визитку, написали макси", "закрыли спецквест визиткой", и, конечно же,"дементор". Но в SCP мы разбираемся примерно никак

Здесь могли бы быть наши ачивки за визитку

Здесь могли бы быть наши ачивки за визитку, но фигу!

Мибблы низкорейтинга

Когда подошло время выкладки мибблов, мы сидели по самые уши в трех макси сразу и были искренне уверены, что на этот квест почти ничего и не написали. Ну что бы мы там успели в перерыве между ЗВ-шным кроссовером и рерайтингом новеллы? Так, пару драббликов... Ага, щас! Как оказалось, за полгода набралось куда больше, чем пара.
Вопрос, грустный миник про вансяней и глобальное недопонимание, или о том, что словами через рот — это очень сложно в канонах китайских новелл. Все же не зря им в оригинале 13 лет понадобилось, чтобы разобраться в себе и собственных чувствах.
Радость раздели с другом, совершенно внезапные яояны, написанные на внутрикомандный фест со случайным выбором персонажей. Все невинно, просто один в меру хороший человек подает идею другому, тоже в меру хорошему человеку. А мы заодно вбросили в фандом один из своих фанонов на темную магию и изобретения Старейшина Илина. При чем тут, казалось бы, Старейшина Илина? А при Сюэ Яне!
Совсем небольшой цикл "Поворот не туда" был, как и яояны, написан на внутрикомандный фест. Все желающие могли попросить у ведущего пару персонажей по случайному выбору, особо упоротые - еще и ключевое слово. Размер - до 500 слов, но не возбранялось и большее.
Получил? Офигел? Твори!
И у нас вышло два драбблика, в которых незапланированная встреча двух героев поворачивала канон куда-то совсем не туда... или туда?
Написав яоянов, мы решили «бросить кубик» еще раз — получили Вэнь Чао с Мо Сюаньюем! А у них и таймлайн-то натягивался с большим трудом и только потому, что Мосян не баловала читателей точными датами. Да, это был сюрприз. Решили слукавить и попробовать еще раз: вдруг со второй попытки герои будут хотя бы жить в одно время? Ну получили, да: Лань Сичэнь с А-Цин действительно совпадали по таймлайну куда больше, чем Вэнь Чао с Мо Сюаньюем. Правда, насчет сюжета было все так же неясно.
И, конечно, мы это написали. Потому что это был вызов!
Все, что пожелает - Вэнь Чао и Мо Сюаньюй, еще совсем мелкий. Сделал гадость главе чужого ордена — похерил канон!
У подножия - Лань Сичэнь и А-Цин, точнее, ее призрак. Помог деве в беде — похерил канон!
Так что если вы видите в миббловой выкладке очень странный редкопейринг - возможно, это дитя внутрикомандного феста. Какого-нибудь.
А вот Котик писался не на фест, и пейринг там не редкий, спасибо вэньскому чату и сочувствующим. Вжусяни, да. Семейная жизнь с главой Вэнь имеет свои особенности, и мы сейчас вовсе не про Огненный дворец! Владыка мудр и личную жизнь с работой не мешает. Милый флафф про главу Вэнь, и нет, нам не стыдно. Даже за то, что пишем про каких-то там посторонних Вэней, когда все же знают, про кого и как надо додавать фандому! Но нет. Для нас все еще актуальны ачивки с прошлой Битвы — и, кажется, будут актуальны и следующим летом.






Теперь с хвостом - вансяни Шрёдингера. Вэй Усянь давно мертв, а Лань Ванцзи с упорством одержимого ищет малейшие следы его присутствия в самых неподходящих местах... или все же в подходящих? Мы не знаем, мы ничего не знаем!

А теперь будет длинная история о том, что обоснуй - это зло.
В самом начале битвы ДайСё захотели кинково помучить Вэнь Жоханя. По возможности даже кинково отыметь. Нонкон, пытки, лютые мертвецы и прочая хрень. Да, у нас бывают стремные кинки. Просто обычно мы не реализуем их в фиках, а выбираем более социально приемлемые методы сублимации. Но, гуй побери, почему бы в конце концов и нет?
Казалось бы, ну захотелось и захотелось, можно идти в магазин за арахисовым маслом. Зачем набивать шишки на традиционном пути русского фикрайтера, обосновывая каждый чих? Но нет, нам было не в кайф писать без четкого знания, кто вообще в Поднебесной захочет обойтись с главой Вэнь так вопиюще, как он сможет это сделать и что будет потом! В результате кинковое мини стало миди (ладно, будем честны: мы изначально не надеялись уложиться в 4000 слов ), а для обоснуя пришлось написать сначала мини-предысторию, затем мини-предысторию-к-последствиям, а потом два миди, описывающих случившееся после, и даже этого, чтоб его, не хватило для нормального окончания! Потому что у этого безобразия в процессе прорезался дженовый сюжет, и завершить его на спецквесте, как планировалось, не вышло. Так получился цикл "Запретное", и он еще не закончен. Надеемся, эта история продолжится после и мы все же придумаем ей хороший конец.
На низком рейтинге у нас лежат две части "Запретного": Библиотека и Что ты для нас сделал.
Библиотека - это история про Цзян Чэна, Лань Сичэня, одно искушение на двоих и то, как автор и читатель порой категорически не стыкуются друг с другом. Потому что в этом тексте мы не расписали до мелочей одну совершенно очевидную для нас вещь и за это получили шквал негодования на всех ресурсах, где негатив можно изливать анонимно, не боясь, что автор ответит или, хуже того, опознает в аватарку.
Кому интересно, в чем суть:

осторожно, незначительные спойлеры к фику.

сюжет "Библиотеки" происходит в то время, когда Цзян Чэну еще совсем недавно пересадили золотое ядро Вэй Усяня. Он уже пытается что-то сделать для мести и восстановления ордена, но получается пока так себе: и войско с нуля не собирается, и ци слушается через раз, и навыки заклинательства после операции просели... Лань Сичэнь на его фоне выглядит до неприличия выигрышно. И причины этого тоже казались нам очевидны: Лань Сичэнь в таймлайне фика "партизанит" уже несколько месяцев, набрался и опыту, и верных людей, и знания тонкостей, а Цзян Чэн - едва пару недель как разыскиваемый беглец. Кому проще и привычнее? Лань Сичэнь в курсе, что его орден жив и большая часть семьи - тоже, а Цзян Чэн совсем недавно потерял родителей и ничего не знает о судьбе Вэй Усяня. Добавим к этому падение Пристани Лотоса и будущее ордена, висящее на волоске. У кого легче на душе и больше вероятность выспаться без кошмаров? И как в таких условиях обвинять Цзян Чэна, что ему тяжело?
Однако "Библиотека" вызвала прямо-таки бурю в анонимных сообществах. Почему глава великого ордена так плох во всех аспектах? Почему он так косячит в бою и не умеет даже армию собрать? Это хейт! Ты хейтишь Цзян Чэна! (с).
А ведь на самом деле все просто. Ну, для нас, выросших в семье врачей.
Любая травма не проходит мгновенно и без последствий. Вывихнул палец? Печатай девятью, нормально гнуться он начнет далеко не сразу и только если не будешь лениться с упражнениями на растяжку. Перенес вирусный конъюнктивит? Привыкай, что читать тебе теперь больно, и поменяй очки на пару диоптрий вниз. Сломал бедро? Полгода ходи с палочкой и радуйся, что не пришлось ставить шунт. Заклинателям в этом плане проще: у них все, кроме дисциплинарного кнута, заживает бесследно - но не мигом.
Вот и Цзян Чэн совсем недавно перенес пересадку золотого ядра: экспериментальную полостную операцию высочайшей сложности с шансами 50 на 50. Перенес — и вместо реабилитации под присмотром целителя тут же побежал мстить, восстанавливать орден и чуть ли не участвовать в боях. Вот и дается ему жизнь в походных условиях тяжело, а простые вещи вроде заклинательства (для которого золотое ядро нужно примерно в той же степени, как руки — для печатания) получаются… не очень. До кондиций могучего главы великого ордена из таймлайна горы Дафань явно далеко Цзян Чэну бы отлежаться, подождать, пока приживется и подстроится чужое золотое ядро, - и все стало бы на свои места. Но ему-то откуда об этом знать? Он воин, не целитель.
Мы полагали это достаточно понятным и простым, чтобы не разжевывать все в тексте, из-за своего размера предполагающего некоторую лаконичность. Что ж, обитателей анонимок мы недооценили и стали едва ли не главными хейтерами Цзян Чэна в фандоме, заодно получив целую россыпь отличных ачивок.









И он сквикнулся о мой фик. Десять раз, милая! (с)
Признаться, за этим было очень весело наблюдать. Жаль, что рейтинговая прода «Библиотеки» не вызвала и десятой доли такого ажиотажа. Выдохлись господа аноны, не добежали до следующего левела. А ведь мы их так ждали…
Со вторым фиком, Что ты для нас сделал, получилось довольно забавно. В поисках вдохновения мы убеждали Вэнь Жоханя не слишком брыкаться (а то очень трудно писать, когда персонаж активно против!) и сдуру пообещали уползти Вэнь Сюя. Ради сына и наследника глава Вэнь согласился даже на нонкон. Пришлось писать еще одну предысторию и увязывать ее с остальными частями. Правда, кое-кто вытребовал себе еще и фиксит Цишань Вэнь с окончанием войны ввиду истощения сторон, а мы зареклись торговаться с главами орденов. Ты его всего-то слегка помучить хочешь - а он требует за это макси! Потому что цикл "Запретное", если считать его целиком, тянет на неплохой такой макси.

Миди низкорейтинга

Миди на низкорейтинг у нас было только одно: все силы ушли на макси. Но как-то раз к полДайСё пришла странная идея о том, как можно обосновать некоторые канонные решения Вэнь Жоханя и дать ему вескую причину для жестокой внешней политики, пусть оная причина и была

спойлер

только в его голове. И эта идея так зацепила и не отпускала, что Тень затмения написалась за один день.



Ачивка не наша, мы нагло стырили ее у Рицки, да и сроки у нас оказались немного меньше — но ведь было, было!
Осторожно, после прочтения фика у вас может возникнуть сочувствие к главе Вэнь. Вы можете посчитать его кем-то большим, чем стереотипным злодеем и специальным могучим врагом для побеждания! Это наш коварный план Мы пишем странные хэдканоны про орден Вэнь (и не только про него), чтобы прочитавшие прониклись и упали навстречу солнцу. И, как показывает практика, у нас это получается.





про Вэнь Жоханя три абзаца
нам щедро выделил канон
и на основе этих данных
у нас сплошное о-о-эс (с)
Вообще-то "Тень затмения" в финале должна была свернуть на канон. Но глава Вэнь решительно сказал, что у авторов перед ним должок еще за "Запретное", и потребовал себе фиксит и пару коньков в придачу. Владыка был прав: так стало гораздо лучше, а Вэй Усянь еще раз подтвердил свою сущность хаотично-доброго персонажа.
А еще для этого фика  Эльфенок Рицка вычисляла нам дату затмения по архивам NASA - зацените уровень вовлеченности в матчасть! Это снова не наша ачивка, но как же не сунуть ее сюда?

ББ-квест

И-и-и-и макси! В этот раз для нас макси-левел стал кульминацией всей битвы. Потому что впервые часть макси была написана совместно, а часть - поодиночке, да еще и той половиной ДайСё, которая всегда считала, что может только в маленькие зарисовки. Но идеи грызли мозг и снились ночами, а график "2 через 2" категорически не совпадал со стандартной пятидневкой, лишая надежды когда-нибудь смочь вместе все запланированное, - и полДайСё решила, что стоит рискнуть.
Так появился цикл "Цветение весны" - два макси, связанные общим сюжетом. И для автора это целая россыпь достижений. Во-первых, он смог написать фик, посвященный исключительно отношениям, без внятного внешнего сюжета. Гусары, не ржать! Да, только сейчас. Да, это достижение Во-вторых, автор давно хотел переписать канон по принципу "а что было бы, если бы чифэнпаззл собирал Лань Сичэнь?" И в-третьих, это два гуевых макси, а второе еще и самое длинное в анамнезе, побившее даже рекорд "Над мертвым городом солнце". Вот так вот.
Первое макси: Персик Бессмертия, вансяни, NC-17, любовь, флафф, слегка сиропный хэппи-энд. Для любителей раскладок: осторожно, онименяются!
А поскольку вансяни шибко заняты друг другом, то заниматься таинственной рукой придется Лань Сичэню - в конце концов, она принадлежит его названому брату! И во втором макси, Слива под снегом, глава Лань вместе с загадочной нечистью отправляется в долгое путешествие, чтобы найти не только части тела, но и многое, что уже и не надеялся получить... словом, читайте
Когда мы смотрели по карте, куда и сколько раз предстоит лететь Лань Сичэню, то лишь скорость одного из сильнейших мечей Поднебесной и еще военная привычка его хозяина к дальним дорогам давали шанс, что до финиша он доберется вовремя, к дедлайну макси. Лань Сичэнь справился! Он летел почти по прямой, не обращая внимания на ветер и непогоду, не задерживаясь надолго нигде, и только на одном, последнем перегоне его путь лег неровными зигзагами, заняв неделю там, где хватит и пары дней. По результатам прикидок в Яндекс.Картах получилось



В "Цветении весны" ДайСё несколько утолили свою страсть к уползанию всего и вся, поэтому Огни и нити получились куда более драматичными. Хотя вансяни в процессе написания ну очень старались добавить любви и флаффа во все места. Им не мешало даже то, что Вэй Усянь был как бы мертв Осторожно, авторские хэдканоны, стремные энергетические взаимодействие, описание измененного состояния сознания, в фике показаны пытки и убийства (не очень много, но с большим удовольствием).
А еще в "Огнях и нитях", равно как во всех иных наших фиках, мы считаем местом расположения золотого ядра средний даньтянь (подтверждения этому так-то есть в каноне).



Короче, кому не страшно посмотреть на вансяней в отличающихся от канона обстоятельствах - вам сюда!
А еще в команде стараются по возможности иллюстрировать все макси, поэтому нам додали еще и замечательных артов! И это тоже безумно приятно.

Мибблы высокого рейтинга

Выкладка макси и продолжение цикла "Запретное" на миди-левел вымотали нас настолько, что рейтинговые мибблы практически обошлись без нашего участия. Так, всего парочка А жаль, жаль! Как раз за несколько дней до выкладки в команде стартовал внутренний фест "Трахни Цзян Чэна кем попало", и у нас даже были идеи, но моральных сил и времени просто не хватило. Так что Цзян Чэн обошелся без некоей темной заклинательницы, а мы опять захейтили Цзян Чэна, недодав ему сладенького. Впрочем, ему не привыкать.
Искусство брачных покоев, вжусяни, не утруждающие себя обоснуем, а тактично скипнувшие предысторию всего фика. Или история о том, как правильно надо заниматься весенними играми, если ты праведный заклинатель, а не недоразумение ходячее.



Пусть эта ачивка и с прошлой Битвы, но для вжусяней она все так же актуальна. Этот пейринг сломал нас в плане обоснуя Когда-нибудь мы обязательно напишем вжусянь с нормальной предысторией. Обязательно.
Техника безопасности - нецест, редкий зверь в наших краях и вовсе не потому, что мы нецест не любим. Просто их поди обоснуй так, чтобы оба братика Не были более-менее живы и счастливы, не скатываясь в макси! Вот и в этот раз не вышло: Не Минцзюэ в фике немного лютый. Но это им почти не мешает. История о том, как правильно надо заниматься весенними играми, если ты не праведный заклинатель, а недоразумение ходячее лютое.

Миди высокого рейтинга

Эта Битва получилась вообще какой-то странной для нас. По идее ДайСё — матерый дженовик. И все же этим летом фиков, где был секс и просто высокие отношения, почему-то получилось заметно больше, чем дженовых. Удивительно! Наверное, это дурное влияние, вот только не знаем чье.
Миди с NC-17 у нас вышло целых четыре — впрочем, в двух из них рейтинг скорее за джен.
Весело - первый фик на лето, написанный еще зимой, - ибо что может согреть промозглым февральским вечером лучше, чем вжусяни? Вот и Владыка с нами согласится. ООС, АУ, наши хэдканоны и придуманные заклинательские приблуды. Никаких глубоких чувств и любовных драм, просто одно небольшое приключение, повлекшее за собой некоторые последствия. В какой-то степени саншайн-ау, потому что Низвержения Солнца явно не предвидится, а Пристань Лотоса собираются не брать штурмом, а максимум чуть-чуть пошантажировать.
Больше никогда - нинсяни, фиксит почти всего, всратая лечебная нца, сомнительный обоснуй, из-за фика выглядывают свирепые авторские уши, жаждущие сделать всем хорошо. А, и еще дабкон. Потому что спасать Вэй Усяня иногда приходится самыми разными способами, иногда сомнительными этически. Но не бойтесь: Вэнь Нин может сделать милой даже самую всратую нцу В фике имеется небольшая отсылка к миди с зимы, Так говорят легенды, но для понимания сюжета она совершенно необязательна.
А еще мы бросали кубик на выживание Вэнь Жоханя, и сначала нам выпала его смерть. Пришлось срочно, упорно и всем вэнечатом обосновывать, почему Владыка должен выжить
И наконец, на этом левеле мы продолжили цикл "Запретное". Хотели-то на этом левеле и закончить, но после четвертой требовалась и пятая часть (мы надеялись тогда, что она будет последней). Она упорно получалась дженовой и не подходила по требованиям левела, а вставлять секс ради секса нам всегда как-то неуютно. Пришлось натягивать пятую часть на спецквест, благо тема попалась удачная, с возможностью широкого толкования.
Собственно, Охота в день затмения, фик о том, как дорого нам порой обходятся собственные желания (а всего-то собирались кинково помучить Вэнь Жоханя!). Или о том, что в ловушку может попасться любой, самый могущественный и умелый заклинатель. И вырваться будет сложно... Предупреждаем: фик содержит пытки, насилие, жестокость и, что самое страшное, точку зрения антагониста на канонное противостояние. Осторожно, может вызвать сочувствие и желание помочь тому, кому не положено! Не покупайтесь, на самом деле глава Вэнь — все еще картонный злодей, жаждущий от жизни исключительно пожаров, разрушений и войны, а не выкрутиться и победить! Честное мнение честного фандома, мы сами его в интернетах читали!



О накале происходящего в фике неплохо скажет один факт: в тот день, когда мы его писали, случилось извержение Кракатау. Как спросили в чате, «народ, кто довел до ручки вулкан под Безночным?» ДайСё было немного неловко признаваться







Почему с Цзинь Гуанъяо? Потому что админ чата в Телеграме может добавлять к никам прозвища. Мы вот, например, золотая камбала А по матчасти консультировались с Цзинь Гуанъяо, бывает... Кстати, многое из предложенного не вошло в фик, потому что иначе глава Вэнь мог бы и не выжить. Любим чатик. Всегда помогут сделать жизнь героев бурнее и разнообразнее!



И это было. Под советы чата ДайСё опытным путем искали ответ на интереснейший вопрос «правда ли, что, если человека подвесить за руки, дышать ему резко станет тяжелее». Спойлер: ни одна половина ДайСё не пострадала, ибо повиснуть оказалось не на чем… Поэтому ачивки "сшиб люстру во имя матчасти" у нас таки нет.
Разумеется, мы не были бы теми кошмарными созданиями, коими являемся, если бы ограничились только пытками. Поэтому в четвертой части "Запретного", Последствиях, Вэнь Жоханя еще и лечат. Стремные хэдканоны, много медицинских подробностей, главный герой - практически ОП, потому что у отца Вэнь Нина и Вэнь Цин неизвестно даже имя, равно как и точная степень родства с Вэнь Жоханем. Медицина частично скопирована с древнекитайской, частично придумана из головы, схемы операций брали современные и переделывали с учетом возможностей заклинателя.



Так обозвал "Последствия" один из сокомандников, рискнувший прочесть Вроде бы и пофиксили, но есть нюансы…



Потому что, если открыть энциклопедию аутентичных древнекитайских лекарств, можно увидеть интереснейшую закономерность. Пациент потерял много крови? Поите отваром полыни. Мечется в жару? Снадобья из стеблей и листьев полыни. От воспаления в ранах? Промывайте отваром полыни. Страдает от боли? Пришлепнете больное место пропаренными листьями полыни, и пусть не возникает. Честное дайсёвое, они суют эту полынь всюду, куда только придумают!



(На самом деле достижение не разблокировано. Эти черствые люди не поверили, что он может не выжить!)

Спецквест

Заданием спецквеста был SCP-объект "Бродячая легенда" и под него вполне удалось подогнать пятую часть цикла "Запретное" - Хорек в курятнике. Будни заклинателей времен Низвержения солнца: вопросы логистики, контрразведки и организации войска типа "солянка сборная". Изначально в качестве рассказчика планировался Не Минцзюэ, но он решительно взял самоотвод, заявив, что зловещие слухи и бродячие легенды - это не его, и предложил вместо себя доверенного помощника. Мэн Яо обещал сделать все в наилучшем виде… История, рассказанная Мэн Яо, получилась интересной, захватывающей, соответствовала теме спецквеста, но но на конец цикла не походила ровным счетом никак. Что поделать, с задачей красиво завершить цикл Мэн Яо не справился. Придется распутывать все это когда-нибудь потом.
И уже под конец выкладки мы вспомнили прошлое лето, укуренный саншайновый мир Над мертвым городом солнце - и написали проду или, скорее, экстру, которую у нас не один месяц выпрашивали в солнечном чате. Огонь из тени - история про то, как в одной чорной-чорной пещере из чорного-чорного пятна вылезло... а что именно вылезло, не будем спойлерить. Этот фик сюжетно связан с "Над мертвым городом солнце", просто так читать можно, но будет непонятно, что, как и почему.

А вот на внеконкурс мы уже ничего не натворили - обленились в хлам

Традиционные диалоги авторов, кулстори и все прочее, что осталось за кадром:

"Огни и нити":
- Пришвинские рассказы, блин. Стоит Лань Чжань на пороге домика, смотрит на косяк пролетающих по небу Ланей и думает: "Хм, осень пришла..."
- Не "осень пришла", а "совет кланов близко, стаи перелетных Лань Сичэней тянутся к Ланьлину".
- Дальше должен быть очередной кусок стекла, но мы что-то никак не можем перестать ржать, потому что в следующей сцене ВИ предстанет перед ЛЧ аки котик. Бок располосован, на морде боевая готовность - а в зубах соседский хомячок дергается.

- Ну что, Лань Сичэнь уже явился?
- Ща, погодь. У меня тут самый чувственный прон ever.
- ?
- Дух Вэй Ина лезет в Лань Чжаня!

- Та неловкая ситуация, когда твой мертвый сержант восстал из гроба и пришел, чтобы сделать тебе втык.
- Уж лучше бы покусал…

- Как захватить чужое тело, если ты – огонек размером в ноготь?
- Звучит как реклама для тренинга личностного роста, блин.

ДайСё: Итак, в фике помрут Цзинь Гуаншань, Цзинь Гуанъяо и Сюэ Ян.
ЦГЯ: Не убивай меня, автор, я тебе еще пригожусь!
ДайСё: Нафига?
ЦГЯ: М-м-м... я могу задержать эргэ в Облачных Глубинах, чтобы он не полетел за вансянями!
ДайСё: Он и так не полетит.
ЦГЯ: Но забеспокоится: как же так, Ванцзи полетел куда-то после долгого затвора, да еще и так спешно! Нет ли в том беды? Не нужна ли помощь? А так эргэ будет меня трогательно комфортить, и ему не будет дела, куда там и зачем летит Ванцзи...
Кодачи: Хм, ладно. Это и правда неплохая идея... Гуй побери, почему у нас такое чувство, что нас только что развели?
Одачи: Потому что развели. На сияо.
ЦГЯ:

- Сюэ Ян - кавайный элемент. Даочжаны - развратный элемент. А вы что знаете об ООСе?

- Вэй Усянь! Отдай! Отдай Цзинь Гуанъяо! Он тебе для удержания души в мире живых нужен!
- Сцена с хомячком, версия 2.0. Оно же "Борис, отдай булку!"

- Если учесть любовь Лань Чжаня играть на свежем воздухе, задрыхнет он у нас прямо на травке. И голым.
- Ну что ты. Он обязательно оденется. Чтобы Вэй Ин случайно из него не выпал.

- Глава Цзян, глава Цзян, внештатная ситуация!
- Ну?
- К тайному ходу в Пристань подошел Ханьгуан-цзюнь!
- Хм. И что он там делает?
- Раздевается…

- Героическая схватка двух маленьких огонечков! Пусть победит сильнейший! Остаться должен только один!

"Весело":
- Итак, глава Вэнь, вы вляпались в хорошо подготовленную ловушку на пару с учеником чужого ордена, основательно так получили по энергосистеме, валяетесь лапками кверху, а минут через двадцать вас прилетят добивать. Что делать будете?
- Трахаться

"Охота в день затмения":
- Вжух не хочет в НЦу. Он хочет в рассуждения о проблемах сведения заклинателей и лютых мертвецов в одну армию.
- Ага, ага. "Отряды нежити в войске = -1 к морали".

- Третья страница. Бодрый экшн, Вэнь Жохань все еще брыкается.
- Ну а ты чего ожидала? Главу Вэнь завалить - это вам не с Лань Чжаня ленточку стащить.

- Дожили, меряем выносливость Вжуха в попугаях... то есть, заклинателях стандартных, сферических в вакууме.
- Ладно хоть не в лютиках.

"Что ты для нас сделал":
- Ну блин, Вэй Усянь, лопух юньмэнский... Он бы еще через Чэньцин раненого напоить попытался! Была бы шикарная водичка с ароматизатором Луаньцзан, идентичным натуральному.
- В Чэньцин дырочки. Все вытечет…

- Фик проплачен Вэнь Жоханем.
- Это не проплата. Это вымогательство!

"Последствия":
- Контекстная реклама предложила записать меня на курсы по гастроэнтерологии. Что ж, электронный разум по достоинству оценил мои труды по поискам матчасти!
- Не. По достоинству было бы, если бы это оказались курсы абдоминальной хирургии.

- Полынь и обнимашки: в ударных дозах помогают от всего.
- Инновационные методики клана Вэнь, фигли.

"Хорек в курятнике":
Яо: Многоуважаемый автор, я слышал, вы вводите в текст Цзинь Цзысюаня. Возможно, нам с ним стоит познакомиться?
ДайСё: Можно. Вы неплохо состыкуетесь в паре сцен.
Яо: Многоуважаемый автор, возможно ли, что я произведу на него хорошее впечатление?
ДайСё: Еще как. Цзинь Цзысюань - мальчик чистосердечный, он твои старания оценит по достоинству.
Яо: Многоуважаемый автор, а не пожелает ли он случайно составить мне протекцию перед отцом?
ДайСё: ...так, Яо! Оборзел!
Яо: Но попробовать-то стоило

"Котик":
- Самосовершенствующиеся же. Тело идеально послушно, отличный контроль и все такое. Мирно и серьезно спать в одной позе всю ночь - не недостижимый идеал, а суровые будни. А Вжух во сне ворочается, брыкается и иногда пытается кого-то поймать. Не потому что контроль страдает - силы слишком много, она наружу прет! Поэтому любому из любовников Вжуха приходится нелегко. Тот неловкий момент, когла Владыке приснилась ночная охота, а защитная вышивка на пузе прогорела под чьими-то когтями у тебя.
- Мэн Яо, нам нужен такой фанфик!

- С ВИ, кстати, такой фик едва ли выйдет. Потому что ВИ мелкий и контроль у него пока поскакивает - из-за чего он тоже спит неспокойно. Все кончится тем, что эти двое синхронно спихнут друг друга на пол, проснутся и будут смотреть друг на друга глозаме: Вжух из боевой стойки и с пламенем в ладони, а ВИ - сидя на попе и со взором разбуженной в полдень совы.
- Ха. Ха. Ха.

- Если сюжет - это по-другому.
Вжусяни достигают той степени доверия, чтобы Вжух пустил ВиИ не только папапа, но и спать в свою постель (а это много, очень много). В первую ночь происходит явление котика: не очень сильное, так, повертелся на постели, игриво пихнул коленом в пузо. ВИ озадачен - он знает, что заклинатели спят не так! - но молчит. Мало ли, вдруг у главы был тяжелый день...
На вторую ночь предположения оправдываются: Вжух спит тихо, мирно и практически по-ланьски. Утром выясняется, что его траванули чем-то мощным.
Третью ночь вжусяни проводят порознь: Вжух у целителей, ВИ тревожится.
На четвертую ночь Вжух тоже тих и мирен, только иногда ухмыляется во сне. Утром выясняется, что он не спал, а надеялся, что неведомый отравитель придет еще раз.
На пятую ночь Вэй Усяня выгоняет из спальни Владыки Вэнь Чжулю, потому что он тоже надеется на визит отравителя. Безрезультатно.
На шестую ночь Вжух тих и мирен еще больше. Наученный горьким опытом ВИ на всякий случай проверяет пульс - но нет, оно живое. Утром выясняется, что оно временно свалило из тела и отправилось на поиски злоумышленника. Для разнообразия - удачно.
Днем Вжух занят, очень занят. На седьмую ночь он наконец-то добирается до постели - и вот тут происходит бурное и продолжительное явление котика. Одеяло пало смертью храбрых, ночные одежды ВИ пали смертью храбрых, подушка улетела куда-то в угол... Утром Вжух невозмутимо заявляет ошарашенному ВИ: "Да нет, я всегда так сплю, когда мне яду не подсыпят..."
- И такой фанфик нам тоже нужен.
- Ха. Ха. Ха.

"Слива под снегом":
- Лань Сичэнь смотрит на меня с укоризной: "36 тысяч слов - а ты так и не погладил..."
- Врет! Нагло врет, наплевав на правила Гусу! Его и дагэ гладил, и саньди гладил... Или это у них в Гусу эвфемизмы такие?

- Дорогой автор, ответь: по какому принципу ты рассыпаешь по тексту экшн?
- Ну... отыгрыш, бросок на хаотическое событие, выпадает двадцатка. Потом добавляем немного воображения, внутрисюжетной логики - и получаем экшн!
- ...а товарищ по отыгрышу впучивает глаза обратно и пытается в темпе ответить на вопрос: "как откачать полудохлого Лань Сичэня, если ты лютая рука Не Минцзюэ и у тебя лапки?"

- Вычитала до той сцены, где Сичэнь лапает Яо.
- ...в этом фике Сичэнь не лапает Яо. У него нелань.
- Ну как же? А в Башне Кои, когда он держит Яо за руку и гладит его пальцы?!
- ...после китаефандома наши представления о разврате никогда не будут прежними.

ЛХ: Милый автор, ты обоснуй внезапный секс праведного заклинателя с только что осознавшим себя лютым мертвецом, учти реалии ДК и то, что мы оба названые братья...
НМЦ: А мы пока пойдем во-он в те кусты. Обоснуешь - зови!

- Я не осилю прикрутить к макси еще одно макси для длинной красивой и обоснованной пейринговой подводки!

- Обстоятельства, обстоятельства... Мы на природе. Дагэ будет только что собранный, в тихом безлюдном месте. Туманные камыши провинции Шудун, комары, романтика, одно ланьское ханьфу на двоих... потому что взять дагэ чего-нибудь прикрыться ЛХ не сообразил. Запасное есть, конечно, но оно во-первых, мало, а во-вторых, ланьское... представляете картинку? А я вот да. Причем у меня такое ощущение, что они мне эту этическую задачку подкинули, а сами в камыши ушли и даже ханьфу с собой не взяли!
НМЦ еще и от янской ци ведет. И от тактильного взаимодействия в анамнезе. И от того, что Сичэнь привык его руку гладить во все поля, а теперь у него поле деятельности расширилось. А Сичэнь, имхо, сможет принять, что хочет НМЦ, но вот еще и лютого НМЦ... или это мы заморачиваемся зря, и, как дойдет до дела, они спокойно потрахаются в камышах, рухнув во внезапную пучину страсти?..

"Искусство брачных покоев":
- Девочка-девочка, а зачем тебе такая мрачная рожа?
- Это не мрачная рожа, это покерфейс.
- Девочка-девочка, а зачем тебе покерфейс?
- Чтобы писать НЦу на рабочем месте и не палиться.

- Под веселое «enter-escape» технического отдела, осваивающего новый графический редактор, НЦа писалась особенно задорно.

- Тот неловкий момент, когда во вжусяневую НЦу бескомпромиссно лезет Вэнь Чао со своим ценным мнением о папином любовнике.

А список тех, кого мы уползли в эту ФБ, мы делать не будем, потому что хотя бы по разу уползли, кажется, всех, включая ноунеймов и домашних животных

Еще раз повторюсь: большая команда замечательных людей, которые горят и пишут по любимому фандому - это очень здорово. В такой компании можно и стремнопейринги писать, и Кракатау подорвать, и еще много чего натворить. Просто чтобы составить впечатление - зацените полет укура в нашем деанонном клипе! Нагло хвастаемся как автор идеи и текста одного из куплетов.

P.S.: Примерно к середине битвы ДайСё как-то неожиданно сообразили, что на ФБ можно не только играть, но и выигрывать, - а подсчет голосов оказался довольно увлекательным занятием. Особенно когда выигрываешь Летом 2020 наша команда заняла первое место, а ДайСё, чтобы внести свой скромный вклад в это дело, даже научились голосовать, благо на АО3 это куда удобнее, чем на дайри. Конечно, первое место не награждается ровным счетом никак и теоретически ничем не отличается от, скажем, тридцать первого, но все-таки это оказалось приятно.

P.P.S.: продолжение следует - зима близко!

Ну надо же, эта простыня таки влезла в один пост.

@темы: Магистр, будни фанфикера, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

Магистродежурка 10. Что-то прямо много интересного там стало появляться)

осторожно, слэш, ООС, АУ, всякая фигня и лютый обоснуй!

Чэнсяни мелкие, ещё ни разу не больноублюдочные, времён ОГ. "Первый раз" в смысле первого секса с проникновением, влюблённый немного придурок ВИ и познающий все прелести дружбы с привилегиями ЦЧ. НХС с порнушкой на фоне. И да, хуже неопытных юнцов в вашей постели — только пара таких неопытных юнцов в вашем тексте.

Чэнсяни

Вэй Усянь не видел в том, что они делают, ничего странного: они с Цзян Чэном близки как братья — значит, нет ничего постыдного, чтобы помогать друг другу даже в столь интимных вещах.
Началось всё с банального любопытства — правда ли чужая рука на янском корне ощущается ярче, чем своя собственная? Можно было бы на том и закончить, но как-то оба единодушно решили, что нет смысла отказываться от удовольствия, подарить которое другому ничего не стоит.
Начав с простейших ласк руками, они очень быстро дошли до поцелуев и куда более откровенных прикосновений к телу. Нет, ни один из них не был обрезанным рукавом — тех ведь привлекают мужчины вообще и только мужчины. Цзян Чэн же часто бегал к девушкам в пристани, а сам Вэй Усянь…
Его, кажется, вообще никто не привлекал — не внешне, а так, чтобы хотелось касаться самым интимным образом и получать такие же прикосновения в ответ. Цзян Чэн — другое дело, с ним было привычно жить на расстоянии вытянутой руки, почему бы не подпустить почти-брата ещё ближе? Тем более, они не пересекали той грани, за которой начинается нечто большее.
Всего лишь своеобразная взаимопомощь, которую скоро дополнила увлекательная игра «не попадись на глаза кому-нибудь, занимаясь непотребством». Как они оба быстро сообразили — если ласкать друг друга, к примеру, в зарослях лотосов, где в любой момент может появиться кто-то посторонний, ощущения получаются ещё острее.
Что эта грань всё же пересечена, Усянь понял, стоя на коленях перед Цзян Чэном, с янским корнем во рту — и получая от этого искреннее удовольствие.
Не то чтобы это что-то изменило, на самом-то деле. Скорее уж дало исчерпывающие ответы на все вопросы.
Он хотел быть именно с Цзян Чэном — всегда. Как друг, как правая рука, как любовник. На спутника в самосовершенствовании, разве что, рассчитывать не приходилось — его шиди, как и положено наследнику ордена, мечтал о счастливой супружеской жизни с какой-нибудь девой.
Но дева — это потом, очень потом. А до того Вэй Усянь собирался, не терзаясь лишними сомнениями, взять всё, что ему будет позволено взять. И не говорить ни о чём Цзян Чэну — право слово, зачем тому знать об этих совершенно излишних чувствах?
Главное только быть аккуратным в дальнейших порывах — и так несколько удивительно, что шиди не только не счёл игру на флейте слишком откровенной, а даже иногда сам дарил подобные ласки.
Идея уехать на целый год в Облачные Глубины с их тремя тысячами правил не понравилась Вэй Усяню совершенно — и отнюдь не только из-за невозможности зажимать шиди по тёмным углам. Да что там — даже куда более склонного к порядку Цзян Чэна напрягало отсутствие мяса и специй в еде и открытой воды в шаговой доступности.
Зато в Облачных Глубинах они находят настоящее сокровище в человеческом обличии.
Сокровище зовут Не Хуайсан, он старше Вэй Усяня на год и Цзян Чэна — почти на два. Он проходит обучение у наставника Лань уже третий раз, а потому знает все потайные тропы Облачных Глубин. И он занимается распространением среди адептов весенних картинок. В том числе и с обрезанными рукавами.
На самом деле Усянь несколько побаивался реакции на них Цзян Чэна — тот достаточно нервно относился к упоминаниям обрезанных рукавов. И тем удивительнее был проявленный им интерес к весенним картинкам, изображавшим соитие двух мужчин:
— А так вообще можно? — его палец упёрся ровно в то место на рисунке, где янский корень одного из партнёров погружался в задние врата другого.
— Конечно! — как-то подозрительно воодушевился Хуайсан. — Именно так оно у двух мужчин и происходит. Женщину, конечно, тоже можно так взять, но мужчине от этого будет приятнее.
— Приятнее? — Цзян Чэн от удивления изобразил руками несколько пассов, видимо, должных проиллюстрировать очертания нефритового стержня и медных врат, категорически не совпадающих по размерам. — Как это вообще может быть приятно, если?..
Вэй Усянь, впрочем, знал — как. Интересовался и даже пробовал на себе, втайне надеясь, что однажды в его задних вратах побывает что-то помимо собственных пальцев. Что-то вполне конкретное и принадлежащее его шиди.
Не Хуайсан же вдохновенно вещал стремительно краснеющему Цзян Чэну о масле, растяжке и потайной жемчужине. В конце концов тот не выдержал и рявкнул:
— Ну и зачем мне это знать? Я же не обрезанный рукав!
На этом, как показалось Усяню, данная тема была окончательно закрыта.
А перед самым отбоем, когда они уже остались одни в выделенной им комнате и готовились привычно поласкать друг друга перед сном, Цзян Чэн неожиданно выдал:
— А мы можем попробовать... это?
Вэй Усянь даже не сразу понял, о чём он — разговор над весенними картинками был несколько сяоши назад, и не было ни единой причины думать, что Цзян Чэн может к нему вернуться. Ну, кроме, разве что, юньмэнского национального любопытства...
— Ты о том, что сегодня так красочно расписывал Хуайсан? — надо было всё же уточнить на всякий случай — сложно поверить, что шиди и правда возжелал чего-то подобного.
Ответом ему был короткий кивок.
— Я... Мне интересно. Если обрезанные рукава этим занимаются — это не может не быть приятно, — Вэй Усянь мысленно кивнул, не выдавая, впрочем, своей осведомлённости — подобные ласки и правда были весьма приятны, вопреки ожиданиям. Но следующие слова Цзян Чэна пошатнули веру в реальность происходящего:
— Я верю, что ты не причинишь мне лишней боли, так что — давай попробуем, — под конец он был куда увереннее в своих намерениях, чем когда начинал разговор.
А Усянь на несколько мяо позорно застыл, пытаясь осознать сказанное. Это что, Чзян Чэн предлагает... себя?
Не то чтобы он вообще о таком не думал — но только в очень отдалённой перспективе и явно при условии, что прежде позволит овладеть собой.
— Или ты против? — удивительно, но в голосе Цзян Чэна проскользнул... страх?
Ну конечно же! Предлагая подобное, тот явно рассчитывал на полное согласие со стороны шисюна — иначе бы просто не решился.
— Всего лишь удивлён, — Вэй Усянь резко мотнул головой. — При Хуайсане ты не выказывал заинтересованности в подобных практиках — скорее наоборот.
— О нашей связи не должен узнать никто, — кивнул Цзян Чэн, расслабляясь. — За закрытыми дверями же я хочу — всего.
От этих слов янская ци резко плеснула жаром от Золотого Ядра вниз. Небожители, неужели одни лишь слова могут действовать — так? А впрочем...
Придвинуться на кровати ближе и прошептать в самое ухо:
— Значит, ты хочешь, чтобы я овладел тобой, как на тех весенних картинках, так? — и смотреть, как в черных глазах разгорается ответное желание.
Сам Цзян Чэн предпочёл дальнейшему трёпу действие — вцепился ладонью в волосы своему шисюну, притягивая того для откровенного поцелуя.
И после этого «хочу всего» Усянь уже не боялся — ничего. Ни оставлять следы на ключицах, которые Цзян Чэн потом будет пытаться не показывать в вороте ханьфу; ни притираться к чужому янскому корню своим, хватая шиди за бёдра; ни даже прижимать того к кровати, уже обнажённого, выгибающегося всем телом. Откровеннее, чем в самых стыдных его снах.
Ни в одном из них Цзян Чэн не лежал под ним, раздвинув ноги, и не совал в руку склянку с маслом. Со сбившимся дыханием, припухшими губами, расцветающими от ключиц и ниже красными пятнами — и совершенно неприлично шальными глазами.
Первый палец входит легко, но Вэй Усянь по себе помнит, что эта лёгкость обманчива — нужно приложить немало усилий, прежде чем добавлять второй. А чтобы задние врата смогли принять его янский корень, в них, наверное, должно свободно двигаться не меньше трёх.
Это сложно — аккуратно растягивать тугую хризантему, когда собственный корень Ян изнывает от желания; когда шиди так бесстыдно то сам насаживается на пальцы, то толкается в ласкающую его нефритовый стержень руку — и закусывает пальцы, чтобы не привлечь стонами внимания какого-нибудь Лань Ванцзи.
Когда в его медные врата входят уже три пальца — и Усянь думает, не имеет ли смысл добавить четвёртый, — Цзян Чэн перехватывает ласкающую его янский корень кисть:
— Если так продолжишь, — этот хриплый голос отнюдь не помогает держать себя в руках, — я достигну пика раньше, чем приму тебя.
— Цзян Чэн, — голос самого Усяня, наверное, ничем не лучше, — если ты продолжишь изображать
живой соблазн — я возьму тебя прямо так, и...
— Так бери! — в срывающемся голоси шиди — не мольба, но почти гнев. Во всей раскинувшейся на простынях фигуре, несмотря на бесстыдно раздвинутые ноги — ни капли подчинения. И самоконтроль всё же летит к гулям озёрным.
Прикосновений покрытой маслом ладони к собственному янскому корню совершенно не облегчают возбуждения Вэй Усяня, а потому первые несколько толчков получаются куда более резкими, чем следовало бы — пока с губ Цзян Цэна не срывается стон отнюдь не наслаждения.
Это охлаждает пыл достаточно, чтобы суметь остановиться и дать шиди привыкнуть — но у того, конечно же, есть своё мнение:
— Двигайся давай! — призыв подкрепляется ударом пяткой по ягодицам Усяня.
— Но тебе же больно, — слова эти выходят какими-то беспомощными — слишком явно в их интонациях читается желание втрахать Цзян Чэна в кровать.
— Мне не больно, — тот резко поднимается на локте, пальцами другой руки впиваясь шисюну сзади в шею — до боли. До той самой боли, от которой возбуждение становится лишь сильнее. — У меня сейчас яшмовые бубенцы реально зазвенят, если ты не перестанешь тупить.
И этого уже достаточно, чтобы подхватить Цзян Чена под колени, меняя угол проникновения — и отпустить себя. Наградой ему звучит хриплое: «Гуй тебя раздери, да!»
Категорически не хватает третьей руки, чтобы одновременно ласкать и чужой янский корень, но Цзян Чэн справляется с этим сам — и вид, что открывается сейчас Вэй Усяню, горячее самых лучших весенних картинок Хуайсана: влажные искусанные губы, блестящая от пота кожа, скользящие по бордовому навершию пальцы...
Конечно же, долго продержаться у него не получается. Каких-то остатков адекватности хватает лишь на то, чтобы излить не внутрь, а шиди на живот.
Увы, достичь сияющего пика вместе не получается — впрочем, в первый раз на это и рассчитывать не стоило, — а потому, немного переведя дух, Вэй Усянь спускается к янскому корню Цзян Чэна, проводя по тому сначала рукой, а после и языком. Пальцы другой погружаются во влажные и приятно раскрытые после проникновения задние врата — и шиди неожиданно громко стонет, изливаясь ему в рот.
Цзян Чэн приходит в себя медленнее. За это время его шисюн успевает не только собраться с силами, но и сходить за влажным полотенцем — которое у него ту же отбирают. Не то чтобы Вэй Усяню тяжело привести их обоих в порядок, но просто лежать и позволять это делать другому — приятно.
— Надеюсь, я сегодня не слишком сильно облажался? — за привычным шутливым тоном скрывается искренний страх. Цзян Чэн его, конечно, не слышит, и, кажется, сводит всё к их обычной перепалке:
— На комплимент напрашиваешься?
Но следующие слова становятся для Вэй Усяня неожиданностью — и неожиданностью, несомненно, приятной:
— Это было охуенно, доволен? — выдохнутые прямо в губы слова подкрепляются ощутимым укусом. — И мы ещё неоднократно это повторим. Только завтра я буду сверху.
И от этих «повторим» и «завтра» на душе Вэй Усяня разливается такое приятное тепло, что он сгребает шиди в охапку, не слушая никаких возмущённых возражений. Их, впрочем, и не следует.
Вторая кровать в эту ночь так и остаётся пустой.

ЦЛ и мелколани сами не нашли, позвали ВИ на помощь. ВИ поднял ВН и заодно всех мертвяков в округе. Идёт ЦЧ по лесу, беспокоится, что племяш на охоте задержался, смотрит, а лес полон лютых мертвецов, и все ползают по кустам
Анон, не знаю, этого ли ты хотел, но перед сном накатило вдохновение) вычитывалось слипающимися глазами, так что заранее прошу прощения за ляпы, если что)

Цзинь Лин и своенравный Цзыдянь, а также некоторое количество желающих помочь с поисками)

Дядя Цзян всегда так ловко управлялся с Цзыдянем, что у Цзинь Лина аж руки чесались попробовать так же. Как он выбивал дух из любой нечисти одним гладким движением, одновременно высекая искры и ослепляя ими оставшихся врагов! Как практически без усилий отправлял гибкую молнию длиною в два чжана обвиться вокруг ног или лап обратившихся в бегство!.. В общем, Цзинь Лин ходил за непреклонным Главой Цзян почти месяц, всячески намекая, иногда требуя и грозя своим положением и под конец почти умоляя, и наконец вожделенное кольцо оказалось на его указательном пальце, а дядя велел убраться с глаз долой и не появляться в Пристани Лотоса минимум неделю.
Цзинь Лин предвкушал восхищенные выражения лиц Цзинъи и Сычжуя (особенно Цзинъи, конечно), когда он невзначай перед охотой поправит колчан, а Цзыдянь так невзначай заискриться, а Цзинь Лин так невзначай глянет через плечо...
К сожалению, в реальности Цзыдянь на его мысленный приказ заискриться взорвался снопом искр, Цзинь Лин от неожиданности дернулся и упал, споткнувшись о путающуюся под ногами Фею. Хуже начала для ночной охоты и придумать было нельзя. Еще и Цзинъи, проржавшись, спросил:
– А что, теперь дядя юной госпожи считает, мы в случае чего не сможем ее защитить?
Цзинь Лин бы показал, кого тут нужно защищать, но Сычжуй, как обычно, поулыбался и развел их по разным углам поляны, поэтому обошлось.
Но если вечер не задался, то уж не задался. Плавные и мощные движения дяди оказалось не так уж легко воспроизвести, и у Цзинь Лина получались либо короткие и совсем не эффектные рывки, либо весьма зрелищные, но с большим опозданием, и от них легко было уклониться. В сердцах обругав про себя упрямый кнут, заканчивал он охоту привычным Суйхуа.
– Ну ты сегодня в ударе. – сказал ему Цзинъи, когда они закончили зачистку опушки от яо, родившихся из срубленных крестьянами древних сосен, и даже повесили на всякий случай на деревьях несколько талисманов. – Чуть меня своим Цзыдянем за компанию не припечатал, где он, кстати, что-то больше не искрит?
Цзинь Лин глянул раздраженно на свою ладонь, и внутри все похолодело. Дядя всегда обещал переломать ему ноги... но вот, кажется, и наступил час, когда он это обещание исполнит... и если бы можно было отделаться одними ногами...
– Фея, – прохрипел он. – ищи, иначе нам конец.
Фея восприняла приказ с энтузиазмом, но через какое-то время они поняли, что она просто ведет их в сторону Пристани Лотоса.
– Ты что, совсем!? – зашипел на нее Цзинь Лин. – Не пойду я к дяде, пока не найдем Цзыдянь! Он мне голову открутит! Сами справимся, ищи тут!
Но Фея, кажется, на такой тон обиделась, потому что просто отвела их обратно на поляну, где поиски и начались, и там удобно устроилась под сосной у зарослей ежевики, флегматично наблюдая, как Цзинь Лин и согласившиеся помочь Лани ползают и ворошат кусты. Они нашли три медяка, осколки кувшина и кусок потерянной кем-то подошвы от сапога, но не кольцо.
– Слушай, – не выдержал Сычжуй. – Глава Цзян же как-то его находил, наверное? Может, есть какое-то заклинание, талисман?
Красный от злости и стыда Цзинь Лин покачал головой – если что-то такое и было, дядя об этом никогда не говорил.
– Может, он свистом его подзывает? – хохотнул Цзинъи.
Цзинь Лин бросил на него испепеляющий взгляд, но потом потихоньку и незаметно стал отходить все дальше будто бы в поисках, и оказавшись на соседней поляне, зажмурился и посвистел. Чуда ожидаемо не случилось.
Еще и лица Ланей, когда он вернулся, явно давали понять, что все его усилия скрыть эту позорную попытку их совсем не впечатлили.
– Давайте позовем помощь. – рассудительно предложил Сычжуй. – Не твоего дядю, не бойся, а моего.
– Я не боюсь!.. – запальчиво начал было Цзинь Лин, но Сычжуй уже ушел своим секретным способом (почему-то когда Сычжуй скрытничал, все делали вид, что ему это удается, не честно!) призвать Призрачного Генерала. Тот явился так быстро, будто дежурил неподалеку, и выслушав всю короткую историю их злоключений, с готовностью согласился помочь.
К сожалению, хотя Призрачный Генерал и нырял в кусты гораздо ловчее, чем они втроем (чувствовалось, что ему частенько приходится этим заниматься), спустя половину шиченя стало ясно, что и от него удача отвернулась (хотя их коллекция находок успела пополниться двумя наконечниками стрел, рыболовным крючком и подвеской из поддельного нефрита с обломанным краем).
– М-может, попросим помочь молодого господина Вэя? – предложил он, скромно отводя глаза и с таким виноватым видом, будто лично сорвал Цзыдянь с пальца Цзинь Лина и куда-то зашвырнул. – Я сбегаю, они с господином Ланем не так далеко отсюда сегодня остановились...
Цзинь Лин во все горло кричал "только не он!", но кричащих "да!" Ланей было двое, а один из них к тому был Цзинъи, так что и этот спор он сегодня проиграл.
Вэй Усянь явился еще полшичэня спустя (конечно, за это время они так ничего и не нашли, даже медяки больше не попадались), благоухающий вином и в превосходном настроении.
– А, – махнул он рукой, выслушав суть проблемы, – не беспокойся, малыш Жулань, сейчас все живо найдем, что ж я, не Старейшина Илина! А потом я обратно к Лань Чжаню, мы там с ним как раз...
Если бы Вэй Усянь провел какой-нибудь свой темномагический поисковый ритуал и нашел пропажу, Цзинь Лин бы позволил ему до конца жизни называть себя Жуланем и рассказывать о их с Ханьгуан-цзюнем личной жизни, но к ужасу всех присутствующих, тот извлек из-за пояса Ченьцин.
***
Цзян Чэн наслаждался покоем и видом ночной Пристани с крыши. На сегодня с делами было покончено, завтра еще не наступило, никто не зудел над ухом, небо было ясным, звезды проступали и на нем, и на поразительно спокойной водной глади внизу. Рядом устроились Саньду в ножнах, початый кувшин вина и резной фонарик в виде лотоса, и Цзян Чэн, привычно поглаживая основание указательного пальца, только решил достать из рукава сборник стихов с иллюстрациями, присланный накануне Главой Не, как со двора донесся топот ног и крики "где Глава?".
Похоже, вечер был безнадежно испорчен.
– Эй, – окликнул он снующих по причалу адептов, – я здесь.
– Глава, мертвецы поднялись, целый лес! Где молодой господин Цзинь...
Дальше он не слушал, выхватил из ножен Саньду и вскочил на меч. Кувшин и фонарик остались на крыше, но он забыл о них почти сразу же, как и о книге в рукаве.
***
Цзян Чэн понял, что что-то здесь не так, еще в момент, когда ползающий по земле лютый мертвец никак не отреагировал на взорвавшийся рядом талисман и продолжил месить руками грязь с ошметками мха. За ним тянулся небольшой ров от ближайших кустов, и на прицельный пинок Цзян Чэна он отреагировал разве что обиженным мычанием.
Передернув плечами, Цзян Цэн не стал больше его трогать и двинулся вглубь леса. По дороге ему попадались ожившие трупы разной свежести, и все они ползали на карачках и шарили руками по земле. Примерно два кэ спустя он услышал, как впереди до боли знакомый голос с непривычным для него сомнением спрашивает:
– Мы тут с часа Собаки, а уже час Свиньи на исходе... Может я Лань Чжаня позову?.. Он, например, "Расспрос"...
– Я тебе устрою сейчас "Расспрос"! – взревел Цзян Чэн во всю силу своих легких и понесся сквозь заросли напролом, не разбирая препятствий.
***
Не будь на дяде узнаваемого ханьфу Юньмэн Цзян, Цзинь Лин принял бы его за разъяренного яогуя. Лани, видно, были с ним солидарны, потому что успели выхватить мечи, когда он вывалился из зарослей с Саньду наизготовку. Вэй Усянь немедленно отступил за спину Призрачного Генерала и забормотал:
- А, Цзян Чэн... Ха-ха... А мы... Я тут... немного поднял...
- А теперь уложи обратно!!!
От него отшатнулись все, даже Призрачный Генерал, и только Фея радостно подбежала к ногам и завиляла хвостом, предательница.
Вэй Усянь снова поднес Ченьцын к губам и заиграл торопливую мелодию, а дядя ткнул мечом в сторону Цзинь Лина и спросил уже спокойнее, но все еще с рычащими нотками в голосе:
- Ты. Рассказывай, что случилось.
Цзинь Лину резко захотелось, чтобы на этой ночной охоте он получил серьезное ранение... было бы много крови... и дядя бы переживал и не стал бы сразу... ай, чего уж теперь.
Он хотел встретить свой конец с честью и достоинством, как подобает Главе великого ордена, все объяснить и попросить прощения, но вышло только как в детстве, когда разбил дорогую вазу, играя с Феей в догонялки:
– Мы... Тут... Было четыре яо... А он искрил и ничего не получалось, как у тебя... И мне пришлось Суйхуа... А потом он пропал... А у тебя же есть заклинание поиска, да, дядя?
– Заклинание поиска чего?
Цзинь Лин зажмурился и выдавил.
– Цзы...Цзыдяня.
Дядя, кажется, настолько удивился, что даже успокоился (но Цзинь Лин не стал открывать глаза, чтобы проверить):
– А зачем его искать?
Цзинь Лин, соберись, ты Глава Ланьлин Цзинь.
– Я. Я его. Я его потерял.
– Да уж я знаю.
Тон у дяди был уже совсем не злой, а скорее насмешливый, и Цзинь Лин опасливо приоткрыл левый глаз. Дядя держал поднятой правую руку, и на указательном пальце как ни в чем не бывало поблескивало его привычное кольцо.
– Как!? - выразил общую мысль Вэй Усянь, от избытка чувств едва не заехавший себе флейтой по лбу.
Дядя пожал плечами:
– Прикатился обратно в Пристань, едва солнце зашло. Что ты с ним делал, мне его почти целый сяоши полировать пришлось.
Один или два мяо на поляне царила гробовая тишина, а потом от вопля Цзинъи заложило уши:
– Три, три шичэня мы тут копались! Ну уж этого, юная госпожа, я тебе ни-ко-гда не забуду!

многолание

Пишет Гость:

21.09.2020 в 13:36

"Лань Ван Цзы" - это один брат, а "Лань Чжань" и "Сичэнь — гэ" - другой

На самом деле у главы клана Лань было шестеро сыновей: Сичэнь, Хуань, Цзэу-цзюнь, Ванцзи, Чжань и Ханьгуан-цзюнь. Просто это было как-то нетипично для заклинателей, и в Гусу Лань решили всем сказать, что сына только два, и никогда не выпускали больше двоих за раз из домика

А так как они все были очень похожи внешне, то лишних вопросов не возникало, хотя некоторые удивлялись странной забывчивости и изменениям характеров братьев, подозревая проблемы с головой.

У каждой триады была заранее оговоренная модель поведения, добряк и познавший дзен молчун, но младшая периодически проебывались, особенно оказавшись на горе Дафань

ВИ досталось сразу три, а остальные три достались Яо и НМЦ для зажигательных оргий.

Э, кто-то ещё и орденом управлять должен!

Они меняются. По очереди управляют.

На самом деле нефритов было трое, и средний из них никак не мог определиться, какую линию поведения выбрать: стать ли улыбчивым и приветливым, как старший брат, или молчаливой ледяной статуей, как младший. Потому он и пробовал то одно, то другое, и встречные обращались к нему то как к ЛХ, то как к ЛЧ, а он откликался на оба варианта. Отсюда, кстати, и пошли легенды про вездесущего ЛЧ, который успевал бить нечисть по всей стране одновременно.
Сначала все было хорошо, но потом начались сложности: среднему нефриту не нравился ни Яо, как старшему, ни ВИ, как младшему. Ему нравился ЦЧ, но все попытки подойти ближе к предмету интереса останавливало или холодное «Приветствую вас, глава Лань», или возмущенное «Второй Лань, опять ты!» Признаться, что он ни то, ни другое, средний нефрит не мог, ибо опасался близко познакомиться с Цзыдянем.

А третий Лань вообще был внезапно натуралом и на радость дяде женился на ВЦ

Радость дяди при таком выборе представляется мне сомнительной

Дядя, посмотрите направо, вот ВИ и ЛЧ не отлипают друг от друга. Дядя, посмотрите налево, да, туда, где шевелятся кусты. Там ЛХ выбрал Яо и НМЦ. Я думаю мы сойдёмся на том, что ВЦ - отличная невеста

Анон с неопределившимся средним Ланем, это почти так же хорошо, как сливающиеся на ночь братья!
А чтобы подчеркнуть его неопределенность, можно еще докрутить, что у него был определенный тип (хмурые резкие мужики с мощным оружием) , и он в модусе ЛХ засматривался на НМЦ, а в модусе ЛЧ - на ЦЧ

Кстати! ВИ тоже может быть несколько!
*представил, как все 13 лет ВИ сидит в подвалах Юньмэна, а ЦЧ таскает ему тз и спрашивает: ну что, в этого твой брат вселился? или в этого? блядь, да так мы пол-Китая переберём!
а потом отправляют тз в Дунъин, чтобы никому не рассказали о нескольких ВИ. так родились слухи, что из подвалов ЦЧ никто не возвращался...*

ЦЧ не такой, чтобы на 13 лет ВИ в одиночный подвал посадить. Либо сразу пришибёт, либо рано или поздно помирится.

Да ВИ тут, кажется, и не особо против в подвале сидеть.
Подозреваю, в подвале у него сугубо некромантская лаборатория, а так-то он под чужим именем до сих пор числится полноправным адептом Юньмэн Цзян

URL комментария

близнецы

Сидит и обтекает с альтернативного количества нефритов. Хочу про то почитать — особенно про сливающихся на ночь, хотя и ползущая от ОГ Вэнь Цин тоже хороша, а групповушек много не бывает

Тут написалось кое-что, анон, но заранее прости, если обманул твои или чьи-то еще ожидания, есть вероятность, что не такого слияния вам хотелось
Предупреждение: под катом есть бодихоррор, китайские тригаммы-гексограммы и сумасшедшая ланемама и шьямолановский твист Спонсор финала небезызвестный Айзек Азимов

Никому из заклинателей совершенно не казалось странным, что между братьями Лань, двумя почитаемыми Нефритами, вопреки их противоположным характерам с самого детства сложились очень близкие и доверительные отношения. Встретивший их впервые мог разве что подивиться тому, как старший улыбчивый брат с поразительной легкостью читал по безэмоциональному лицу младшего, как эти двое предугадывали движения друг друга на ночной охоте, как приходили к мгновенным общим решениям без единого слова. Адепты Гусу Лань и приглашенные ученики давно привыкли наблюдать, как братья вместе ходят на ночную охоту, совершают степенный обход Облачных Глубин, распивают на веранде чай или музицируют. Привыкли к отстраненному Ванцзи и дружелюбному Сичэню, которых редко увидишь порознь.
Но Лань Цижэнь знал, что такая глубокая взаимосвязь произрастает вовсе не из совместного досуга. И помнил время, когда маленький Лань Чжань умел улыбаться, а Лань Хуань – упрямо хмуриться, отказываясь от обязательных для каждого адепта клана водных процедур (мать слишком баловала их, и по крайней мере Хуаня уже давно пора было приучать к дисциплине). И помнил еще (как бы он хотел забыть!) катающееся среди горечавок отталкивающее бледное нечто со слишком большим числом человеческих конечностей и двумя парами знакомых глаз в гриве черных волос. И смех своей безумной невестки, ее крик у себя за спиной, когда он не понимал, что происходит, не знал, как поступить – шагнуть навстречу доверчивому взгляду… существа… или испепелить его на месте талисманом:
– Разлучники, разлучники! У меня детей отнимете, но их вам никогда не разлучить! Никогда им не быть порознь, моим мальчикам!
Лань Цижэнь усилием воли отстранился от воплей сумасшедшей женщины, и ради всей любви к племянникам, что у него была, заставил себя разжать кулак с талисманом. Протянул руку с открытой ладонью вперед:
– А-Чжань…А-Хуань… Идем со мной, слуги принесли для вас свежих конфет к чаю.
Нечто издало радостный булькающий звук и подбежало к нему, заплетаясь в собственных ногах. На обхватившей его ладонь первой правой руке было только четыре пальца, зато на второй – шесть.
Лань Цижэнь осторожно сжал обе ладошки и медленно пошел по тропе обратно к минши, глядя только перед собой.

***
Они с братом (и еще все старейшины клана, конечно) долго думали, как поступить, и неустанно искали способ снять проклятие. На погруженный в искусственный сон слепок не действовали ни талисманы, ни передача ци, ни напоенные ею мелодии. Они угрожали наложившей проклятие матери, умоляли ее, уговаривали – она лишь смеялась, качая головой. Они перепробовали все, даже методы деревенских шарлатанов, пока наконец одному из старейшин не удалось найти в запретной секции библиотеки ветхий трактат о поляризующих магических построениях, основанных на триграммах инь-ян. Как радовались они, когда вместо многорукого и многоногого монстра на черном и белом полях начерченной на полу печати оказались два знакомых мальчика!..
… Но проснувшийся Лань Чжань забыл о смехе и развлечениях, а широко распахнувшего глаза Лань Хуаня и сам Небесный Император не смог бы заставить поверить тому, что в мире встречаются плохие люди.
Лань Цижэнь думал, что ему останется только привыкнуть к этим новым личностям, и однажды они все смогут забыть о нанесенном проклятием вреде, но это было непозволительно наивно с его стороны.
Братья и до проклятия были неразлучны и вопреки любым запретам иногда сбегали друг к другу, чтобы спать в одной постели, но после ритуала их решили на всякий случай некоторое время подержать на расстоянии. Сначала они очень грустили и плакали по ночам, что было вполне ожидаемо для мальчиков трех и шести лет. Потом поочередно впадали то в странное оцепенение, то в крайне беспокойное состояние, что объяснить было сложнее, но все же можно. Но на исходе месяца у обоих началась сильная лихорадка. Лекарь сказал, что ци в их меридианах находится в полнейшем хаосе и следует ожидать худшего, а оба ребенка в беспамятстве стонали имена друг друга.
Лань Цижэнь провел в раздумьях весь следующий день, а вечером распорядился, чтобы братьев принесли к нему в покои, а у дверей дежурили сильнейшие заклинатели клана.
Сам он остался внутри наедине с племянниками.
Сначала оба они обморочно лежали на его постели и ничего не происходило, а потом он, повинуясь наитию, придвинул их друг к другу и соединил их руки.
И наблюдал, как два детских тела сливаются в знакомую уже многоножку, как та издает стон облегчения, как тянется его обнять. Держал ее на руках и прощупывал меридианы, уже догадываясь, что циркуляция ци восстановилась. Оставил забывшейся здоровым сном, чтобы сходить за кистью и тушью. Дождался пробуждения и начертал на ее коже упрощенную формулу той триграммы, что разбила проклятие в первый раз.
Вышел к адептам, на каждой руке держа по здоровому племяннику, и освободил их от дежурства.

***
Со временем они вычислили, что с использованием соответствующих талисманов и медитаций братья без ущерба для здоровья могут находиться порознь примерно полтора месяца. Что по истечении этого срока нужно дать им провести в слившемся состоянии хотя бы ночь и ни в коем случае не разделять насильно во время сна – несколько раз даже их новые противоположные личности перемешивались, и один становился совсем безучастным и ни на что не реагировал, а другой не мог ни на чем сосредоточиться и удержать одно настроение дольше палочки благовоний. Некоторые черты характера могли «перескочить» от одного брата к другому и после естественного пробуждения, но такое случалось гораздо реже. Впрочем, обнаружилась у проклятия и положительная сторона – оба ребенка поразительно рано сформировали мощные золотые ядра, и это явно во многом была заслуга их то и дело объединяющихся в одну мощную систему меридианов.
Шли годы, и для всего удалось выработать распорядок и правила. Братьям даже позволяли видеть мать раз в месяц, пока не пришло ее время отправиться в царство Желтого Источника. Лань Цижэнь надеялся, что с ее смертью проклятье разрушится, но сумасшедшая ведьма постаралась на славу. Нефриты Гусу Лань все так же были вынуждены иногда становиться единым целым, хотя с возрастом перерыв получилось увеличить до трех месяцев. Лань Цижэнь взял с них обоих слово, что о проклятье не узнает ни одна живая душа.
Потом… Потом они стали совсем взрослыми, больше не могли быть продолжением друг друга, у каждого была своя жизнь, и проклятие наконец начало тяготить и их тоже, не только Лань Цижэня и старейшин клана.
И наконец, каждый из них в итоге ввязался в такое, что необходимость проводить ночь в одном на двоих теле каждый сезон стала самой незначительной их проблемой.

***
И это все он должен сейчас был рассказать этому проклятому Вэй Усяню, зачинщику всех безобразий и приносящему одни лишь беды. Вэй Усянь стоял, расправив плечи, и нагло буравил его взглядом.
***
Когда улеглись первые эмоции после возвращения из мертвых, а потом и их с Лань Чжанем решения идти одной тропой в постижении дао, Вэй Ин стал иногда замечать в своем возлюбленном странности. Ничего серьезного, по большому счету: иногда известный своим постоянством Лань Чжань вел себя в одной и той же ситуации по-разному (то понимал двусмысленные шутки, то нет; то использовал любой предлог, чтобы проявить в отношении Вэй Ина свою неожиданную романтичность, то безучастно проходил мимо весьма удачной возможности; даже когда Вэй Ину удавалось его напоить, чаще впадал в задумчивость или детскую игривость, но порой совершенно неожиданно становился улыбчивым и декламировал стихи), какие-то его мелкие, но характерные, неосознанные жесты вроде манеры поправлять волосы или держать ножны менялись от путешествия к путешествию. На это легко было не обращать внимание, но к счастью или сожалению, у Вэй Ина был разум исследователя, привыкший искать во всем как несоответствия, так и закономерности. Почти неосознанно он выяснил, что Лань Чжань чуть-чуть изменяет свои привычки после каждого их визита в Гусу, и что они никогда не проводят в путешествиях дольше одного сезона, и поворачивают обратно, когда Лань Чжань становится немного беспокойным (ну, насколько это для него вообще возможно). Иногда ему чудилось, что редкий золотой оттенок прекрасных, знакомых до последней ресницы глаз становится более темным, ближе к обыкновенному карему. А однажды, когда они после возвращения в Облачные Глубины и визита Лань Чжаня к родственникам занимались в цзинши любовью, ему показалось, что шрамы у того на спине изменили свое положение (но в пылу страсти он, конечно, тут же об этом забыл).
Однако все замеченное словно зудело на краю его сознания, и Вэй Ин невзначай стал поднимать эту тему в компании хорошо знакомых с Лань Чжанем людей (в основном это были Сычжуй и Цзинъи, Цзэу-цзюня в затворе он не хотел пока беспокоить). Оказалось, что кое-что подмечали и они (иногда Ханьгуан-цзюнь бывал разговорчивее обычного, и еще Сычжуй видел пару раз, как на занятиях с гуцинем тот трогал струны верным, но каким-то «не вполне своим» движением), но особого значения этому не придавали. Но Вэй Ин начал волноваться – когда-то он уже проглядел влюбленность Лань Чжаня, хорош же будет сейчас, если окажется, что его спутник на тропе самосовершенствования все это время был одержим каким-нибудь духом!
Поэтому, когда они в очередной раз вернулись в Гусу (шел третий год их совместной жизни) и вечером Лань Чжань ушел, объяснив, что появились срочные дела и в этот раз Вэй Ину следует ложиться без него, тот выждал около палочки благовоний и как вор выбрался из цзинши через окно. Он предположил, что сперва Лань Чжань пойдет к дяде, и за это время сам он как раз успеет нарушить уединение Цзэу-цзюня и получить ответы на кое-какие вопросы. В конце концов, кто мог знать о прославленном Ханьгуан-цзюне больше, чем его не менее доблестный брат?
***
Обходить патрули Вэй Ин наловчился еще во время своего недолгого ученичества, поэтому ему не составило никакого труда незамеченным добраться до знакомого уже дома, окруженного горечавками – только в этот поздний час они, конечно, уже закрыли лепестки.
Глядя на плотно закрытые ставнями окна, он запоздало понял, что в Гусу Лань все, от главы до самого заурядного приглашенного адепта, подчиняются правилам, и Лань Сичэнь мог уже давно лечь спать. С другой стороны, тот же Лань Чжань и его дядя сегодня этим правилом пренебрегали, дело было важное, и если он просто потихоньку заглянет и проверит, не отошел ли Глава ко сну… Чего-чего, а уж бесцеремонности бывшему Старейшине Илина не занимать, это все знают!
Воровато озираясь, Вэй Ин подобрался к двери и приободрился, увидев выбивающийся из щели над порогом тусклый, как от одинокой свечи, свет. Решив не затягивать, он торопливо отбил костяшками по косяку пару тактов и дернул дверь. Та поддалась, и он ринулся внутрь, на ходу тараторя «Я прошу прощения, Цзэу-цзюнь, дело срочное!..», но запнулся, наткнувшись взглядом на две фигуры вместо ожидаемой одной.
Обе были в одеяниях Гусу Лань, один человек откинулся на кушетке головой к стене и распахнул свое ханьфу, полностью обнажая туловище. Второй склонился над ним, прихватив за плечи. Со стороны выглядело так, будто они готовы слиться в поцелуе. Вэй Ин осознал это в первую очередь и как-то отстраненно, потому что потом вдруг пришло беспомощное понимание, что на кушетке сидит Лань Сичэнь, а рядом с ним – никто иной, как Лань Чжань. Который клялся ему, что никто…
Они оба повернули головы на шум, на лице Лань Сичэня отразилось удивление, на лице Лань Чж…Ванцзи – растерянность и почти сразу за ней вина. Он прошептал «Вэй Ин» и отнял руку от плеча брата, и Вэй Ин одновременно хотел и не хотел услышать объяснение, но…
Но взгляд его против воли переместился с лица возлюбленного на его руку, а у того не было больше ладони, только немного оплывшая культя… потому что его ладонь осталась на плече… в плече… Лань Сичэня…
Вэй Ин поднимал сотни лютых мертвецов и видел сшитый труп Не Минцзюэ, но это было слишком даже для него. По крайней мере, если бы все не навалилось так неожиданно… Чувствуя легкое головокружение, он попятился обратно к двери, не в силах оторвать взгляд от наполовину погруженных в человеческое тело, сливающихся с человеческим телом пальцев…
На пороге он столкнулся с Лань Цижэнем, и поскольку тот выглядел раздраженным, но нисколько не удивленным, это явно не было каким-то наваждением, это происходило с его ведома, значит, это можно было объяснить…
Мгновенно восстановив самообладание и переплавив охвативший его страх в злость, он отрывисто поклонился и сразу же пошел в атаку:
– Уважаемый Наставник Лань, почему рука вашего младшего племянника только что отделилась от тела и вросла в плечо старшего?
Лань Цижэнь очень знакомо нахмурил брови и схватился за бороду.
***
Когда Наставник Лань закончил свой рассказ, неодобрительно поглядывая в его сторону, Вэй Ин уже успел окончательно прийти в себя и даже был бы не против изучить торчащую из плеча ладонь поближе. Глядящий на него глазами побитой собаки (брр!) Лань Чжань наверняка бы позволил, но у любой бесцеремонности все-таки должны быть пределы.
– Так… – подвел он итог, стараясь звучать непринужденно. – Значит, вам сегодня нужно сплавиться в единое целое, и завтра вы оба будете в порядке, если не забудете использовать талисманы, которые принес дядя?
– Совершенно верно, молодой господин Вэй, – вежливо ответил ему Лань Сичэнь, хотя он очевидно чувствовал себя в этой ситуации крайне неловко. Лань Чжань молчал, но взгляд его метался от брата к Вэй Ину и обратно.
– Тогда увидимся утром! – сжалился над ними тот, и едва не рассмеялся, увидев облегчение, проступившее на почти одинаковых лицах – правда, у Ванцзи пополам с виной.
Ну ничего, у них еще будет возможность это обсудить.
Когда они с Лань Цижэнем вышли на улицу и направились обратно в сторону основных построек, Вэй Ин обернулся к нему и со всей серьезностью пообещал:
– Не тревожьтесь, Наставник Лань, я никому не расскажу о проклятье, пока мы не найдем способ его снять.
– Твоя невнимательность осталась при тебе и во второй жизни, Вэй Усянь! – вдруг вспылил тот. – Я же сказал, что такого способа нет, мы все перепробовали!
Вэй Ин ничуть не обиделся, заложил руки за голову и ответил, глядя в небо:
– Может, раньше его и не было, зато теперь с вами целый Старейшина Илина, готовый помочь.
Удивительно, но Лань Цижэнь на это промолчал и даже не ускорил шаг, чтобы оторваться от назойливого собеседника.
***
Вэй Ин легко мог допустить, что даже в богатейшей библиотеке Гусу Лань не нашлось ничего полезного и способного помочь Лань Чжаню и его брату, но отказывался верить, что такого способа не существует вовсе (а если и так – он этот способ изобретет, в конце концов, он вырос в клане Юньмэн Цзян и всегда носил в сердце их девиз)!
Он добился разрешения находиться в запретной секции и часами изучал там свитки. Чертил схемы, рвал их пополам и чертил заново. Лань Чжань, заметно успокоившийся и воспрянувший духом оттого, что больше не нужно ничего скрывать от любимого человека, помогал ему как мог – подбирал и сортировал книги, делал выписки с указанных страниц, начисто переписывал своим идеальным почерком торопливые заметки Вэй Ина. Через некоторое время к ним присоединился и Лань Сичэнь – работа в библиотеке показалась ему куда более полезным занятием, чем уединенные медитации в ожидании брата, раз уж появился хотя бы призрачный шанс каждому из них наконец стать полностью самостоятельным существом. Даже Лань Цижэнь, поначалу отнесшийся к затее Вэй Ина скептически, через месяц с начала их изысканий принес несколько специально выписанных из Дуньина трактатов.
Раз или два они почти готовы были сдаться (братья Лань уверяли, что давно уже привыкли к проклятию и смирились со своей участью), но каждый раз после небольшого перерыва Вэй Ина осеняло, и он с удвоенной силой принимался чертить на клочках бумаги магические построения.
Наконец он вышел на верное направление. Целью проклятия было соединение, а частично нейтрализовать его помогло построение, основанное на противоположности инь и ян, и вместе с тем поляризовало темпераменты братьев, не затронув, однако, ничего другого. Раньше они принимали за противоположность проклятия разъединение, но что если тушить огонь огнем? Если перебить действие проклятия большим по силе заклинанием объединения, а потом, избавившись от него таким образом, разделить братьев уже окончательно, с помощью усовершенствованной триграммы или чего-то похожего?
Около месяца у Вэй Ина ушло на расчеты и подбор элементов. В конце концов, он остановил свой выбор на гексаграммах Люшисыгуа, взяв 8, 13, 31 и 57 комбинации для внутреннего круга построения, и 18, 24, 38, 40 и 43 для внешнего. Таким образом вошедшие во внутренний круг должны были пройти через слияние, гармоничность которого отменит действие проклятия, а после внешний круг вернул бы их каждого к изначальному облику и даже отменил поляризацию характеров.
Вэй Ин немного боялся того Лань Чжаня, который мог в итоге выйти к нему из круга – будет ли он тем же человеком, останется ли его спутником в постижении дао? Впрочем, он утешал себя тем, что оба Нефрита Гусу Лань – прекрасные люди, и как бы не перемешались их черты, он всегда будет считать Ханьгуан-цзюня своим другом. Свобода Лань Чжаня стоила риска, и если в этот раз Вэй Ин потеряет больше, чем обретет, то так тому и быть. С тем, чем пожертвовал Лань Чжань ради него в прошлой и этой жизнях, все равно ничему не сравниться.
Он несколько раз тайком опробовал свой метод на кроликах (прости, Лань Чжань, это все для твоего же блага! И с ними все равно все будет хорошо!), специально выбрав белого и черного для наглядности, и остался доволен результатом, после чего продемонстрировал все Лань Цижэню. Тот долго и скрупулезно изучал записи, но в итоге согласился, что схема рабочая и рискнуть стоит.
Они подготовили для ритуала пещеру Ханьтань, Лань Цижэнь собрал двенадцать сильнейших старейшин, которые должны были обеспечить непрерывный приток ци на все время преображения. Кроме них, присутствовать должны были только отвечающие за внутренний и внешний круги соответственно Лань Цижэнь и Вэй Ин. В последний момент они сделали исключение и позволили присутствовать также Лань Сычжую.
Всю ночь перед ритуалом Вэй Ин так и не смог сомкнуть глаз, лежал, тесно прижавшись к Лань Чжаню, и старался запомнить его запах. Он знал, что все закончится хорошо, но просто… на всякий случай.
***
В пещере он на глазах у всех поцеловал Лань Чжаня «на удачу» и отошел за спины старейшин, сосредоточился на периметре. Лань Цижэнь, бледный и немного осунувшийся, но предельно собранный, занялся своей частью. Лань Чжань и Лань Сичэнь в центре круга стояли с прямыми спинами и отрешенными лицами, хотя было заметно, как у обоих чуть подрагивали пальцы, словно братья хотели взяться за руки. Наконец Лань Сичэнь кивнул, показывая, что они готовы, старейшины сложили руки каждый в определенную печать, и символы на полу постепенно стали светиться все ярче.
В пещере становилось все светлее, и вдруг из внутреннего круга вверх устремились лучи, полностью скрывая стоящих внутри.
По глазам ударил ослепительный бело-голубой свет, и все присутствующие поспешили закрыть лица рукавами, а когда опасность потерять зрение миновала, они увидели перед собой не двух Нефритов Гусу Лань, но одно существо с такой мощной аурой, что и простой крестьянин никак не принял бы ее за человеческую.
Это был высокий, совершенный человек с сияющей кожей и ясными глазами цвета рассветного солнца. В нем причудливо сочеталась мужская и женская красота, но одного взгляда на обнаженное тело было достаточно для понимания: подобное божество нельзя отнести ни к одному из полов. Голос, которым оно заговорило, тоже был больше похож на звучание музыкального инструмента, чем на прежние голоса братьев Лань.
– Мы наконец достигли высшей формы совершенствования и осознали свое место во Вселенной. – оно ступило вперед, совершенно не заботясь о собственной наготе, провело рукой над внешним кругом, без усилий гася пропитанные ци гексограммы. – Нам открылось, что мы должны принять женский облик, взять имя «Баошань» и отправиться к истокам родного клана.
В полной тишине оно обвело всех собравшихся безразличным взглядом, задержав его лишь на троих.
– Прощай, Лань Цижэнь. Прощай, Лань Сычжуй, Вэнь Юань. Прощай, Вэй Ин. Мы унесем любовь к вам в своем сердце.
И с этими словами тот, кто прежде был Лань Сичэнем и Лань Ванцзи, сел в позу лотоса прямо в воздухе, сложил пальцы в причудливую печать и исчез.
Белые ханьфу с облачной вышивкой и две лобные ленты сиротливо остались лежать в кругу магического построения.
Свобода Лань Чжаня этого стоила, растерянно повторил себе Вэй Ин, подбирая одну из лент. Никто его не остановил.

Проклятие ЦГШ

Пишет Гость:

27.09.2020 в 19:51

О, у меня идея. Без омегаверса. ЦГШ кто-то проклял, чтоб все, кого он трахал сразу же залетали от него. ЦГШ этим не особо страдал, имея традиционные вкусы и предпочитая шлюх, но проклятие передалось потомкам. ЦЦС спал только с женой, беды не вышло. Но Яо как-то таки трахнул свою величайшую любовь и ЛХ противоестественно залетел. Сначала они ничего не понимали, что происходит с ЛХ, потом маялись, но не могли найти как снять проклятие.
К этому же замыслу можно ЦЛ трахнувшего ЦЧ (СЧ или ЛЦИ), что тоже противоестественно залетает.
Сюда же: Вансяни решили поменяться. А тело ВИ по крови Цзинь и так вышло, что ЛЧ противоестественно залетел. ВИ исследует феномен.

А через пару столетий потомки сильно расплодились.
Ситуация:
Человек жалуется невесте:
- Я не смогу дать тебе детей, ведь на ночной охоте яогуай откусил мне корень ян и яшмовые бубенцы! Теперь я не смогу даже продолжить свой род! Некому будет почитать моих предков...
Невеста утешает:
- Пусть у нас и не будет общих детей, но ты сможешь продолжить свой род отворив свои медные врата для корня ян. Так ведь тоже случаются дети.

Вот так ЦГШ послужил на благо эволюции)

Прикинул. Допустим в среднем у ЦГШ была одна женщина в 3 дня (думаю, больше, но допустим, что одна). То есть это выходит примерно 100 женщин в год (округлим до 100, ибо он мог трахать кого-то второй раз). Если, секс=залет, то это 100 детей в год. Допустим, что процентов 70 этих детей работницы секс-индустрии вытравили. Тогда остается 30 детей в год. Допустим, что половина умерла от разных причин до половой зрелости - 15 детей в год. Допустим, что после получения проклятия ЦГШ вел ебливый образ жизни еще 20 лет, тогда это 300 детей. Если хотя бы 1% там такой же ебливый, как ЦГШ, то довольно скоро залетающие мужики перестанут быть диковинкой.

В продолжение о пожеванном заклинателе и его невесте.

- Не думаю, что это поможет, - заклинатель грустно вздохнул. - Мне уже случалось делить ложе с мужчиной, но никаких последствий не было. Думаю, у меня просто слишком мало инь, чтоб понести как женщина.
Девушка утешающе прикоснулась к его плечу:
- Не думаю, что дело в твоей инь, скорее всего у того мужчины было слишком мало ян. Говорят, что мужчина может понести только получив семя от человека с большим количеством ян.
Заклинатель грустно усмехнулся:
- Невозможно точно определить количество ян. А значит и невозможно, не деля ложе узнать, получится ли зачать ребенка.
- Не беспокойся об этом. Люди в моем роду всегда отличались большим количеством ян. По слухам у моего деда было более пятидесяти детей от женщин и мужчин. Если ты разделишь ложе с моим братом, то точно понесешь, а ребенок будет родным по крови не только тебе, но и мне, - ласково улыбнулась девушка.

URL комментария

Нефритоцест и наказания

Пишет Гость:

28.09.2020 в 00:47

Раз уж зашел разговор о нефритоцесте, поделюсь своей тайной фантазией:
Когда ЛЧ впервые назначили ответственным за наказания в ОГ, и он к поручению подошел со всей серьезностью. Сначала попросил ЛХ вообще все возможные виды наказаний на нем опробовать, чтобы он мог понять, от которого какие ощущения, и выстроить свою классификацию по строгости, по длительности воздействия и т.д. Потом попросил научить его правильно обращаться с кнутом, розгами и остальными орудиями, как правильно смазывать и вставлять нефритовые жезлы, по каким местам больнее сечь и так далее. Практиковался на ЛХ, и если ошибался, тот его поправлял - вставал и на нем самом показывал, как надо. В общем, пороли они друг друга и жезлами охаживали несколько месяцев, и хотя комфортили друг друга после этого постоянно, спать все это время все равно пришлось на животе, а сидеть было очень неудобно. Но что не сделаешь ради того, чтобы научиться, и в конце концов стал ЛЧ крутым профи
И да, собственно инцеста никакого между ними не было - только глубокие братские чувства, взаимопомощь, забота безо всякого стеснения даже в тех случаях, когда надо было смазать невольные повреждения в очень интимных местах или помочь друг другу избавиться от естественным образом возникшего стояка.

URL комментария

Пишет Гость:

28.09.2020 в 01:31

А я хочу, чтобы стонал ЛЧ, когда впервые обнаружил, что от наказания может быть не только больно

ЛЧ: - Брат... У меня очень странные ощущения от этого... Ааааах!
ЛХ: - Тише, тише, Ванцзи, все хорошо. Доверься мне, сейчас я о тебе позабочусь.
ЛЧ: - Но как я должен буду поступать с адептами? Мне следует разрешить им стонать или нет? Или лучше наложить заклятие молчания? И могу ли я позволить им достичь сияющего пика, если они выдержат наказание с честью? Или я должен запретить им изливаться до следующего утра?
ЛХ (обхватывает член ЛЧ, двигает пальцами и поясняет): - Ты можешь наложить вот здесь, у самого основания, кольцо из ци. Или заставить их сдерживаться самостоятельно. Каждый раз все будет зависеть от тяжести проступка.

Как-то примерно так. Все по делу, но с любовью, лаской и пояснениями. И с безграничным доверием, когда знаешь, что брат тебе ни в коем случае не повредит, даже если ощущения крайне странные и необъяснимые.
Ну почему я не райтер, а

URL комментария

БУ чэнсяни и терки за матчасть

Пишет Гость:

28.09.2020 в 06:09

Хочу-хочу) Запрос принят)

Кстати, больному ублюдку от больного ублюдка — сцена, которая вряд ли войдёт куда-то, потому что весьма сложна с точки зрения физиологии, но в моём воображении живёт давно:
Пристань Лотоса, покои главы ордена. Разметавшийся на простынях Вэй Ин со вскрытой грудной клеткой. Цзян Чэн — жетско берущий своего шисюна и одновременно ласкающий руками и губами его сердце. Всё вокруг залито кровью.
Оба ловят с происходящего невероятный кайф.
И да, вот это мною воспринимается почти как нежная чувственная романтика

Ну, разделать ВИ так не проблема, надо разрезать, отпилить чем-то ребра от грудины и отогнуть их. Или можно пару ребер выломать.
Проблема потом собрать все обратно. Но ВИ со своей ТЭ живучий, может и нормально соберется.

У ВИ в процессе возникнут проблемы с дыханием, но все можно взвалить на ТЭ.

Кровопотеря, нарушающийся сердечный ритм и болевой шок, думаю, тоже решаются с помощью ТЭ. ТЭ пережала разрезанные сосуды - и кровотечение прекратилось. ТЭ задает нужный сердечный ритм и блокирует некоторые рецепторы, чтоб не было боли.

Проблема потом собрать все обратно. Но ВИ со своей ТЭ живучий, может и нормально соберется.
Соберётся, по моей версии ТЭ ему разве что оторванную бошку на место не может вернуть.
У ВИ в процессе возникнут проблемы
А вот это как раз один из основных затыков. ВИ в этой сцене вообще дышит или нет? (а задерживать дыхание на дофига времени он способен по канону — юньмэнец же) Если не дышит, то ТЭ держит лёгкие расправленными или нет?
Второй затык — как раз вскрытие. Что там надо делать, я представляю, а вот как это делать...
Третий — обоснуй того, как они вообще до этого дошли.
Который я, кажется, только что придумал. Ой!
Кровопотеря, нарушающийся сердечный ритм и болевой шок, думаю, тоже решаются с помощью ТЭ. ТЭ пережала разрезанные сосуды - и кровотечение прекратилось. ТЭ задает нужный сердечный ритм и блокирует некоторые рецепторы, чтоб не было боли.
По секрету: после падения на Луанцзан жизнь в теле ВИ вообще поддерживалась в первую очередь ТЭ. Причём это была именно "жизнь" — даже обмен веществ шел. Но вот попытка очистить данную тушку от ТЭ привела бы к очень быстрой смерти. Так что да, всё решает ТЭ.
И да, вопрос на двести юаней: нужна ли боль, как сигнальная система организма, существу, для которого не критичны любые повреждения, не ведущие к мгновенной смерти?

И да, вопрос на двести юаней: нужна ли боль, как сигнальная система организма, существу, для которого не критичны любые повреждения, не ведущие к мгновенной смерти?
Боль - это атавизм со времен полностью человеческого существования. Чтоб убрать боль вообще надо слишком много менять в физиологии и биохимии. Так что пусть будет. Другое дело, что ТЭ ее успешно блокирует при надобности.
А вот это как раз один из основных затыков. ВИ в этой сцене вообще дышит или нет? (а задерживать дыхание на дофига времени он способен по канону — юньмэнец же)
Не думаю, что эти потрахушки займут 10-15 минут или меньше, а дольше не дышать проблема. При сексе организм совсем не в состоянии покоя, кислорода много надо. У него мозги сдохнут от такого. Так что должен дышать, хоть изредка. Думаю, ТЭ легкие просто изредка принудительно расправляет, заставляя набирать воздух, и сжимает, заставляя выдыхать.
Второй затык — как раз вскрытие. Что там надо делать, я представляю, а вот как это делать...
Ну они же заклинатели. Можно допустить, что оружие супер-острое или ЦЧ настолько сильный, что может егко отломать от грудины ребра голыми руками. Тогда Саньду разрезал, а дальше ковыряется голыми руками. Не пилу же для кости ему давать...

Третий — обоснуй того, как они вообще до этого дошли.
У них зашла речь, что ВИ бессердечный и ВИ предложил проверить?)

Или ВИ заявил ЦЧ чтото вроде: "Мое сердце в твоих руках", а дальше завертелось?)

ЦЧ, копошась во внутренностях ВИ:
- Так, блядь, а где Ядро? Ничего не хочешь мне сказать?

Я тоже подумал о том, что разделка ВИ приведёт к правде о ЗЯ. Простите, я не романтичный

Вот кстати о ЗЯ. ЛЧ после бойни в Безночном отсутствия ядра как-то не заметил. А в фиках постоянно "влил ци, что-то не так, э, а где ядро?"

Видел фаноны, что достаточно его потрогать, чтобы почуять отсутствие ЗЯ, поэтому ВИ от всех шарахался.

Вот им не верю. Ну как бы с ЦЧ он сражался, ЛЧ целовал, а потом выхаживал.

С другой стороны, как не заметить, что в теле нет светлой ци? Даже если тэ ее забивает, совсем вблизи-то? Мне кажется, это авторский косяк.

Простите, а что, у нас в новелле где-то замечали светлую ци таким образом, чтобы решить, что это авторский косяк, а не запланированное устройство мира?

А если не замечают, то как определяют, что ядро сильное/слабое/поздно сформированное? Только по косвенным признакам?
Или когда ЛЧ запечатал меридианы, была ли у него возможность соврать?

ЛЧ заметил, что с духовными силами у ВИ что-то не так, разговор с ВН в лодке перечитайте

Я честно говоря вообще не понимаю, почему никто не смог сложить два и два. Допустим, о пересадке ядра догадаться было сложно, но у них там Чжуля общеизвестный бегал, и многие знали, что ВИ у него в лапах побывал. Как-то очевидно, вроде, должно все быть.

Боль - это атавизм со времен полностью человеческого существования.
Мне очень нравится, как эта фраза звучит)))
И, пожалуй, да — ВИ, у меня, конечно, тварюшка, но человеческого там ещё достаточно много.
Не думаю, что эти потрахушки займут 10-15 минут или меньше, а дольше не дышать проблема.
А почему, собственно? В смысле, что 10-15 минут — нормальное такое время. А если на войне — так у них и вовсе нет возможности часами трахаться.
По Золотому Ядру:
С одной стороны, у меня в любом случае оно находится в нижнем даньтяне, а не среднем, так что при описанном вскрытии не видно.
С другой — имхую, что почувствовать отсутствие ЗЯ может только целитель, причём вряд ли "случайно" (но его что-нибудь может натолкнуть на мысль о проверке, да) или партнёр в совершенствовании, с которым идёт активный взаимный энергообмен. И да, так бы мой ЦЧ очень правильно дошел до верных выводов, если бы не в-третьих:
Я честно говоря вообще не понимаю, почему никто не смог сложить два и два. Допустим, о пересадке ядра догадаться было сложно, но у них там Чжуля общеизвестный бегал, и многие знали, что ВИ у него в лапах побывал. Как-то очевидно, вроде, должно все быть
Именно! Будь у ВИ на момент встречи в ВЧ и ВЧЛ ЗЯ — к Луанцзан его бы уже не было. Ладно всякие левые челы — там не очень понятно, насколько история ВИ общеизвестна. Но у ЦЧ-то на руках была вся нужная информация, плюс сверх неё то, что должно было натолкнуть на соответствующие размышления, пусть собственный опыт, как гарант того, что он точно будет думать в нужную сторону. Но нет.
Из этого выходит, что канонный ЦЧ или не умеет элементарно анализировать информацию — или ему гораздо сильнее плевать на ВИ, чем может показаться. В каноне мне не нравятся оба варианта, у себя я оба считаю невозможными.
Хотя нет, в каноне есть ещё третий вариант: ЦЧ старательно заставлял себя не верить. Что тоже его не красит, но, вроде, подобное как раз в его характер вписывается.

Если бы у ЦЧ были такие подозрения, он бы так не отреагировал на информацию о ядре =_=
Насколько помню, никто не знал, что ВИ попал в плен к Вэням. Он просто пропал, а потом вернулся и делал вид, что все ок. Он не рассказывал, что его схватили Вэни.

Это знал как минимум ЦЧ. Остальные знали, что Чжуля ПЛ вынес и теоретически мог поджарить ВИ еще там.

Если бы у ЦЧ были такие подозрения, он бы так не отреагировал на информацию о ядре
Так он реагировал на информацию о пересадке ядра, а не отсутствии того у ВИ.
Насколько помню, никто не знал, что ВИ попал в плен к Вэням. Он просто пропал, а потом вернулся и делал вид, что все ок. Он не рассказывал, что его схватили Вэни.
Так, вот тут уж сам сомневаться начал...
Проверил — что-то среднее:
"— Я же говорю, в двух словах не расскажешь. Толпа псов из клана Вэнь носом землю рыла, чтобы нас отыскать, они поджидали меня в посёлке, там же и схватили, бросив подыхать в проклятом месте."
Т.е. указания на ВЧ и ВЧЛ прямого нет (это у меня с дунхуа перепуталось) — так что да, не элементарный анализ, но информации всё ещё достаточно, чтобы хотя бы задуматься.
Плюс — на самом деле странно, что глава ордена потом не распросил своего подчинённого более подробно. Хотя ВИ мог и соврать, с него сталось бы...

URL комментария

@темы: Магистр, будни фанфикера, тварьчество не наше

---

История о том, что нужно быть внимательнее))

Веселая история тех времен, когда мы еще только начинали падать в Магистра и наивным взглядом неофита смотрели на все, включая срачи в дежурке.

Прочитала я когда-то горячее обсуждение второго сезона дунхуа, и от души не согласилась с мнением анонов насчет обеления главного героя в сцене с тропой Цюнци и смертью Цзинь Цзысюаня. Даже возмущенную простыню накатала, обосновывающую. Собственно, вот она.

Возмущенная простыня

Помнится, тогда как раз обсуждали тропу Цюнци и смерть Цзинь Цзысюаня. Немалая часть анонов отчаянно возмущалась: как можно было в дунхуа изменить сюжет в угоду обелению главного героя! Обеление заключалось в том, что по дунхуа на тропе Цюнци разместили какую-то заклинательскую приблуду - и Вэнь Нин вышел из-под контроля и убил Цзинь Цзысюаня не из-за изначальной порочности пути тьмы, а по чисто технической причине. Наведенные помехи в канале, однако.

Итак, у нас имеется засада, которую надо организовать на очень опасного типа. Причем его надо прибить с гарантией, что бывает, если не добить, все уже в курсе на примере Вэнь Чао.
Да, я считаю, что на тропе Цюнци была все-таки именно засада - три сотни человек с луками ради гостеприимной встречи все же не собирают. Цзинь Цзысюнь мог сколько угодно говорить Вэй Усяню: "Сними свое проклятие - и тебя отпустят", но действительно ли он стал бы держать свое слово? И этого ли исхода хотел Цзинь Гуаншань, без одобрения которого никакой засады бы не было? Имхо, верить Цзинь Цзысюню в такой ситуации - все равно что верить террористу, что он отпустит заложника, когда его требования выполнят.
Засада организуется на некроманта "сам-себе-войско", его способности касательно поднятия мертвецов еще на слуху, война кончилась недавно. Поэтому три сотни человек с луками в месте, удобном для засады, а Цзинь Цзысюнь хвалится, что в округе собрали и похоронили всех мертвецов, чтобы Вэй Усяню было некого призвать на свою защиту. В общем, видно, насколько сильно люди заморочились. Три сотни заклинателей, да пусть даже просто лучников - это войско, которое может себе позволить далеко не всякий орден. Всех мертвецов нашли и выкопали - работали несколько дней минимум. Значит, к Вэй Усяню как к противнику отнеслись очень серьезно. Обеспечили огромный перевес в силе, лишили возможности подкреплений извне. Хотя затраты наверняка были огромны, ну да орден Цзинь может себе позволить и не такое.
Однако, неприкрытым остается еще одно направление. Пусть Вэй Усянь идет всего лишь с одним мертвецом (разведка - наше все), но что если он все же переживет первый залп? Если все же как-то сможет добраться до стрелков? Тогда каждая смерть будет пополнять войско Вэй Усяня, не хватит и трех сотен засадников. Да, на членов великого ордена вроде как накладывают заклинания, препятствующие поднятию после смерти, но Вэни-то у Вэй Усяня бегали прекрасно! А если в засаде не только заклинатели, но и обычные люди-лучники? Причем в дунхуа процесс поднятия показан достаточно быстрым, чтобы осуществить его прямо на поле боя. Имхо, это огромная уязвимость в плане, которую жизненно необходимо чем-то прикрыть.
А чтобы ее прикрыть, можно и нужно использовать любые способы, нарушающие контроль над темной энергией или поднятыми мертвецами, в идеале вообще не дающие ей управлять. В каноне существует и поле подавления, прячущее могильник сабель на хребте Синлу, и мелодии подавления, изначально предназначенные для воздействия на нежить, так что у ордена Ланьлин Цзинь наверняка было что-то подходящее в закромах. Даже должно было быть, потому что заклинатели изначально заточены на сражения с нечистью, а не на межорденские дрязги. Ну, по идее))) Цзини не учли одного: Вэнь Нин был не обычным лютым мертвецом. На него эта штука могла не подействовать вообще, могла подавить его сознание, нарушить контроль над телом. И вышло то, что вышло. Возможно, если бы Вэй Усянь не взял Вэнь Нина под прямое управление, все обошлось бы. У меня есть теория, почему Вэй Усянь так поступил, но вот она-то как раз персонажа обеляет по полной программе))) Так что как-нибудь потом.

Как мне кажется, условное "поле подавления", которое должно было не дать Вэй Усяню поднимать мертвецов прямо на месте, было в данном случае не обелением персонажа, а необходимым компонентом засады. И удивляться этому так же странно, как удивляться, что солдат в бой берет не только винтовку, но и гранаты, подствольник и всякое такое. Цзини шли на опасное дело - и приложили все усилия, чтобы оно увенчалось успехом. Логично же! Тут скорее удивительно, что Лань Ванцзи дознался и нашел какие-то следы, их после трагично закончившейся засады должны были тщательно замести.
Конечно, в новелле про это не написано, но, если подумать про организацию засады, использование таких средств выглядит логичным и обоснованным. Просто следы скрыли тщательнее или же их никто не искал. Зачем, когда есть три сотни свидетелей и все клянутся, что он первый начал? Так что вполне возможно, в новелле эта особенность засады на Вэй Усяня просто осталась за кадром, не попала в поле зрения фокального персонажа и не оказала влияния на сюжет.
А еще на мой взгляд, отсутствие/наличие поля подавления на степень вины Вэй Усяня не влияет. Хотя бы потому, что он на Цзиней засаду не устраивал.

P.S.: А вообще, имхо, не того Цзини боялись, ой, не того. Им надо было не провала засады бояться, а успеха: совершенно неясно, кем после смерти стал бы Вэй Усянь, и сколько крови он попортил бы ордену Цзинь.

Вот только грызла меня какая-то смутная неуверенность, и решила я сначала найти в дежурке пост, на который, собственно, возмутилась, а потом и в канон залезла. И с некоторой неловкостью обнаружила, что аноны-то имели в виду вовсе даже не тропу Цюнци, а бойню в Безночном Городе! А на тропе Цюнци ничего такого и не было! И я, получается, бухтела совсем не на то.

Мораль: не читай жопой, смотри в первоисточник, короче, не будь как я)))

А все-таки и в Безночном Городе "сорвать" Вэй Усяня Цзинь Гуаншаню было выгоднее, чем если бы он сохранил здравость рассудка и ушел живым...

@настроение: ржу над собой

@темы: Магистр, будни фанфикера

---

Первый деанонный пост

Оно же "как я провел это лето"

На ФБ-2020 мы играли в двух командах - Star Wars 2020 и MXTX and Multicultivation 2020. Однако опасное китайское сосало за время, прошедшее с зимы, засосало нас чуть более чем полностью, и потому мы принесли по ЗВ только один фик. Зато макси! И кроссовер с китайцами, да)))

Итак, что будет, если юный Люк Скайуокер подберет в пустыне потерпевшего бедствие странного путника из Поднебесной? А если этот путник похож на самого Люка в способности концентрировать вокруг себя приключения, происшествия и всякую ерунду в зашкаливающем количестве? А если он при этом дитя не только другого мира, но и совершенно другой, еще докосмической культуры? А если он умеет в паранормальные способности? Ответ может быть только один: скоро на ферме Ларсов будет весело!

"Лучшее на свете колдовство", веселый и упоротый фик про столкновение культур, представлений о мире и странных обычаев.
Предупреждаем: стремный никанонный Татуин, сияющие ситхи (один эпизод на 5 минут, но ситхи все равно сияют, вы ж нас знаете), АУ и ООС всего и вся (раз уж нас обвиняют в ООСе персонажей, про которых в каноне три абзаца, значит, всех остальных мы ООСим вообще непоправимо), и, разумеется, хэппи-энд. Не страшно, если ты знаешь только половину канонов, говорят, оно все равно неплохо читается.

А деанон по Магистру будет длинный и гораздо позже, потому что там фиков два десятка)))

Это лето было продуктивным)

@темы: Звездные Войны, Магистр, будни фанфикера, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Хорек в курятнике

Библиотека-5, и блин, оно нифига не выглядит как конец цикла...

Название: Хорек в курятнике
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: миди (12522 слова)
Пейринг/Персонажи: Мэн Яо, Вэй Усянь, Цзян Чэн, Не Минцзюэ, Цзинь Цзысюань, ОМП в эпизодах
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В слухи, бродящие по лагерю, Мэн Яо не верит. В самом деле, ну при чем здесь темные твари?
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: Minor Character Death, Alternative Universe - Canonical AU, Headcanon, Ouf of Character, Drama, сомнительная военная матчасть, часть 5 цикла "Запретное"

повздыхать за матчасть с Мэн Яо

- Это уже перебор. Мне все больше хочется устроить им тренировку часов на восемь, чтобы сил не осталось языками шевелить!
- Главу Не что-то беспокоит? — Мэн Яо отложил бумажный лист и с усилием протер глаза. Обоз с провизией вчера застрял в Хуаньяне: отвели лошадей на водопой, а колодец оказался отравленным. Хорошо хоть люди не пострадали, стояли сейчас лагерем чуть поодаль от селения. Теперь их груз требовалось как-то доставить в стан армии, а как, если в самом отряде Не коней уже едва-едва хватает под седло? Даже ловкая низкорослая порода из Цинхэ слишком быстро ломает ноги на цишаньских косогорах. Еще пара месяцев — и дальше придется идти пешком: не все могут сутками лететь на клинках.
- Сплетни, — Не Минцзюэ затворил за собой полог шатра. — Все эти пересуды в лагере. Если бы не костры и форменные одежды, я поверил бы, что случайно забрел на женскую половину своего поместья.
Он опустился на циновку возле походного столика, поправил съехавшую было повязку на предплечье.
- И ведь не скажешь, что бездельничают. Дыры в защите залатали наконец, лазарет обустроили как надо. Но при всем — болтают. Как торговки на рынке, болтают!
Мэн Яо понадобилось несколько мгновений, чтобы вынырнуть из мыслей о пострадавшем обозе и понять, что имеет в виду глава Не.
Слухи по лагерю и правда ходили. Как считал Мэн Яо, в этом не было ничего удивительного: не каждый день по соседству встает на привал армия мертвецов. Злобных, лютых, каких любой хоть раз да встречал на ночной охоте. Только теперь — послушных чужой воле. Послушных флейте темного заклинателя.
Разумеется, человек, подчинивший себе такое войско, не мог не вызывать любопытства, особенно среди юных, еще не взявших в руки саблю адептов. Говорили, что Вэй Усянь в самом начале войны отправился на Луаньцзан за запретной силой, что отдал духам проклятой горы собственный меч и золотое ядро, а взамен получил власть над всеми умершими в Поднебесной. Мэн Яо, знавший, как часто люди приукрашивают даже не правду, а смутные догадки, не был склонен всему этому верить. Однако в двух ли отсюда действительно расположилось больше сотни мертвецов, — а любой, хоть сколько-нибудь прошедший по пути самосовершенствования, знал: ни один темный заклинатель в истории не управлял даже парой десятков.
- Людям интересно, но боязно подойти и спросить, — Мэн Яо и самому отчего-то становилось зябко при взгляде на северный склон, где среди неясных серых пятен виднелся одинокий костер. — Проще додумать, что хочется, в тепле и безопасности.
- Я понимаю, Мэн Яо, — Не Минцзюэ вздохнул и ненадолго прикрыл глаза. — Все я понимаю. Но Вэй Усянь сейчас наш союзник, и последнее дело — перемывать ему кости. Сегодня его называют демоном с проклятой горы, а что завтра? Решат ткнуть мечом и проверить, потечет ли кровь?
- Глава Не может урезонить воинов.
Хотя едва ли это получилось бы полностью: даже небу не под силу заткнуть рты любопытным. Но адепты Цинхэ Не всерьез уважали своего главу. Одно его осуждение уже наверняка изменило бы ситуацию.
Вопреки ожиданиям, Не Минцзюэ заметно помрачнел.
- Не могу. У них есть все основания считать так.
На непонимающий взгляд — неужели глава Не согласен со сплетниками? — он раздраженно повел рукой.
- Сабли, Мэн Яо. Ты в Цинхэ Не недавно и еще не знаешь, но наши клинки отлично чуют темных созданий. Мертвецов, призраков, искаженных зверей… И Вэй Усянь для них пахнет так же, как дух или оборотень-яо. А любой адепт Не привык слушать саблю и доверять ей.
- Вероятно, дело в постоянном соседстве с мертвецами? — предположил Мэн Яо. — Вэй Усянь живет среди них. Неудивительно, что он и сам наглотался чуждой энергии.
- Разумеется, — буркнул Не Минцзюэ. — Темную тварь Цзян Ваньинь опознал бы сразу, с первого удара Цзыдяня. И уничтожил бы: ни один заклинатель не рискнет доверять тому, для кого люди — пища. Особенно если этот кто-то притворяется твоим названым братом. Я почти уверен, что Вэй Усянь всего лишь пропах своими мертвецами, как кожевенник — дубильными отварами. Но саблям не объяснишь, они просто воспринимают его как темное создание. И я не могу приказать своим людям считать слухи вздором, потому что любой поймет: это не вздор. Все равно что велеть не обращать внимания на вспышки сигнальных талисманов, когда знаешь, что возле лагеря еще недавно видели вэньских лазутчиков.
Он махнул рукой и кивнул на донесение, так и лежащее перед Мэн Яо.
- Что там у тебя? Прислали подводу за ранеными?
- Пока нет, — Мэн Яо передал ему бумажный лист. — Это по поводу обоза, что должен был прийти вечером.
Читал Не Минцзюэ быстро. Пробежал взглядом неровные строки, ругнулся вполголоса.
- Глава Не даст лошадей? — с легкой надеждой спросил Мэн Яо. До отравленного источника девять часов пути верхом и два — на мече. Если отправиться прямо сейчас, назавтра повозки получится привезти к лагерю.
- Не дам, — отрезал Не Минцзюэ. — Вьючных в отряде почти не осталось, а боевых коней не пущу в упряжь. Цянькуней возьми, сколько нужно. Адепта из тех, кто может часами держаться на клинке.
- Свободных цянькуней два, — напомнил Мэн Яо. — А если опустошить какой-то из занятых, мы рискуем весь следующий день заниматься только перепаковкой.
Раньше, когда Мэн Яо жил с матерью и видел заклинателей лишь издали, он думал, что мешочек цянькунь и вправду вместит хоть небо, хоть землю. Уже после, попав в стан Цинхэ Не, понял: ошибался. Как и в любой части заклинательского искусства, здесь было множество деталей, неизвестных простым людям. Да, сделанный умелыми руками цянькунь и в самом деле вобрал бы в себя урожай риса с пары крестьянских полей. А вот добавить туда, скажем, тушку кролика или гребень для волос уже бы не вышло. Пространственные искажения в зачарованных мешочках позволяли класть внутрь только предметы одного типа. И если смешать присланный из тылов рис с просом и ячменем еще бы получилось, то сложить в пару цянькуней все крупы и сушеное мясо, лекарства и полотно для перевязок, стрелы и конскую сбрую не нашлось бы и шанса. На это сгодились бы бездонные рукава — но они, как и всегда в походе, у любого Не были полны и так.
- Значит, бери оба, — Не Минцзюэ бросил послание обратно на стол. — Хоть за полсотни вылетов, но перетаскаете. Не могу я тебе боевых коней дать, Мэн Яо. Они не приучены ходить под хомутом, покалечатся.
- Повинуюсь главе Не, — Мэн Яо сложил руки в поклоне и скрипнул зубами про себя. Два цянькуня, два часа полета, да еще время на погрузку. Такими темпами со злосчастным обозом придется разбираться не один день. Проклятый Цишань! По этим кручам разве что армия Вэй Усяня пройдет без перебоев со снабжением.
Мимолетная мысль была довольно нелепой, но, даже покинув шатер, Мэн Яо никак не мог выбросить ее из головы. Обоз с припасами. Одиннадцать небольших, способных двигаться по перевалам повозок. Дорога от Хуаньяна довольно хорошая для окраинного Цишаня: поставь в упряжь свежих лошадей — и обоз без труда доберется до лагеря. Нет нужды разгружать его вручную и таскать тюки на плечах и в цянькунях. Правда, лошадей нет тоже. Зато есть еще один отряд на соседнем холме. Отряд из существ, славящихся своей силой и выносливостью.
В конце концов, что дурного случится, если он попробует? Вэй Усянь, что бы ни болтали о нем в палатках для новобранцев, союзник Цинхэ Не. Может быть, откажет или накричит — но не убьет же на месте.
Часовым у круга защиты Мэн Яо показал бронзовый жетон-пропуск.
- Есть ли здесь удобная тропа, ведущая к северу?
Стража переглянулась, один из воинов в серо-зеленом покосился вправо.
- Есть, господин Мэн. Возле той сосны подъем пологий. Только лучше бы вы на мече полетели.
- Дурная затея — рушиться с небес в самое сердце чужого стана, — мягко улыбнулся Мэн Яо. — Если бы к нам прибыл таким образом пусть даже и глава Лань, многие от неожиданности схватились бы за оружие.
- То мы, а мертвяки — дело иное. Сцапают еще, как заметят, — заклинатель безотчетно погладил рукоять сабли. — Глава Цзян вот предпочел по воздуху… Вы поосторожнее, господин Мэн.
- Я не стану рисковать попусту, — искренне пообещал Мэн Яо и свернул к сосне.
Идти и вправду было несложно: тропа забирала вверх постепенно, а почва успела подсохнуть после вчерашнего дождя. Впрочем, выросшему в равнинном Юньпине Мэн Яо все равно приходилось внимательно смотреть, куда шагнуть. Говорят, в срединном Цишане склоны окончательно превратятся в отвесные обрывы, а дороги и перевалы можно будет сосчитать по пальцам одной руки. Как глава Не собирается провести там войско?
Первого мертвеца Мэн Яо просто не заметил. Различил краем глаза что-то сбоку, скользнул взглядом по серому пятну на земле, неотличимому от подсохшей грязи, — и понял, на что смотрит, лишь когда оно рывком взметнулось на ноги. Мэн Яо шарахнулся назад, проехался сапогом по траве, чудом не потеряв равновесия, — но мертвец не нападал. Просто стоял, расслабленно опустив руки, и смотрел.
- Я к молодому господину Вэю, — сказал Мэн Яо, с усилием разжимая пальцы на рукояти меча. Спину обожгло холодом запоздалого страха и стыда: не разглядел, не почуял, а еще заклинателем себя зовет! Конечно, здесь, в стане Вэй Усяня, темной энергией пропиталось все, и отдельных тварей в ее мутном холоде различил бы разве что глава Не, — но разве это оправдание?
Его слова не вызвали какой бы то ни было реакции. Только качнулось на ветру ханьфу, измазанное грязью и потерявшее свое бело-красное великолепие.
- Меня послал глава Не, — Мэн Яо достал жетон. — Я один из его помощников, Мэн Яо.
Мертвец молчал и таращился на Мэн Яо пустыми глазами.
Рассердившись сам на себя — он что, всерьез пытается добиться разрешения пройти от темной твари? — Мэн Яо сунул бронзовый диск обратно в рукав и шагнул вперед. Взгляд бессмысленно-белых глаз уперся в спину, но и только. Задерживать незваного гостя часовой не захотел.
Новых мертвецов Мэн Яо, уже приноровившийся находить в мешанине травы и камней размазанные пятна, различал без труда. Их действительно было много, возможно, та самая сотня или больше. Они лежали, прильнув к земле, иногда сидели, сжавшись в комок и напоминая крупные валуны. Когда Мэн Яо шел мимо, мертвецы один за другим поднимались и оставались стоять неподвижно, словно диковинные деревья.
Заметный еще снизу костер горел между трех высоких, человеку до пояса, камней. Небольшой, бездымный, какие быстро учился зажигать каждый в их войске. Возле него Мэн Яо увидел два силуэта. Первый — затянутый в одежды наследника, с резкими движениями и упрямо вздернутым подбородком, — он уже замечал в лагере: новый глава Цзян не пренебрегал общением с союзниками. Второй же, укутанный в серое ханьфу не по размеру, сегодня попался ему на глаза впервые. С темным заклинателем из Юньмэна Мэн Яо пока не встречался.
Цзян Ваньинь порылся в рукаве, протянул Вэй Усяню какой-то сверток.
- Держи, — ветер донес до Мэн Яо его голос и слабый запах копченого мяса.
- А? Да не стоит, Цзян Чэн. У меня вроде еще было, оставь себе.
- Держи, говорю. Ты когда в последний раз ел, придурок? Если вокруг тебя одни мертвяки, это не значит, что с них надо брать пример!
Сердитой заботой в словах он немного походил на главу Не. Тот тоже говорил порой именно так, когда напоминал об отдыхе самому Мэн Яо.
- Вчера, — Вэй Усянь запнулся, вспоминая. — Наверное. Да ладно тебе, Цзян Чэн. Сейчас пошлю кого-нибудь, пусть принесет мне зайца или голубя пожирнее…
- Придурок, — устало повторил Цзян Ваньинь. — Всех зайцев в округе уже переловили голодные Не, да и наши не отстают. Бери мясо и не спорь. От таких трат Юньмэн Цзян даже сейчас не разорится, а твоих мертвяков, хвала небу, кормить все же не надо.
На миг Мэн Яо остро позавидовал Вэй Усяню. Удобно, наверное, с темными созданиями вместо солдат. Никаких обозов, никаких голубей в тылы со срочными требованиями прислать еще подков или ткани для перевязок. Запасы на весь отряд уместятся даже не в рукав — в заплечный мешок: ну сколько нужно одному человеку?
- …и если она узнает, что ты плохо питаешься, то расстроится, — похоже, он пропустил пару реплик, погрузившись в собственные мысли.
- Какого гуля озерного она вообще идет с Цзинями? — голос Вэй Усяня отчетливо похолодел. — Пристань Лотоса уже свободна. Шицзе могла остаться там, в безопасности.
- Яньли — моя сестра, и она тоже потеряла родителей, — отрезал Цзян Ваньинь. — Она имеет такое же право мстить их убийцам, как и мы с тобой. Я не стану унижать ее, запирая в Пристани Лотоса, и тебе не позволю.
Даже с расстояния в полтора десятка шагов Мэн Яо заметил, как опустил плечи Вэй Усянь.
- Да. Да, ты прав, Цзян Чэн. Просто… просто мне тревожно, что шицзе в войсках и притом далеко. Окажись она с тобой, было бы легче.
- Нет уж, пусть идет со своим павлином, — недовольно буркнул Цзян Ваньинь. — У Ланьлина сейчас снабжение лучше, чем у нас: Башню Кои-то никто не рушил. Хоть спать сможет под одеялом, а не полой ханьфу укрывшись.
- Ты преувеличиваешь, — фыркнул Вэй Усянь. — Такое разве что в самом начале войны случалось, пока трофеев не набрали.
- Неважно, — Цзян Ваньинь махнул рукой и повернулся в сторону Мэн Яо. — Ты, из Цинхэ Не! Зачем подслушиваешь?
На взгляд Мэн Яо, эти слова были по меньшей мере несправедливы. Решись он подслушать разговор, разве стоял бы во весь рост на голом холме, не таясь от чужих глаз?
- Приветствие главе Цзян, — он подошел ближе и сложил ладони в поклоне. — Мэн Яо хотел бы попросить Вэй Усяня о помощи в делах лагеря.
Судя по негромкому хмыканью, Вэй Усянь был заинтересован, если не удивлен. Обернулся, посмотрел пристально. Во взгляде его, странно застывшем и немного недоуменном, поблескивали красные отсветы.
- Мэн Яо, Мэн Яо, — Цзян Ваньинь нахмурился, припоминая. — Погоди, ты один из помощников Чифэн-цзуня? Тот, кто занимается снабжением?
- Глава Цзян прав.
- Хорошо, я помогу, если надо, — кивнул Вэй Усянь. Сейчас, стоя в двух шагах от него, Мэн Яо не мог не разглядывать то ленту в растрепанных волосах, то мертвенно-бледное лицо, то заткнутую за пояс флейту из черного бамбука. — А в чем дело?
- Обоз с припасами из Нечистой Юдоли остановился, не добравшись до цели: лошади напились из отравленного колодца, — Мэн Яо запнулся: идея обратиться по этому вопросу к темному заклинателю вдруг показалась откровенно глупой. — Повозки целы, они без труда проедут по дороге от Хуаньяна, если их найдется кому тащить. Может быть, молодой господин Вэй даст нескольких своих мертвецов?..
Он и сам не знал, какой реакции ожидал от Вэй Усяня. Непонимания, наверное, или вовсе яростного отказа. Тот же сначала молчал, не меняясь в лице, а потом коротко рассмеялся.
- А у тебя голова работает! Да, они любой груз утащат, если впрягутся вместо лошадей. Сколько там телег в обозе?
- Одиннадцать, — Мэн Яо украдкой перевел дыхание и мысленно выбранил себя за беспричинный страх. — Все малые, для горных дорог.
- Тогда двух десятков должно хватить, — Вэй Усянь негромко свистнул. Тонкий, неуместно нежный звук отдался ознобом по спине. Сзади зашуршало, и Мэн Яо стоило немалых трудов не отшатнуться, уступая путь идущему на зов мертвецу.
Странно: он думал, что Вэй Усянь заклинает флейтой. Вот же она, качает подвеской из дешевого зеленого камня. Или ему даже не всегда приходится брать ее в руки?
- Я пошлю их с тобой и велю подчиняться, — деловито объяснял Вэй Усянь. — Но приказы отдавай простые, вежливой зауми мертвецы не понимают. Что-нибудь вроде «встань сюда», «возьми в руки это», ну и прочее…
- Вэй Усянь, — оборвал его Цзян Ваньинь. — Во-первых, возьмешь не два десятка, а три. В горах рабочих рук нужно больше, чем на равнине. Во-вторых, пойдешь сам. Твои мертвецы и меня-то слушаться начали с пятой попытки, а у чужака точно разбредутся.
- Молодому господину Вэю дадут провожатого до Хуаньяна, — поспешно подтвердил Мэн Яо. Нет, нет. Ему вовсе не принесет пользы репутация темного заклинателя. Это глава Цзян может позволить себе так рисковать — хотя он вроде бы не командовал отрядами нежити, разве что на какой-то из тайных вылазок Цзянов? — а Мэн Яо и своей сомнительной славы хватает с лихвой.
- Ладно, — легко пожал плечами Вэй Усянь. — Тебе сколько времени надо, чтобы все устроить? Весточку там отправить, человека подобрать…
- Получаса хватит, — Мэн Яо поклонился и, дождавшись взмаха руки от Цзян Ваньиня, торопливо зашагал обратно, мимо неподвижных серых фигур и редких камней.
Получилось. Нет, не так. Радоваться стоит, когда обоз прибудет в лагерь. Но его замысел оказался не глупостью, не пустой бессмыслицей. Это уже немало.
Внизу, у начала недлинной тропы, почему-то было тепло, словно из-за низких облаков наконец выглянуло солнце. Мэн Яо сначала даже посмотрел на небо, а потом сообразил: нет, погода не сменилась. Это просто он озяб от обилия темной энергии, клубящейся на холме.
- Все в порядке, господин Мэн? — озабоченно спросил один из часовых. Другой, моложе и с мечом вместо сабли, косился на Мэн Яо с отчетливым любопытством.
- Да, — кивнул Мэн Яо. — Примерно через полчаса Вэй Усянь спустится к лагерю с тремя десятками своих солдат. Останавливать его не нужно, он отправится на помощь людям в Хуаньяне. Глава Не знает.
Вернее, узнает очень скоро, но это уже детали.
- Господин Мэн, — вклинился в короткую паузу второй адепт. — А правда, что Вэй Усянь — не человек, а луаньцзанская тварь?
Старший товарищ дернулся было дать ему оплеуху, но опустил руку: постыдился терять лицо перед помощником главы.
- Он не похож на темное создание, — спокойно ответил Мэн Яо. — Со мной разговаривал, как обычный заклинатель. Но мертвецы его слушаются, это правда.
Не похож. Только бледностью, и застывающим иногда взглядом, и вьющимся вокруг холодом, и умением без слов приказывать иным тварям, и… Мэн Яо встряхнул головой, обрывая мысль. Вэй Усянь — человек. Ордену Не выгодно, чтобы он был человеком.
- Флейты слушаются? — жадно переспросил часовой.
- И флейты тоже, — Мэн Яо вспомнил нежный свист, вплетающийся в треск костра. — Однако не думаю, что это единственное его оружие.
- Ну да, — с жаром подтвердил мальчишка. — Говорят, Вэй Усяня луаньцзанские духи признали за своего. И теперь он тоже может человека одним касанием хоть досуха выпить, хоть души лишить, хоть поднять еще живого…
- Му Чан! — оборвал его первый часовой. Наклонил голову: — Прошу простить моего напарника, господин Мэн. Он еще молод и не умеет молчать.
- Этому никогда не поздно учиться, — улыбнулся Мэн Яо. — Должен заметить, что глава Не не одобряет подобных слухов. От них никому нет ни пользы, ни добра.
Хотя сейчас, побывав на северном холме, он отчасти понимал сплетников. Что Вэй Усянь, что его солдаты и вправду внушали опаску. Нет, темный заклинатель вел себя совершенно обычно, как и подобает юноше из старшей семьи Цзян. Но Мэн Яо давно уже не робел, даже беседуя с главой Не. А обращаясь к Вэй Усяню, едва не растерял все слова.
Впрочем, это ничего не значило. Мэн Яо кивнул на прощанье адептам и направился к шатрам. Предстояло выделить Вэй Усяню провожатого, предупредить своих, а еще уведомить главу Не, какую именно помощь они пошлют к злополучным обозникам. И, если понадобится, убедить его, что это и в самом деле оправданно.
***
Отряд из Ланьлин Цзинь прибыл через два дня. Тоже верхом: Мэн Яо невольно отметил, что кони у них выше и изящнее тех, которых выращивали в Цинхэ. Привыкли воевать на равнинах? Опрометчиво. В горах Цишаня длинноногие ланьлинские скакуны сгодятся только в котел.
Разместились гости с восточной стороны лагеря, в немалой тесноте: узкая, зажатая между холмами и горной цепью долина и Не с Цзянами вмещала с трудом. Теперь новый отряд ставил шатры у самого косогора, а их предводитель о чем-то спорил с часовыми. Мэн Яо смотрел на него издали. Высокий, еще по-юношески хрупкий, с порывистыми движениями. Одежды, обильно шитые драгоценными нитями, но все же без узоров, положенных главе ордена. Не Цзинь Гуаншань. Может быть, его наследник? Говорят, в Ланъя Цзини завязли всерьез; ничего удивительного, что глава Цзинь предпочел отправить сына на более спокойный участок.
Цзян Ваньиня и Вэй Усяня он заметил сразу: слишком выделялись среди сплошного золота клановый лиловый и пыльная чернота. Глава Цзян обнимал девушку в сиреневых одеждах, шептал что-то ей на ухо. На миг Мэн Яо подумал о непристойном, но тут же отругал себя за несообразительность. Слышал ведь, что вместе с отрядом из Ланьлина прибудет дева Цзян.
- …Мэн Яо, помощник и доверенное лицо главы Не, — чужие слова вынудили его отвести взгляд от Вэй Усяня, тоже дернувшегося было навстречу девушке, но замершего на полушаге. — Он ведает немалой долей хозяйственных дел и непременно поможет вам.
- Благодарю, — юноша в расшитых золотом одеждах слегка нахмурился. Мэн Яо поклонился, растянув губы в вежливой улыбке. Вспомнили имя того недостойного, что посмел родиться с вами в один день, наследник Цзинь? Будьте уверены, недостойный тоже вас не забыл.
- Что беспокоит наследника Цзинь? — Мэн Яо мог гордиться собой: в голосе прозвучало лишь почтение.
- Питьевая вода, — Цзинь Цзысюань дернул подбородком куда-то к шатрам. — Родник рядом с нашей стоянкой выглядит так, будто высох еще в прошлом году.
Мелочное злорадство Мэн Яо спрятал под ресницами. Вода. Да, это проблема. Это очень большая проблема, с которой наследнику Цзинь еще только предстоит познакомиться. Пусть в Цишане и есть горные реки, до Юньмэна и Ланьлина здешним краям далеко. А если учесть, что немалая часть источников не нанесена ни на одну из карт… Пройдет месяц-другой наступления, и полуиссякший родник возле лагеря будет казаться наследнику Цзинь величайшей удачей.
- К северо-западу есть ручей, — пояснил он вслух. — Адепты Не и Цзян берут воду в нем.
- Хорошо, покажи его мне, — кивнул Цзинь Цзысюань. — Надеюсь, он достаточно глубок и для нас.
Это было вполне вероятным, ведь отряд из Ланьлина не отличался величиной. Они все редко собирались большими армиями на этой войне: Вэни до сих пор превосходили и мощью, и численностью, они легко разбили бы войско четырех орденов, вздумай те устроить решающее сражение. Приходилось дробить силы и действовать хитростью. Глава Не порой сетовал, как не хватает людей, хоть бы и обычных, не заклинателей, лишь бы могли держать меч. Но случалось это редко: они оба понимали, что от пустых разговоров армия не увеличится.
Тропы между шатрами Не изрядно размокли: третий день с неба то лило, то моросило, а солнце перестало выглядывать вовсе. По старой, незаклинательской еще привычке Мэн Яо старался выбирать проходы посуше — что сапоги и подол ханьфу можно просто очистить талисманом, он до сих пор порой забывал, — и путь получался довольно извилистым. Впрочем, наследник Цзинь никак не выражал удивления. Вероятно, тоже не желал впустую пачкать одежды.
- И в Хуаньян его на чужом мече возили, — донеслось от походной мастерской шорника. — Сам-то не может. Только заклинатели летают на клинках.
- На мече?
- Да. Кого-то из Цзянов попросили. Сабля его везти отказалась, выворачивалась из-под ног. А я еще слухам не верил…
Мэн Яо подавил вздох. Вот кому какое дело, что за ссора случилась у Вэй Усяня с саблей Не Жуйлина? Главное, обоз уже два дня стоит в центре лагеря, в котлах варятся овощи и мясо с южных границ Цинхэ, а у целителей появились свежие снадобья. Лютые мертвецы и вправду утянули по дороге вес в сотни раз больше собственного. Все время бы их ставить в упряжь вместо лошадей… Жаль, нельзя. Глава Не доходчиво объяснил: темная энергия, которую они испускают, неизбежно портит и заготовки для талисманов, и некоторые травы, и порой даже продукты. Тогда, по пути из Хуаньяна, повозки пришлось спешно защищать амулетами, и под конец те почти потеряли силу. На многодневный же марш в таких условиях просто не хватит запасов.
А как было бы хорошо. Никакого фуража, никаких поисков водопоя, никакого риска загнать лошадей под непосильным грузом. И подков везти куда меньше, только на верховых…
- Что за нечисть у вас в войске? — отвлек его от бесплодных мечтаний Цзинь Цзысюань. Мэн Яо с готовностью улыбнулся в ответ.
- Всего лишь пустые разговоры, наследник Цзинь. Это Вэй Усянь, он вызывает у адептов большое любопытство. Кто-то опасается его мертвецов, кому-то не нравится, что он не носит меча. Вот люди и обсуждают.
- Вэй Усянь — нечисть? Что за чушь! — Цзинь Цзысюань фыркнул практически с возмущением. — Я знаю его с Облачных Глубин. Нет, Вэй Усянь еще тогда много болтал о темном заклинательстве, о мертвецах и духах. Не удивлен, что он ступил-таки на запретный путь. Но темное создание? Нелепость какая-то.
- Я тоже не верю в эти домыслы, — осторожно подтвердил Мэн Яо. — Вэй Усянь не выглядит похожим на демона или духа, занявшего чужое тело.
Хотя в первом он, признаться, немного кривил душой. Выглядел. Особенно у себя на холме, среди застывших сухими деревьями мертвецов и почти видимой глазу темной энергии.
- Меча не носит, — Цзинь Цзысюань слегка искривил губы. — Как бы он мог, если его клинок забрали еще в вэньском лагере? Я и сам вернул Суйхуа лишь месяц назад, когда отец отправил за ним гонца к Цзян Ваньиню.
На последней фразе в его глазах мелькнула легкая растерянность. Верно. Если земли, где располагался вэньский лагерь перевоспитания, захватил Цзян Ваньинь, разве он мог не передать меч и Вэй Усяню? Ведь тот обычно шел неподалеку от Цзянов.
- А даже если и не пользуется, — добавил Цзинь Цзысюань с некоторой торопливостью, — что тут такого? Отец тоже почти не обнажает меча. Зачем, если рядом с ним всегда охрана? Вот и Вэй Усяню с его войском это незачем.
Под сапогами снова чавкнуло, и наследник Цзинь замолчал, усердно глядя под ноги. Мэн Яо неспешно перекатывал в сознании его слова. Цзинь Гуаншань и Вэй Усянь. Похож ли темный заклинатель из Юньмэна на предводителя великого ордена? Не особенно. Будь под его рукой не сотня мертвецов с лишним, а хотя бы тысяча — мог бы стать. Но сейчас… Разве что на главу клана из мелких, вроде Хэдун Фу или кого-то подобного.
Ручей у наследника Цзинь большого восторга не вызвал. Цзинь Цзысюань оглядел пологий берег, стоящие выше по течению убористые сети с привязанными талисманами — защитой от яда в воде, — каменистое дно и только вздохнул.
- Ладно, это все равно лучше, чем тот родник. Обеспечь, чтобы моим людям здесь не чинили препятствий.
- Да, наследник Цзинь.
- И еще, — Цзинь Цзысюань отчего-то замялся. — У вас есть почтовые птицы? Лучше хищные.
- Есть ястребы, — голубей в Цинхэ Не традиционно не держали, предпочитали дрессировать и заклинать кого покрупнее.
- Отлично. Отведи меня к мастеру птиц, — Цзинь Цзысюань помедлил и добавил: — Отец беспокоился и просил отправить письмо, когда доберусь до вас. Я не намерен нарушать обещания.
Следуя обратно, Мэн Яо не мог не гадать о причинах такой просьбы наследника. Ланьлин Цзинь — богатый орден. Немыслимо, чтобы в нем не нашлось почтовых птиц. Или Цзинь Цзысюань не брал их, выступая в поход? Возможно. Он молод, лишь на год старше самого Мэн Яо, а тот даже после нескольких месяцев рядом с главой Не не взялся бы в одиночку собирать для марша военный отряд. Но с наследником Цзинь наверняка были и более опытные адепты, неужели не подсказали?
Ястребы жили на южной окраине. Как и лошадей, их беспокоили слабые следы темной энергии, исходящей от мертвецов Вэй Усяня, потому птиц расположили как можно дальше. От ручья туда требовалось идти через весь лагерь, и Мэн Яо едва сдержал порыв поднять взгляд к серым тучам. Ради небожителей, почему наследнику Цзинь так необходим в качестве провожатого именно он? У помощника главы хватает иных дел, чем водить гостей туда-сюда.
- …может лишить заклинателя силы, — очередной обрывок беседы Мэн Яо уловил только потому, что говорящий сильно понизил голос и среди лязга железа, треска костров и выкриков тренирующихся адептов его шепот выделялся на удивление отчетливо. — Навсегда.
- Как Вэнь Чжулю, что ли? Ядро выжечь?
- Вырвать. Он же юньмэнец, практичный. Вытащит и к делу пристроит. Слышал, наверное, что глава Цзян, как война началась, сразу сильнее стал? Наверняка ему что-нибудь вроде эликсира из таких трофеев сварили…
Краем глаза Мэн Яо увидел, как наследник Цзинь вскинул голову и резко развернулся на голос.
- Ты сам видел?
- Э-э-э, простите? — молодой адепт в одеждах Цзянов недоуменно моргнул. Еще трое, устроившиеся рядом с ним у костра, поспешно вскочили с мест.
- Видел, как Вэй Усянь лишает кого-нибудь золотого ядра? — повторил Цзинь Цзысюань. — Или как пьет силу у заклинателей?
- Ну, сам не видел, конечно, — юноша ковырнул пальцем вышивку на рукаве. Лиловое ханьфу на нем сидело неловко, будто впервые надетое. Похоже, из пополнения. Цзяны, потерявшие при штурме Пристани Лотоса лучших воинов клана, брали много новичков. — Но это же так и есть. Глава Цзян сейчас могущественнее, чем был раньше, верно?
- Не проверял, — после недолгого молчания произнес Цзинь Цзысюань.
- Вы, молодой господин Цзинь, сюда только сегодня прибыли, — пояснил Цзян. — А мы нашего главу каждый день встречаем. Если знать, куда смотреть, очень заметно.
- И чем же это подтверждает, что Вэй Усянь забирает для него силу у других заклинателей? — Цзинь Цзысюань чуть смешался, но соглашаться не спешил. — Цзян Ваньинь лишился родителей и едва не потерял орден. Ничего странного, что он начал тренироваться вдвое упорнее.
- Когда бы он успел? — возразил Цзян. — У полководца дел немало. Господин Мэн подтвердит: он ведь помогает главе Не.
Мэн Яо, на котором вдруг скрестились несколько взглядов, торопливо замотал головой.
- Боюсь, я не сумею ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова, господин. Я и вправду многое делаю по приказам главы Не и именно поэтому вижусь с ним нечасто. Я просто не знаю, насколько он занят.
Молодой Цзян слегка нахмурился, но тут же улыбнулся снова.
- К тому же все ведь слышали, что Вэй Усянь победил второго наследника Вэнь и Сжигающего Ядра, — добавил он. — А второй наследник Вэнь — он же из старшей семьи. Вы и сами сын главы Цзинь, молодой господин. Наверняка не станете спорить: правящие семьи великих орденов владеют техниками, которых не одолеть какому-то первому ученику. Вэй Усяня ведь даже не принимали в клан, он до сих пор носит фамилию Вэй! А победил сына главы. Выходит, тот просто не смог отбиваться?
В его речи Мэн Яо померещилось что-то неправильное, но что именно, он так и не понял.
- Никто не умеет сражаться со столькими управляемыми мертвецами сразу, вот и все! — отрезал Цзинь Цзысюань. — Вот и Вэнь Чао не справился.
- С двумя или тремя десятками? — вежливо уточнил Цзян. — В то время Вэй Усянь не поднимал большего числа. А вэньские огненные техники отлично работают против темных созданий. Второму наследнику Вэнь достаточно было бы направить стену пламени. Допустим, его вымотала долгая схватка — но разве у сына главы не нашлось бы нужного артефакта? Чтобы применить такую вещь, достаточно лишь малого выплеска ци. Но второй наследник Вэнь не смог сделать даже этого.
Слова новобранца звучали правдоподобно. Очень правдоподобно. Мэн Яо был при главе Не не так долго, но уже успел выяснить: старшие семьи, десятилетиями держащие власть над великими орденами, в самом деле стояли на голову выше обычных адептов. Тайные приемы, обучение с раннего детства, ци, от рождения заточенная под те или иные типы заклинательства… Он видел в бою Не Минцзюэ и помнил, как воины из Не рассказывали о сражении с Вэнь Сюем. Едва ли второй сын Вэнь Жоханя сильно уступал старшему брату.
Наследник Цзинь набрал в грудь воздуху, затем осекся и выдохнул сквозь зубы.
- Ты сам видел? — повторил он. — Нет? Так молчи и не позорь свой орден пустой болтовней!
- Повинуюсь, молодой господин Цзинь, — Цзян покорно склонил голову. С его лица все не уходило любезное спокойствие.
От костра наследник Цзинь шел быстро, с силой впечатывая сапоги в раскисшую землю. До самого шатра с ястребами он молчал, только дышал размеренно, в такт шагам. Мэн Яо украдкой поглядывал на него. Неужели в Башне Кои настолько не одобряют сплетни? Вряд ли, очень вряд ли. Скорее уж, это наследник Цзинь необычайно прямодушен.
Мастера птиц убили еще одиннадцать дней назад. Из Цинхэ обещались прислать ученика, а пока у насестов дежурил один из простых адептов: тот, кто раньше помогал ему в уходе за ястребами.
- Господин Мэн, — кивнул он Мэн Яо. — Наследник Цзинь.
- Мое приветствие господину Лю, — улыбнулся Мэн Яо. — Будь так добр, дай нам сильного почтальона. Ему придется лететь долго.
- Вон тот вроде неплохо отдохнул, — Лю Чунлинь указал на насест с крупным чернохвостым ястребом. — Мне уйти?
Так делали порой, если писать послание по какой-то причине приходилось прямо перед отправкой. Не все вести можно было доверять даже мастеру птиц.
- Мне нечего скрывать, — дернул плечами наследник Цзинь. Достал из рукава лист бумаги, походную тушечницу. Мэн Яо поспешно отошел к самым насестам, а глазами указал Лю Чунлиню на приоткрытый полог. Заклинатель понятливо исчез: тоже не хотел связываться с делами пусть и союзного, но чужого ордена.
Птицы мирно дремали под колпачками из зачарованной кожи. Порой то одна, то другая переступала по жердочке или подергивала хвостом. Мэн Яо смотрел, как двигаются, поудобнее прихватывая деревяшку, короткие острые когти.
- Где здесь ланьлинские шнуры? — отвлек его Цзинь Цзысюань. Письмо он дописал и теперь держал в кулаке свернутый бумажный лист.
- В коробе слева от вас, наследник Цзинь. Золотистые узорные.
Заклятые на клановую ци шнуры помогали хищным птицам искать цель. Это голуби из любой дали всегда летели домой — а ястребам подобное было чуждо. Для них зачаровывали полосы из особой ткани, напитывали ци, свойственной тому или иному ордену. Не каждого почтальона получалось обучить находить места или людей, пахнущих так же, как плетеный шнур на лапе, — но при удаче он становился надежным посланником, способным доставить весть через половину Поднебесной.
Указанный Лю Чунлинем ястреб не отличался покладистым характером: лапу он протянул только после третьего приказа. Наследник Цзинь завязал на ней шнур с бумажной трубочкой, затем натянул кожаную перчатку и пересадил почтальона себе на руку.
- В Ланьлин, — сказал он, выйдя наружу и сняв с головы ястреба колпачок. — К главе Цзинь.
Птица хлопнула крыльями, едва не ударив наследника Цзинь по щеке. Опустила голову к золотистой ткани, поддела ее край клювом и все же поднялась в воздух.
- Надеюсь, хотя бы эту коршуны не унесут, — пробормотал Цзинь Цзысюань, и Мэн Яо удовлетворенно примкнул ресницы. Вот, выходит, в чем дело. В горах Цишаня и правда гнездились коршуны: крупные, ширококрылые. Мэн Яо не раз видел в небе их силуэты, но не задумывался, что для беззащитных почтовых голубей они были смертельной угрозой. Хорошо, что в Цинхэ любили хищных птиц, иначе их отряд остался бы без связи точно так же, как случилось с людьми из Ланьлина.
- Господин Мэн, вы позволите? — осторожный голос заставил его отвести взгляд от тающей среди облаков точки. Рядом мялся юноша в серо-зеленых одеждах: очевидно, он пытался войти в шатер, но Мэн Яо неудачно загородил ему путь.
- Конечно, прошу меня простить, — Мэн Яо посторонился и тут же нахмурился, вспоминая. Му Чан, да, его звали Му Чан. Тот мальчик из караула возле северного холма. Он еще спрашивал о Вэй Усяне. — Глава Не шлет весть в Нечистую Юдоль?
Он не слышал, чтобы Не Минцзюэ собирался писать в основную резиденцию. И тем более — чтобы посылал к птицам неопытных юнцов. Ястребы — не голуби. Не зная хотя бы основ обращения с ними, легко получить клювом или когтистой лапой.
- Нет, это господин второй помощник велел связаться с кланом Учжоу Ли, — Му Чан показал неброский палевый шнурок на ладони. — Только не знаю, насчет чего. Господин второй помощник сказал, я и так слишком много вопросов задаю.
С последним Мэн Яо не мог поспорить. Впрочем, заклинатели из Цинхэ Не, вопреки репутации суровых воинов, часто любили поболтать. Он выяснил это еще в начале своей службы в армии, когда сам был мишенью для таких пересудов.
- Учжоу Ли, — Цзинь Цзысюань проводил взглядом исчезнувшего внутри юношу. — Что это за клан? Из мелких?
- Да, наследник Цзинь. Они владели землями к северу от Гусу, пока не пришли Вэни, — уже договаривая, Мэн Яо едва не прикусил язык. Учжоу Ли. От этого клана осталось около десятка человек. После разгрома они присоединились к войскам Гусу и сейчас находились под рукой главы Лань. Вздумай Не Минцзюэ или кто угодно еще связаться с этим отрядом, он писал бы его командиру и взял бы из короба белый шнур.
На бег Мэн Яо сорвался раньше, чем догадка полностью сформировалась в голове. Обогнул наследника Цзинь, отбросил в сторону полог шатра. Му Чан стоял возле насестов, и ястреб сидел у него на руке спокойно, словно у погибшего мастера птиц.
- Господин Мэн? — он обернулся на звук. — Я ведь все правильно делаю? Сначала привязать, потом вынести наружу и уже там снять колпачок, да?
- Покажи письмо, — потребовал Мэн Яо.
- Мне господин второй помощник не велел, — Му Чан сделал шаг назад. — Ни самому читать, ни другим давать.
- Я старше его по должности. Показывай.
Взгляд Му Чана метнулся туда-сюда.
- Э-э-э, повинуюсь, господин Мэн.
Мэн Яо приготовился отбивать удар меча или кулака, но Му Чан просто протянул ему скрученный в трубочку бумажный лист: почтительно, двумя руками, отсадив ястреба обратно на жердочку.
Почерк был незнакомый: торопливый, чуть небрежный. «К Кленовому Перевалу прибыл отряд из Ланьлин Цзинь в количестве сорока двух человек. Из-за необходимости в совете и обсуждении совместных действий прошу предупредить главу Лань: объединенный лагерь трех великих орденов и мертвой армии не тронется с места и не сможет при нужде оказать вам помощь еще самое меньшее десять дней. Не Чинпао, второй помощник главы Не». Мэн Яо растерянно пересмотрел строки еще раз. Нет, ничего предосудительного. Правда, Лани редко нуждались в поддержке из Цинхэ — но, возможно, он упустил какие-то сведения и на том крае границы сейчас тяжелее обычного?
- Если ты пишешь Цзэу-цзюню, почему не взял ланьский шнур? — спросил он, кивнув на обернутую вокруг кисти Му Чана палевую полоску.
- Так не осталось их, господин Мэн, — тот мотнул головой в сторону короба. — Вы сами проверьте. Этот из старых, еще мастер птиц припас. У него, говорят, невеста была в клане Ли, то есть, я думаю, не совсем невеста, а так, знакомая просто…
- Из старых? — шнур действительно выглядел потертым, а с одного из его концов отлетел сургучный наконечник.
- Да, господин Мэн, — Му Чан пригладил пальцем разлохмаченную кисточку. — Так я отправлю письмо?
- Отправляй, — после недолгого промедления решил Мэн Яо. Похоже, он все же ошибся. Но неизвестно откуда принесенный зачарованный шнур, но чересчур смирно сидящий на руке ястреб… — Только дождись Лю Чунлиня. Если ты раньше не работал с почтовыми птицами, его советы будут тебе полезны.
- Конечно, обязательно, — Му Чан кивнул несколько раз. — Меня все животные любят, вот я и решил сам попробовать. И ведь неплохо получилось, да, господин Мэн?
- Неплохо, — согласился от входа Лю Чунлинь. — У меня поначалу хуже было. Привязывай послание, я пригляжу, чтобы птица тебя не клюнула.
Протянутую ему бумагу Му Чан забрал с благодарным поклоном. Приложил к лапе, принялся обвязывать. Пальцы у него слегка дрожали, и узел вышел слишком тугим. Ястреб недовольно клекотнул, хлопнул одним крылом.
- Передавил, — объяснил Лю Чунлинь. — Давай покажу, как правильно.
- Конечно, я сейчас ослаблю, — Му Чан вымученно улыбнулся. — Вот так, да?
- Сойдет… Постой, — Лю Чунлинь прищурился, потянулся к бумажному листу. — Это не шнур клана Ли. У тех совсем другая…
Удара расслабившийся было Мэн Яо не увидел. Только что Лю Чунлинь стоял возле насестов — и вот он уже оседал на землю, молча схватившись за горло. Сердито вскрикнули сразу две птицы, свистнул воздух, и Мэн Яо с мечом в руках прыгнул вперед, вслед за метнувшейся к выходу фигурой в серо-зеленом.
От брошенного в спину клинка Му Чан уклонился, через обездвиживающий талисман попросту перескочил. От второго заслонился наследником Цзинь — этот-то с какого перепугу до сих пор торчал у шатра, неужели боялся заблудиться без провожатого? — и зря: Цзинь Цзысюань извернулся, в ладони его блеснуло что-то бело-золотистое, и Му Чан с коротким воплем отлетел на десяток шагов.
- Держи!.. — крикнул Мэн Яо нескольким адептам, уже спешащим на шум, но опоздал. Му Чан прокатился по грязи, прямо с земли вскочил на клинок и взвился в воздух. Следом за ним, отставая на десяток ударов сердца, взмыли еще трое заклинателей.
- Что за дрянь? — Цзинь Цзысюань дышал тяжело, словно после долгого бега.
- Кажется, лазутчик, — Мэн Яо стиснул зубы и двинул рукой, призывая меч обратно. Вот чего ему стоило послушаться предчувствий? Теперь неизвестно еще, догонят ли беглеца.
- Сражаться он не сможет: руку я ему надолго отсушил, — Цзинь Цзысюань шевельнул пальцами, унимая слабое свечение вокруг кисти. — Но лететь это не помешает.
Он нагнулся и подобрал с земли затрепанный шнур. Всмотрелся в переплетение тканевых полос, в уцелевший наконечник из сургуча.
- Герба нет.
- А зачем он? — фыркнули сзади. — Кому, кроме Вэней, эта мразь могла слать донесения?
Цзян Ваньинь вместе с несколькими адептами подошел неслышно, и от его беззвучных шагов Мэн Яо почему-то пробило холодом. Впрочем, ясно почему. Совсем рядом, едва не задевая главу своего ордена краем рукава, застыл Вэй Усянь.
- У Вэней под рукой много кланов, — возразил Мэн Яо, спешно поклонившись. — Му Чан мог взять шнур у любого из них, и послание передали бы в Безночный Город.
Хлопнула темно-серая ткань: Вэй Усянь бесцеремонно подхватил с ладони наследника Цзинь перемотанное послание.
- Эй!
- Можно подумать, ты сумеешь разобрать, вэньская туда вложена ци или нет, — ухмыльнулся Вэй Усянь. Поднес шнур к губам, втянул в себя воздух. — Нет, не они. Кто-то из вассалов, однозначно. Но какого гуля озерного ему взбрело в голову слать весточку чужими птицами? Свою потерял, что ли?
Его предположение показалось Мэн Яо не слишком разумным. Рядовому бойцу сложно держать при себе почтальона, безопаснее обойтись парными талисманами или, скажем, сигнальными техниками. Но Му Чан весьма умело обращался именно с ястребами — возможно, он и раньше передавал вести через них, с помощью погибшего мастера птиц? А теперь, после смерти сообщника, счел, что справится и сам?
- Наверняка это какая-то уловка, — поморщился Цзян Ваньинь. — Отправь за ним мертвяков. Нужно выяснить, в чем дело.
Разом помрачневший Вэй Усянь бросил взгляд на небо. Четыре силуэта на мечах уже уменьшились до еле видных черточек и почти терялись в низких тучах, но даже так можно было понять: разрыв между беглецом и гонящими его адептами увеличился. Сабли сильны и выносливы, но в скорости часто уступают прямым клинкам, особенно если заклинателю не хватает мастерства.
- Бесполезно, — неохотно ответил Вэй Усянь. — Он летит на мече, не идет по земле. Мои солдаты не возьмут след. Могу поднять того заклинателя, которого он прикончил. Своего убийцу лютый мертвец почует издалека.
Мэн Яо, краем глаза наблюдающий, как выносят из шатра тело Лю Чунлиня, вздрогнул и принужденно улыбнулся.
- Возможно, благоразумнее будет подождать, пока лазутчика поймает погоня, молодой господин Вэй. Все же орден Цинхэ Не — не Цишань Вэнь, чтобы мимоходом лишать его адептов шанса на достойное посмертие.
А ведь Вэй Усянь сказал об этом так спокойно. Привычно даже.
- Ордену Цинхэ Не стоило бы уделять больше внимания своим воинам, — отрезал Цзян Ваньинь. — Тогда и спорить не пришлось бы. Чем занимался этот человек? О чем он успел написать?
- Он был рядовым заклинателем из тех, кто еще не принял саблю, — Мэн Яо проглотил слова о том, что главе Цзян лучше бы допрашивать врагов, а не союзников. — Ходил в бой, нес стражу, тренировался. В донесении говорилось о прибытии людей из Ланьлина.
- За союзниками, значит, следил, — Цзян Ваньинь провернул кольцо на пальце, сжал руку в кулак. — Наш орден или отряд мертвецов тоже упомянул? Вэй Усянь, дай сюда письмо.
Несколько скупых строк он пробежал глазами едва ли не мгновенно.
- Му Чан интересовался молодым господином Вэем и его возможностями, — посчитал нужным добавить Мэн Яо. Тот разговор у северной границы лагеря едва ли был случайным. Связан ли с Му Чаном адепт, стоявший тогда в карауле вместе с ним? И, что куда важнее, замешан ли второй помощник главы Не, или его именем попросту воспользовались?
- Выходит, все эти слухи — дело рук Вэней! — выпалил Цзинь Цзысюань.
- Едва ли все, наследник Цзинь, — осторожно поправил его Мэн Яо. — Многие достойные воины не понимают природы силы, которую видят в молодом господине Вэе, и оттого строят догадки.
А Вэй Усянь щедро дает им поводы поговорить еще, когда летит на чужом мече или, как сейчас, походя предлагает поднять члена союзного ордена.
- Не понимают, — Цзян Ваньинь пожал плечами и сунул записку с палевым шнуром в руки Мэн Яо. — Сила Вэй Усяня и то, откуда она берется, — это внутреннее дело Юньмэн Цзян. Ордена не обязаны раскрывать друг другу тайные техники и новые изобретенные приемы. Или воины Не готовы в ответ рассказать, как куются их сабли?
- Я и не спрашиваю главу Цзян, — заверил Мэн Яо. Разговор входил в опасное русло. Следовало прекратить его как можно скорее, приступить к поискам иных лазутчиков, узнать о причастности Не Чинпао — словом, заняться делом, а не пустыми ссорами.
- Тем более, все знают, откуда черпают могущество темные заклинатели, — добавил Цзинь Цзысюань. — Из неупокоенных и других подобных созданий. Сейчас, когда рядом нет ни одного мертвеца, Вэй Усянь сможет разве что ударить мечом, как любой из нас. Ведь так?
Почему-то его слова вызвали неловкое молчание. Цзян Ваньинь нахмурился, быстро покосился на Вэй Усяня. Мэн Яо заметил, что к его сопровождению прибавилось еще несколько человек: малые кланы тоже заинтересовались стычкой возле шатра для птиц.
- А сможет? — негромко спросил кто-то. — Ударить мечом, зажечь талисман… На это способны только люди, разве нет?
Мэн Яо не таясь обернулся на голос, скользнул взглядом по скоплению людей. Лиловые ханьфу Цзянов, темно-розовые одежды клана Жунань Ван, бледно-зеленые — Балин Оуян. Кто?
- Разумеется! — Цзинь Цзысюань вскинул голову. — Конечно, Вэй Усянь уступает старшим семьям по силе и мастерству, но уж простейшие приемы даже он выполнит.
- Думаю, это не совсем подходящее место, чтобы мериться умениями, — торопливо произнес Мэн Яо. — Мы не на ночной охоте и не на состязании юношей, лучше…
Конечно, наследник Цзинь не стал его даже слушать.
- Вэй Усянь, зажги осветительный талисман. Пусть посмотрят.
На миг Мэн Яо допустил мысль, что наследник Цзинь тоже втайне служит Вэням. Или просто недолюбливает Вэй Усяня и потому столь усердно перекрывает ему все пути отступления?
В короткой тишине было очень хорошо слышно, как усмехнулся Вэй Усянь.
- Еще чего. Если тебе так хочется повеселить народ, можешь сам Суйхуа помахать. А я кривляться на потеху зевакам не намерен!
Кто-то в одеждах Балин Оуян издал возмущенный возглас, в стане Цзянов обозначилось неясное движение. Вэй Усяня это, казалось, вовсе не озаботило. Он резко развернулся, сбросил с плеча руку Цзян Ваньиня и стремительно зашагал прочь.
- Приношу свои извинения наследнику Цзинь, — мрачно сказал Цзян Ваньинь. Кольцо на его кулаке отчетливо мерцало лиловым. — Мой брат был чересчур несдержан. Я поговорю с ним о том, как подобает вести себя с союзниками.
Под шепот собравшихся заклинателей он коротко поклонился и, качнув тяжелыми от сырости полами ханьфу, бросился следом за Вэй Усянем.
***
Список имен глава Не просматривал долго, куда дольше обычного.
- Я опасался худшего, — наконец произнес он. — Это хотя бы не полноценный заговор в войсках.
Какой-то частью сознания Мэн Яо был с ним согласен. Пятеро вэньских лазутчиков среди адептов — все сплошь молодые, недавно принятые в орден и пока не получившие саблю, — это немного. С другой стороны, именно их скромная численность и настораживала.
- Боюсь, мы нашли далеко не всех, глава Не, — признался он. — Здесь лишь те, кто пришел в Цинхэ вскоре после начала войны, но кто мешал Вэням подготовиться заранее?
- Будем искать, — Не Минцзюэ тяжело пожал плечами. — У тебя острый глаз и цепкий ум, Мэн Яо. Справишься.
- Доверие главы Не мне льстит, — вздохнул Мэн Яо. — Но люди Вэней наверняка действуют и в иных орденах.
Возражать, утверждая, что одновременно вести вопросы и снабжения, и безопасности ему не хватит сил, он не стал.
- Я не сомневаюсь, что они там есть, — бросил Не Минцзюэ. — Но приказывать тем же Цзянам мы не можем.
Он вернул Мэн Яо бумажный лист, поднялся из-за стола.
- Наша армия — всего лишь союз кланов, Мэн Яо. Мы объединились, чтобы уничтожить Вэней, но каждый из нас дорожит самостоятельностью. Я не могу прийти к тому же Цзян Ваньиню и велеть оказывать тебе любое содействие: он заявит, что с лазутчиками среди своих людей разберется сам, и будет прав, — Не Минцзюэ внезапно усмехнулся. — Вэнь Жоханю проще. Ему, чтобы повести войска в атаку, достаточно отдать приказ. А нам приходится каждый раз оговаривать, кто за что отвечает и кто кому подчиняется. Мешает.
- И при этом люди из Цишань Вэнь еще и делают все, чтобы рассорить нас между собой, — тихо произнес Мэн Яо.
Под рукой главы Не дрогнул висящий на стенке шатра осветительный талисман.
- Да. И это нужно прекращать. Вэй Усянь сам по себе не так важен: хотя сотня с лишним мертвецов — отличная помощь, исхода войны она не решит. Но за ним стоит Цзян Ваньинь, а без его людей, связей и территории мы можем уже и не вытянуть.
- Сотня мертвецов у Вэй Усяня лишь пока, — напомнил Мэн Яо. — Потом наверняка будет больше. И даже такое количество полезнее, чем отряд любого из малых кланов. Сильные, выносливые бойцы, которым не нужен ни отдых, ни провизия, которые пройдут по самому тяжелому бездорожью… Страшный враг для Вэней.
Вчера он смотрел на горизонт, туда, где вздымались к облакам хребты Цишаня, и вновь давил в душе зависть к Вэй Усяню. Ему не придется выискивать тропы, не проседающие под груженой повозкой, не придется останавливаться через каждые пару переходов, чтобы дать отдых измученным горами солдатам. Ему достаточно будет просто идти вперед.
- Да, его мертвецы — трудный противник, — кивнул Не Минцзюэ. — Но вот с первым ты ошибаешься. Я видел Вэй Усяня в бою и замечал: ему сложно управлять таким количеством нежити. Пока он справляется, но уже сейчас его солдаты порываются иногда напасть на своих. Еще десяток-другой мертвецов — и Вэй Усяня просто не хватит на всех. Разум человека — не мешочек цянькунь, землю и небо в себя не вместит.
Слово «человек» почему-то царапнуло слух, и Мэн Яо мотнул головой. С этими пересудами он и сам скоро поверит, что Вэй Усянь — нечто большее, чем могущественный темный заклинатель.
- Он едва ли смирится с тем, что его силам есть предел. Придумает какую-нибудь новую музыку, новый артефакт. Создал же он темные мелодии, равных которым не было в истории?
- И если Вэй Усянь это сделает, я первым скажу, что он стал незаменим, — согласился Не Минцзюэ. — А пока что пустая болтовня о нем опасна для нас именно вероятностью раздора с Цзян Ваньинем. Вэй Усянь здесь важен куда меньше.
Мэн Яо невольно вспомнил неподвижные фигуры вокруг одинокого костра, еле ощутимый холод темной энергии — но все же промолчал.
В лагере Вэй Усянь не появлялся уже четвертый день. Это не было необычным — он и раньше предпочитал не покидать своих мертвецов, лишь иногда спускаясь в шатер Цзян Ваньиня, — но случай с лазутчиком еще сильнее подхлестнул сплетни. Мэн Яо почти не сомневался: сейчас слухи расходятся уже не благодаря Вэням. Те бросили с обрыва первый камень, запустили ему вслед еще пару для надежности — и теперь с удовлетворением наблюдали за несущейся лавиной.
- Не может он меча достать. Или вовсе оставил на Луаньцзан. Чем-то же он должен был заплатить ее хозяевам за запретные знания?
- Хватит уже. Сказано ведь — эту ерунду вэньская сволочь придумала. Чего зря повторять?
- Какую ерунду? Я сам видел. Вэй Усянь не решился доказывать, что и на темном пути остался человеком. Выбранил наследника Цзинь и сбежал.
- Да не захотел, и все тут!
- А я вот думаю: Вэни что-то знают. Про Вэй Усяня. Сам посуди: тот мальчишка из Вэней утверждал, что Вэй Усянь — не человек. Что если и другие слухи не беспочвенны, а нас просто пытаются предупредить? Вэни ведь тоже праведные заклинатели…
- Ты еще скажи, что это они так о нашей безопасности заботятся! Полудурок доверчивый, какого гуя я вообще с тобой вожусь?
Широкоплечий заклинатель в лиловом поднялся на ноги и решительно зашагал прочь. Мэн Яо проводил его взглядом. Цзян. Судя по возрасту, из опытных, переживших штурм Пристани Лотоса. Эти доверяют своему командиру, их не так-то легко запутать — но сколько в лагере молодых, готовых слушать все, о чем судачат у костров?
Вэй Усяня он узнал не по шагам и не по привычному слабому холоду — по тишине. Он шел между шатров, и гул голосов у него на пути смолкал, чтобы возобновиться через пару ударов сердца. Кто-то смотрел вслед, кто-то торопливо отворачивался. Двое заклинателей из Балин Оуян и вовсе отшагнули назад.
- Мэн Яо! — Вэй Усянь широко улыбнулся, будто и не замечая неласковой встречи. — Быстро же ты носишься, едва нашел тебя. Слушай, я тут подумал насчет того случая с обозом. Вэни ведь стали чаще травить колодцы, да?
- Так и есть, молодой господин Вэй, — Мэн Яо усилием воли выровнял дыхание. Нельзя бояться. Он, конечно, младше многих новобранцев, но не настолько наивен, чтобы верить чужим словам. — И деревни часто оказываются покинуты. Вэни не собираются делать наш путь легким.
- Значит, надо что-то решать с лошадьми, — Вэй Усянь взмахнул руками. — Цзян Чэн тоже говорит, дальше будет еще труднее. Мне тут пришло в голову: а что, если их убить и поднять? Повозки потащат даже лучше живых, а никакой яд не проймет. Правда, нужно придумать что-то вроде управляющего амулета, я ведь не смогу бегать туда-сюда с каждым обозом…
Нельзя сказать, что Мэн Яо не нравился ход его мыслей. Только глава Не, к сожалению, уже объяснил все недостатки этой идеи.
- Я был бы искренне рад такому решению, — вздохнул он. — Но ведь темная энергия, идущая от мертвецов, пагубно влияет и на продукты, и на бумагу для талисманов. Чтобы днями напролет защищать повозки от ее воздействия, нужно бесчисленное множество амулетов, а где их взять?
Краем глаза он увидел, как прислушиваются к их беседе несколько адептов из Не и Цзинь.
- Да нет, все просто! — возразил Вэй Усянь. — Поставим талисманы, работающие на темной энергии! Вроде моих, призывающих зло. Тогда темная энергия будет впитываться в них и никому не навредит.
- Разве в этом случае груз не пострадает уже от действия талисманов? — Мэн Яо нахмурился. Конечно, он начал по-настоящему учиться на заклинателя лишь в Цинхэ Не, но об изобретениях Вэй Усяня знал. Они и вправду тянули к себе всю темную энергию в округе — и всех существ, обладающих ей. Такое соседство не пошло бы на пользу ни возницам, ни поклаже.
Один из Не, заинтересовавшихся разговором, сделал шаг вперед.
- Ну, если правильно разместить…
Договорить Вэй Усянь не успел: его оборвал другой, незнакомый Мэн Яо голос.
- Молодой господин Вэй!
Мэн Яо вскинулся на окрик, но успел лишь рвануть меч из ножен. Заклинатель в серо-зеленом, только что подошедший к ним, взмахнул рукой, и к Вэй Усяню полетело что-то маленькое и легкое. Хлопнула ткань: Вэй Усянь стремительно развернулся, припал на колено. Над плечом у него запел вспоротый непонятным предметом воздух. Мэн Яо тоже отшатнулся в сторону, но по нему никто не целил. Просто мир вокруг на миг похолодел, а в ушах тонко зазвенело, словно от удара по затылку.
Наваждение длилось от силы пару мгновений. Затем совсем рядом что-то зарычало, и озноб спал, оставив слабость и дрожь в ногах. Мэн Яо моргнул несколько раз и огляделся.
Адепт Не застыл в двух шагах, бессмысленно уставившись мертвыми белесыми глазами. Невредимый на первый взгляд Вэй Усянь скалился в довольной ухмылке. Вокруг его ладоней все еще вилась едва видимая глазу пелена темной энергии. Краем рукава он небрежно вытирал флейту: та была больше чем наполовину покрыта кровью. Мэн Яо мимоходом ужаснулся, сколько же ее придется теперь отчищать.
- Ты… ты его убил.
Говорил другой Не, до белизны в пальцах стиснувший рукоять сабли.
- Ну да, — кивнул Вэй Усянь. — А ты чего ожидал?
В глазах у него горела красным заревом радостная ярость.
- Зачем?! Мы же в союзе с Юньмэн Цзян! — заклинатель сорвался на крик.
- Эй, не я напал первым! — Вэй Усянь фыркнул и ткнул флейтой куда-то назад и вниз. Мэн Яо проследил его движение.
На раскисшей от непогоды земле лежал желтоватый бумажный прямоугольник. Обернув ладонь рукавом, Мэн Яо поднял его и вгляделся в черные линии. Талисман темного пламени. Не боевой — сигнальный, загорающийся при соприкосновении с любым источником темной энергии. Такие бросают перед собой опытные адепты, если видят подозрительные тени в дыму или тумане.
- Это не был боевой талисман! — Не, казалось, прочел его мысли. — Он даже темную тварь разве что испугал бы вспышкой, а человеку и вовсе вреда бы не причинил! Юнчжи просто хотел проверить!
- Должен сказать, что такая проверка была довольно рискованной, — Мэн Яо пожалел, что до повелительного рыка главы Не его голосу далеко: вокруг уже гомонили, а перекричать товарища неосторожного адепта и вовсе не представлялось возможным. — На летящем талисмане узора не рассмотреть. Любой на месте молодого господина Вэя предпочел бы поосторожничать.
- Ты думаешь, о чем говоришь? — то ли Не не узнал его, то ли просто не пожелал быть вежливым. — Да если бы Юнчжи решил напасть, стал бы он окликать Вэй Усяня? Он нарочно так сделал, чтобы не нарваться на удар, а его убили и подняли!
Сзади раздались быстрые шаги, что-то сухо треснуло.
- А с каких это пор в ордене Не принято встречать союзников талисманом в лоб? — Цзян Ваньинь говорил громко и зло. — Или доблестным воинам из Цинхэ уже надоело попросту трепать языками, и их души жаждут действий?
Он выхватил у Мэн Яо талисман, сжал в кулаке.
- Если я вдруг решу проверить, не вселился ли в уважаемого помощника главы Не, — он дернул подбородком в сторону Мэн Яо, — злобный дух, и попробую вытянуть его Цзыдянем поперек спины, мне достанется мечом, и по делу. Господина Мэна вы тоже обвините в том, что не стал стоять столбом и проверять, насмерть я ударю или нет?
- Цзян Ваньинь! — осадил его заклинатель в темно-синих с серым одеждах. Мэн Яо припомнил его лицо: глава одного из мелких кланов, Пинъян Яо. — Твой подчиненный убил союзника, не просто убил, а поднял лютым мертвецом! И ты отрицаешь его вину?
- Ходячим, — вставил Вэй Усянь. Оттирать свою флейту он перестал, только поглаживал кончиками пальцев, как ручного зверя. — Лютый из него не вышел.
- Помолчи, — коротко бросил ему Цзян Ваньинь. Повернулся обратно к задохнувшемуся от негодования главе Яо. — И, к слову, я что-то вовсе не уверен, что это был союзник. Среди Не уже нашлись лазутчики Вэней — почему бы одному из них и не попытаться убить моего брата? Он, между прочим, личный враг главы Вэнь.
Убить? Перед глазами Мэн Яо вспыхнуло молниеносное, взглядом не проследишь, движение Вэй Усяня. В такого нужно не один талисман кидать — сотню. Лучше даже две или три.
- Вэней у нас уже переловили! — адепт Не подался вперед. — Юнчжи всего лишь думал проверить, правду ли болтают люди! И, похоже, не ошибся, иначе как бы Вэй Усянь убил его, когда рядом не было ни одного мертвеца?
- Флейтой в глотку, — ухмыльнулся Вэй Усянь. — Мою девочку вообще недооценивать опасно.
Его слова отдались в ушах Мэн Яо неприятным звоном. Флейтой. Да, у духовного оружия достанет и силы, и прочности, чтобы даже без вложенной в удар ци пробить человеку горло. Только он отчетливо помнил черный туман, обнимающий ладонь Вэй Усяня. И видел стоящего напротив мертвеца.
Темный заклинатель может поднимать трупы, призывать мстительных духов и проклинать врагов, но без источников темной энергии он почти беспомощен. Разве что и вправду бамбуковым обрезком ткнет. А Вэй Усянь обращался с ней так же легко, как праведный заклинатель — с накопленной за годы совершенствования ци.
Неужели запущенный Вэнями слух на самом деле правдив? Мэн Яо мотнул головой. Нет, нет. Наверняка во всем виновата флейта. Кто знает, как зачаровывал ее Вэй Усянь?

Продолжение в комментах

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Огонь из тени

Мы таки написали экстру к "Над мертвым городом солнце"! И даже натянули ее на спецквест)))

Название: Огонь из тени
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Задание Бродячая легенда
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Вэй Усянь, Цзян Чэн, Лань Ванцзи, Су Ше,

некоторые спойлерные персонажи

Вэнь Жохань, Цзян Фэнмянь, мелковэни и один мелколань, всякие ОМП массовкой.
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: не каждый слух рождается из истины, не каждая легенда основана на фактах, но из некоторых страшных черных пятен иногда действительно вылезает кое-что страшное.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: Alternative Universe - Canonical AU, Headcanon, Ouf of Character, Minor Character Death, Вэй Усянь в ордене Цзян, саншайн-ау, параллельные реальности, некоторые персонажи сияют.

Фик является продолжением к "Над мертвым городом солнце", без его прочтения будет мало что понятно.

пофапать на сияющего Вжуха

Время не было властно над Луаньцзан: даже сейчас, спустя долгие тринадцать лет, в пещере Фумо ничего не изменилось. Темная энергия не позволила сгнить соломе, служившей когда-то постелью Старейшине Илина, а на стенах кое-где виднелись знаки, начерченные бурым. Это их всех и спасло. Вэй Усянь опустился на землю и тяжело привалился к Цзян Чэну. Кто бы мог подумать, что дело обернется именно так?
Когда до Пристани Лотоса донеслись вести, что Старейшина Илина готовится вернуться в мир, для чего похитил десятки юных заклинателей, держит их в плену, да еще и поднимает полчища лютых мертвецов по всей Поднебесной, он только посмеялся. Правду говорят, слухи сделают из мыши коня-дракона! А вот Цзян Чэну это забавным не показалось. Нет, во внезапное раздвоение Старейшины Илина он не верил: по его словам, второго такого Поднебесная не породит еще веков пять. Просто среди учеников, исчезнувших в последнее время, был и Цзинь Лин. После той неудачной охоты на горе Дафань он отправился в поход куда-то на север, то ли в Цинхэ, то ли в земли малых кланов. Сначала Вэй Усянь особенно за него не беспокоился: Цзинь Лин – мальчик сильный, так просто себя убить не даст. Но шла уже третья неделя, а вестей от него все не было. Одни лишь слухи о том, что по всей Поднебесной исчезают юные заклинатели…
Конечно, Цзян Чэн не стал сидеть дома и надеяться, что обойдется. Конечно, Мо Сюаньюй, беспутный бездельник, непонятно чем завоевавший благосклонность главы Цзян, полетел с ним. Вэй Усянь невольно хихикнул, вспоминая, сколько судачила о нем в свое время вся Пристань Лотоса. Как же: глава Цзян приблизил к себе темного заклинателя! То ли влюбился наконец-то, причем не пойми в кого, то ли отступник пообещал исправиться, и теперь его каждую ночь перевоспитывают Цзыдянем…
- Мо Сюаньюй, - резкий толчок в бок прервал не вовремя нахлынувшие воспоминания. Цзян Чэн сидел рядом, то и дело косясь на усердно старающегося затеряться среди других учеников Цзинь Лина. Судя по взгляду, то ли обнять хотел до хруста в ребрах, то ли ноги переломать. – Ты там жив еще?
- Конечно, глава Цзян! – Вэй Усянь улыбнулся как мог широко. – Что со мной сделается-то? А сам глава Цзян в порядке?
- Устал, как собака, - тихо произнес Цзян Чэн. – И ци все еще не слушается. Твое… это поле продержится хоть пару часов?
Вэй Усянь бросил взгляд на тускло светящиеся знаки: единственное, что отделяло сейчас их всех от полчища мертвецов. Повезло, что время, остановившееся на Луаньцзан, почти не тронуло и плоды его трудов. И вдвойне повезло, что Лань Чжань сохранил возможность пользоваться ци и смог наспех восстановить защитное поле.
- Запросто, там сил на двое суток хватит, - кивнул он и добавил шепотом: - Ты хоть на каплю веришь всем этим бредням? Что Лань Чжань оказался одержим духом Старейшины Илина, да еще и собрался приносить ему жертвы, чтобы воскресить?
- Конечно, нет, - сердито прошипел Цзян Чэн. – У мстительного духа алиби, он в это время был слишком занят.
Когда какой-то напыщенный заклинатель обвинил Лань Чжаня в одержимости, похищении юношей и нездоровом стремлении проводить темные ритуалы где попало, Вэй Усянь только рот раскрыл. У него в голове такая чушь не укладывалась от слова совсем. Это же Лань Чжань! Праведный Ханьгуан-цзюнь! Он бы никогда не позволил себе даже краем одежд замараться в темном заклинательстве, да еще и ради возрождения Вэй Усяня! Ему до этого и дела не было: Цзян Чэн говорил, он вроде бы занялся загадкой странной руки из деревни Мо. Какая разница, что Лань Чжаня где-то там видели, а потом отовсюду полезли мертвяки! Если учесть, как быстро летает Бичэнь, удивительно еще, что только один раз так совпало. Даже гулю озерному понятно: дело не в Лань Чжане, а в том, что он кому-то здорово помешал. Не иначе как убийце той руки, вернее, ее хозяина. Ведь Лань Чжань, говорят, собрал почти все части тела, уже готовился расспросить душу. Вот его и оболгали, чтобы та не назвала обидчика.
И этому нелепому вранью поверили! Пусть не все, но даже короткого спора хватило, чтобы слишком долго задержаться на Луаньцзан, в месте, смертельно опасном для любого заклинателя. А потом отчего-то перестала повиноваться ци, и первая же волна неупокоенных чуть не стала для них последней. Хорошо еще, освобожденные юноши сражаться могли…
- О, я верю, что праведный Ханьгуан-цзюнь и вправду не совершил тех чудовищных вещей, в которых его обвиняют. Но первый шаг по дороге во тьму незаметен, и Ханьгуан-цзюнь, ведомый благородством и состраданием, мог ошибиться, забыть о собственной безопасности, - незнакомый заклинатель говорил, и его слушали. – Что если сейчас глазами Ханьгуан-цзюня смотрит вовсе не он сам? Что если Старейшина Илина уже овладел его телом? И в Башне Кои именно он мстил Ляньфан-цзуню за собственную смерть и желал забрать свое имущество?
Что произошло в Башне Кои, Вэй Усянь не знал: Цзян Чэн его на тот совет кланов не взял, заявив, что ему еще дорого доброе имя Пристани Лотоса. Вроде бы Лань Чжань проник в какие-то внутренние, открытые лишь для членов семьи комнаты – а может быть, просто ошибся дверьми. Или это лютая рука неудачно вырвалась из цянькуня и заставила его погоняться за собой по всему дворцу? Неважно. Но сейчас Лань Чжань, впервые оказавшийся один против целого мира, выглядел таким болезненно беспомощным, таким едва ли не сломленным тяжелой несправедливостью, что Вэй Усянь не смог промолчать. Конечно, Цзян Чэн его потом взгреет, и за дело – но какая разница?
- А вот у нас в Юньмэне говорят, что Старейшина Илина был по девочкам! – Вэй Усянь ухмыльнулся как можно похабнее, отчего обвинитель поперхнулся заготовленными речами. – Я не спорю, Ханьгуан-цзюнь божественно прекрасен, и любой будет счастлив хотя бы прикоснуться к нему, но овладеть… По-моему, это чересчур даже для Старейшины Илина.
От громкого и радостного заявления уши Лань Чжаня отчетливо порозовели. Ну да, наверняка ему противно такое даже слушать. Ничего, уж лучше пусть эти сплетники о неприличном думают. Все безопаснее, чем темный путь.
- Вы дурно воспитаны! – отмер наконец обвинитель. – Я говорил об одержимости, а не о весенних утехах.
- Да? – Вэй Усянь уставился на него в притворном удивлении. – А мне вот кажется, что как раз о них. Вон какие взгляды на Ханьгуан-цзюня бросаете. Завидуете Старейшине, а?
В конце концов, если добропорядочные господа заклинатели жадно съели побасенку про Лань Чжаня на темном пути, то и такую чушь проглотят, а сбить гаду настрой пригодится.
- Или… приписали ужаснейшему человеку прошлого то, чего сами не сумели добиться? Увы, увы, - Вэй Усянь покачал головой в мнимом сочувствии. – Боюсь, не с вашей внешностью пытаться завоевать кого-то вроде Ханьгуан-цзюня. Поверьте, уж я-то знаю толк в мужчинах.
- О да, он знает, - рассмеялся кто-то из юньмэнского отряда, и Вэй Усянь подавил радость: его поддерживали, даже несмотря на репутацию обрезанного рукава, пристающего ко всем подряд! Или как раз она и помогла?
- Замолчи! – взвился обвинитель.
- О, или я неправ, и это банальная зависть? – Вэй Усяня понесло. – Вам ведь явно далеко до Ханьгуан-цзюня, что во внешности и манерах, что в самосовершенствовании. А вот если его выставить темным заклинателем, да еще и пристающим с непристойными предложениями к мстительным духам…
Кто-то из заклинателей, сбившихся в кучу на полу пещеры, подавил смешок: атмосфера, только что умело накаленная, неумолимо менялась в совсем иную сторону. От облегчения Вэй Усянь так увлекся собственными словами, что едва заметил, как его противник стремительно рванулся навстречу, выхватывая меч. Ярко сверкающий от вложенной ци меч!
- Ой! – едва успел сказать Вэй Усянь, прежде чем покатился по полу, сбитый с ног.
- Идиот! – рявкнул Цзян Чэн. На его руке рассыпал последние блеклые искры Цзыдянь. Старое, сменившее не одно поколение хозяев духовное оружие могло какое-то время работать и без помощи заклинателя – например, прикрыть от удара кое-кого чересчур самонадеянного. – А ты, Су Миньшань, убери меч. Кто ты таков, чтобы нападать на моего человека?
- Думаю, тот, кто устроил нам эту западню, глава Цзян, - выпалил Вэй Усянь. Нет, не то чтобы он стремился именно разоблачить своего противника: скорее уж, заставить его замолчать. Но раз уж вышло, будет глупо не воспользоваться случаем! – Во-первых, он один из всех нас может управлять ци. Во-вторых, он так хотел оболгать Лань Чжаня, что кое о чем проговорился.
Лицо обвинителя на миг стало мертвенно-бледным, но он тут же овладел собой.
- О чем вы говорите? Мой меч достаточно силен, его ци даже сейчас хватит на удар-другой.
- Не лгите, глава Су! – с земли поднялся Лань Цижэнь. Похоже, немалую часть разговора он пропустил, уйдя в медитацию и пытаясь хоть чуть-чуть восстановиться, а теперь, судя по грозному виду, вознамерился рьяно защищать племянника. – В ордене Лань любому известно: Наньпин был выкован в год начала Низвержения Солнца, потому что свой первый клинок вы утопили в озере Билин и не пожелали искать его в останках Водорожденного Омута. Вашему мечу не исполнилось и двадцати лет! И я склонен согласиться с юношей из Цзян…
- Мо Сюаньюй, учитель Лань! – низко поклонился Вэй Усянь в ответ на его пристальный взгляд. – Для этого недостойного огромная честь оказаться полезным ордену Лань.
- О чем он проговорился? – требовательно спросил Лань Цижэнь. Вэй Усянь внутренне обмер: на него смотрели почти с надеждой. Как будто Лань Цижэнь сомневался в племяннике. Как будто знал что-то, не позволяющее с ходу отмести чудовищные и нелепые обвинения.
- Все просто, учитель Лань! Ханьгуан-цзюнь пришел в Башню Кои за имуществом Старейшины Илина, так? И проник куда-то, куда не следовало. А как бы об этом узнал господин Су: разве он из ордена Цзинь, чтобы гулять по внутренним покоям? Или Ханьгуан-цзюнь и Ляньфан-цзунь орали на всю Башню Кои, как две торговки? – если честно, тут Вэй Усянь слегка лукавил. Он понятия не имел, кто такой Су Миньшань и мог ли слышать тот самый разговор. Но ни Лань Чжань, ни тем более Цзинь Гуанъяо не стали бы посвящать посторонних в свои дела. А значит, кое-кто явно привирает. – Кстати, а что Ханьгуан-цзюнь забрать-то хотел? Уж не Печать Преисподней ли?
Су Миньшань окончательно спал с лица и тяжело сглотнул.
- Нет, меч Старейшины Илина, - пробормотал он. – Ляньфан-цзунь хранил его в одной из сокровищниц ордена.
- А мне вот кажется, что меч у Ханьгуан-цзюня и свой есть, - Вэй Усянь пакостно ухмыльнулся, чувствуя, как хмельное злое вдохновение затапливает его без остатка. – А вот узнав, что Печать Преисподней почему-то целехонька и лежит себе в Башне Кои, мог и рассердиться. Помнится, ходили слухи, что прежний глава Цзинь очень хотел ее заполучить. Интересно, зачем ему настолько опасная игрушка? Наверное… наверное, чтобы поднять армию мертвецов. Вот такую.
Вэй Усянь махнул в сторону входа в пещеру, где рычали взявшие их в осаду мертвецы, - и увидел, как Су Миньшань потянулся за пазуху. Это могло ничего не значить, это почти наверняка ничего не значило, – но врага надо было добивать, и лучше – его собственным оружием.
- Ой-ой, - он старательно уставился на Су Миньшаня. – Кажется, я немного ошибаюсь. Печать-то, похоже, вовсе не у Ляньфан-цзуня живет!
По толпе явственно пошел шепоток. Получалось-то и вправду подозрительно. Вэй Усянь никогда не видел, чтобы возле пещеры Фумо бродило столько мертвецов: еще обустраивая здесь поселение, он отослал большую часть на дальние склоны, чтобы не мешались. Да и тринадцать лет назад Луаньцзан наверняка почистили. Кто-то приманил их сюда, к пещере, где заперли пленников. Приманил и заставил подчиняться.
- Это легко проверить, - Лань Цижэнь огладил бороду, и Вэй Усянь готов был поклясться, что в его взгляде мелькнуло мстительное удовлетворение. Зря, ох зря, Су Миньшань возводил напраслину на Лань Чжаня! Орден Лань многого требовал от адептов и сурово карал за неповиновение, но никогда не бросал своих. – Я видел Печать Преисподней и легко отличу ее от иных артефактов. Покажите, что вы прячете под ханьфу, глава Су… в особо защищенном мешочке цянькунь, если глаза не обманывают меня.
Признаться, Вэй Усянь ожидал атаки. Или что Су Миньшань рассмеется и вытащит из-за пазухи какую-нибудь ерунду. Наверняка это понимал и Лань Цижэнь — просто хотел выиграть время и заставить всех вокруг смотреть не на Лань Чжаня, устало опустившегося на колени, а на кого-то другого. Но Су Миньшань сверкнул чем-то между пальцев и исчез в яркой вспышке талисмана перемещения, напоследок махнув рукой в сторону защитного поля.
- Чтоб тебя! – ругнулся Вэй Усянь и кинулся к отчаянно замигавшим знакам. – Кровью плеснул!
- Можешь поправить? – Цзян Чэн мгновенно оказался рядом.
- Нет, свежая кровь всю защиту перекрыла, но можно и по-другому, - Вэй Усянь опустился на колени и торопливо взрезал себе ладонь. – Я ту штуку просто перечерчу заново, а Ханьгуан-цзюнь напитает ее своей ци. Ведь напитаете, Ханьгуан-цзюнь?
Неведомо как оказавшийся совсем рядом Лань Чжань уверенно кивнул.
Работать со всей возможной скоростью под его взглядом, неожиданно пристальным и тяжелым, было сложно, но Вэй Усянь справился. Новое защитное поле мягко замерцало возле выхода из пещеры за десяток ударов сердца до того, как старое погасло окончательно. Впрочем, ярости мертвецов это не успокоило. И неудивительно: хоть их хозяин и удрал, своего приказа он явно не отменил.
- Ну вот, - руки с непривычки дрожали и даже немного побаливали. Давно он так быстро не работал… Надо будет потом потренироваться в Пристани Лотоса. – Теперь у нас есть около получаса, чтобы придумать что-нибудь еще.
Среди заклинателей послышались обреченные и разочарованные возгласы: видимо, все рассчитывали на больший срок. И понятно, ведь за полчаса не восстановились бы даже Цзян Чэн или Лань Цижэнь, не говоря уже об остальных. Один лишь Лань Чжань выглядел на удивление спокойным и умиротворенным для того, кого только что обвиняли в темном заклинательстве.
- Придумай, - негромко сказал он Вэй Усяню, и тому стоило немалого труда выдавить неловкую улыбку. Вот этого он совершенно не учел! Лань Чжань знал его с юности, они прошли вместе полвойны – еще бы он не заметил подозрительно похожие приемы! Да, неудобно получилось.
- Конечно, Ханьгуан-цзюнь, - торопливо согласился он. – Сейчас что-нибудь соображу.
То ли из-за невовремя нахлынувшего волнения, то ли еще почему, но на ум не приходило ничего хорошего. Да, можно было воспользоваться темным путем. Пусть мертвецы, зачарованные Печатью, ему бы не подчинились, но на Луаньцзан обитали и иные существа. Те же мстительные духи, например, легко послушаются флейты. Вот только потом Цзян Чэн оборвет ему ноги и выгонит из Пристани, объявит отступником… или, что гораздо хуже, будет защищать до конца.
Как же жаль, что на поиски не взяли Вэнь Нина! Рассудили, что опасно рисковать его тайной. А ведь он мог бы стать решающим камнем на чаше весов…
- Даже не вздумай, черепаший сын! – шепотом взвыл Цзян Чэн и до боли стиснул запястье Вэй Усяня. – Слышишь, даже не вздумай!
- А если иначе никак? – огрызнулся Вэй Усянь и вытащил ладонь из рукава, куда бездумно потянулся в поисках Чэньцин.
- Ты же всегда находишь выход, ты!.. – на Цзян Чэна уже начали оглядываться соседи, и Вэй Усянь, улучив момент, ткнул его под дых.
- Я просто прикидывал, что у нас имеется, - успокаивающе забормотал он. – Вон, детишки еще не все вымотались, скажем.
Вэй Усянь и сам не понял, за что именно зацепился взглядом. Только со второго раза, осматривая пещеру, заметил неправильность. Юноши, спасенные из плена и потом принявшие на себя основную тяжесть боя с мертвецами, сейчас усердно восстанавливали силы – по большей части рядом с отцами и старшими товарищами. И лишь несколько совсем юных адептов не спешили искать успокоения у родни. Наоборот, забились в темный угол у самого кровавого пруда и неслышно перешептывались между собой.
- Цзян Чэн, ты вот этих ребят знаешь? – Вэй Усянь мотнул головой в их сторону.
- Не видел раньше, - ответил тот. – Странно, с каких пор орден Лань посылает на охоту таких детей?
Действительно, самому старшему из четверки вряд ли исполнилось двенадцать, а младшему точно было не больше десяти. В таком возрасте даже наследники кланов еще не ходили на охоты. Их что, похитили прямо из Облачных Глубин?
- Не пойму, это тоже орден Су? – заговорил Цзян Чэн. – Они одни носят белое, подражая Ланям по делу и без. Но лента только на мальчишке в середине. Остальные трое их мертвякам отдали, что ли?
На последние его слова Вэй Усянь невольно хихикнул: теперь-то он знал про лобную ленту ордена Лань куда больше, чем на том самом соревновании лучников.
- Да ладно тебе, шелк теплее минимум на два тона, - пригляделся он. – А узоры просто заляпало всякой дрянью.
На запястьях у троих из детей действительно угадывалась цветная кайма, густо измазанная кровью, грязью и еще чем-то гадким… Вэй Усянь стиснул зубы. Видел он такие рукава. Давно, зато часто и подолгу. На войне, когда его мертвецы рвали врагов голыми руками, в чем только их одежды не пачкались.
- Вэни, - выдохнул Вэй Усянь. – У них на рукавах солнце.
- С ума сошел? Откуда здесь мелкие Вэни? Да даже если б такие еще остались — им что, жить надоело?
Да, Цзян Чэн знал, о чем говорил. Появляться в одеждах мертвого ордена сейчас, конечно, было уже не так самоубийственно, как сразу после Низвержения Солнца, но и небезопасно, отнюдь. Многие, очень многие, увидев бело-алые ханьфу, решили бы вспомнить прежнюю вражду. Нет, настоящие Вэни, найдись они в Поднебесной, ни за что бы не стали рисковать попусту. Наверняка Вэй Усянь ошибся, принял за вэньское солнце знаки какого-нибудь другого клана, настолько мелкого и ничтожного, что он даже не отправился выручать своих детей.
Он почти отвернулся, когда один из детей поднял голову. Вэй Усянь встретился с ним взглядом и замер. Он уже видел этот задавленный страх пополам с безнадежностью, только в тот раз мальчишка был старше, тогда они оба были старше!
- Цзян Чэн! – Вэй Усянь встряхнул головой, отгоняя накатившие воспоминания.
- Чего тебе?
- Помнишь, мы с А-Нином решили вздремнуть перед праздником драконьих лодок? – одними губами произнес Вэй Усянь.
- Еще бы! – буркнул тот. – Вздремнули они. В гости они сходили… так, погоди. Ты уверен?
- Да точно! – Вэй Усянь покосился на притихших детей. – Двое справа – это мы! То есть Вэнь Ин и Вэнь Нин.
Цзян Чэну он тогда рассказал все. И про странный город, слишком яркий и настоящий для обычного сна, и про орден Вэнь, мирный и процветающий, и про живую семью Цзян, и даже про собственную судьбу. Цзян Чэн скептически хмурился, потирал в пальцах клановый колокольчик, но слушал и не прерывал. Знал, что с Вэй Усянем и не такое может случиться.
- А ведь я не верил, - Цзян Чэн пристально всмотрелся в силуэты у пруда. – Вот же… Это и впрямь ты?
- Ага! И мой братишка Вэнь Нин. А еще мой, - Вэй Усянь подавился смешком, - троюродный братец Вэнь Чао. Не узнал, да?
Судя по тому, как передернулся Цзян Чэн – не узнал. Вэй Усянь подмигнул ему и решительно двинулся к детям. Присел рядом так, чтобы закрыть от чужих глаз: мало ли что.
- Эй, - негромко позвал он. – Мелкие! Рукава-то нарочно заляпали или так?
Заполошные взгляды подсказали: еще как нарочно.
- Спокойно, - Вэй Усянь улыбнулся. – Не помните меня, да?
- Верно, господин, - напряженно поклонился ему Вэнь Чао, совершенно точно мелкий Вэнь Чао, как бы невзначай повернувшийся так, чтобы загородить троюродных братьев. – Может быть, вы назовете себя?
- Ни за что! – Вэй Усянь наклонился чуть ниже и заговорщически прошептал: – Но мы все же знакомы. На последней годовщине основания я имел честь катать вашу развеселую компанию на мече. Точнее, вас, второй молодой господин Вэнь, отдельно, а ваших троюродных братьев – сразу вместе. Второй день праздника, самое утро, и кое-кто еще удрал от охраны, а?
Вэнь Чао поверил сразу: обмяк, опустил плечи. Сидящий рядом Вэнь Нин дрогнул губами: то ли заплакать хотел, то ли улыбнуться.
- Но вы тогда совсем по-другому выглядели, - с сомнением протянул Вэнь Ин. В руках он вертел заготовку для талисмана, измятую и надорванную с одного края. – Выше, сильнее, в плечах шире. Это потому что во сне, да?
- Ага! Во сне мы все красивее, чем наяву, – обрадовался Вэй Усянь. Объяснять про смену тела он, если честно, откровенно не хотел. – А вы-то как сюда попали, мелкие?
- Зажгли курильницу, - пояснил Вэнь Ин. – Мы немного подслушали про то, как вы к нам попали, и договорились с Лань Хуанем.
Тут он кивнул на четвертого мальчика в ланьской ленте, сидящего очень тихо и не выглядывающего из-за спин товарищей. Еще бы: уж кому-кому, а ему выдавать себя было нельзя. Лани быстро начали бы задавать вопросы, да и Лань Цижэнь мог бы узнать племянника даже таким маленьким.
- Только курильница оказалась не та, - сердито буркнул Вэнь Чао. – Мы тут уже пятый день сидим и ни разу не проснулись!
- Плохо, - растерянно потер лоб Вэй Усянь. Он-то понадеялся, что хотя бы мелким ничего не грозит: дождутся заката и благополучно исчезнут. Но если они ухитрились здесь застрять, рассчитывать на это не стоило. – А связаться со своими пробовали? Сами видите, сейчас не время для прогулок, могут и покусать.
- Да уж не идиоты, - огрызнулся Вэнь Чао, дрогнув голосом. Теперь, когда самообладание ему изменило, сходства с тем, другим, давно погибшим, еще прибавилось. – Я все парные талисманы порвал. И охрану звал, и отца. И А-Хуань тоже. И ничего! Одни мертвяки проклятые бродят!
- Если тебя это утешит, почти любой из ребят здесь тоже раньше не встречал столько нежити разом, - усмехнулся Вэй Усянь. – У нас все не так плохо на самом деле. Вы просто немного вляпались.
- Ага, ага, не так плохо, - мрачно пробормотал Вэнь Чао. – Только ордена Вэнь больше нет. Вот и мертвяки разбуянились, и поделом вам…
Про себя Вэй Усянь вздохнул. Ну да, наверняка ученики из других орденов уже понарассказывали им всякого, пока сидели в пещере. Последние Вэни-то как раз на Луаньцзан и жили. Может быть, где-то здесь и упокоились. Вэнь Чао еще хорошо держится. Хотя бы пламенем не плещет, как его отец.
- Дядюшка непременно придет, - Вэнь Нин осторожно обнял Вэнь Чао за плечи.
- Придет, - в голосе Вэнь Чао звучала такая отчаянная надежда, что Вэй Усянь неловко отвел взгляд. Ну сколько шансов нащупать путь не просто в иной мир, а в конкретное место этого самого мира? – Отец обязательно придет! И всех спасет!
- Конечно, - от полузнакомого мягкого голоса по хребту потянуло ознобом. – Конечно, приду, Чао-эр.
Вэй Усянь рывком обернулся, уже догадываясь, что увидит. Белый шелк, на два тона теплее ланьского. Алые узоры, бесстыже не скрытые ни грязью, ни кровью. Длинные, ниже колен спадающие волосы и неизменная узкая и хищная подвеска на лбу.
Глава Вэнь неспешно шагнул из живой клубящейся темноты и присел на колено, обнимая сына.
- Папа, - силы держать себя в руках у Вэнь Чао, очевидно, не осталось. Впрочем, не у него одного: задохнулся непроизнесенными словами Лань Цижэнь, замер с открытым ртом глава Яо, пораженно застыл Лань Чжань. Заклинатели живут долго, и Вэнь Жоханя до сих пор помнили многие. Да и сложно не узнать клановую вышивку, особенно парадную, едва не светящуюся в полумраке пещеры. Судя по одеждам и ровному блеску защитных артефактов, глава Вэнь не то на праздник собрался, не то в гости к Черепахе-Губительнице, да не простой, а удачно вышедшей замуж и уже поднявшей на ноги выводок.
А потом рвано выдохнул Цзян Чэн: темнота за спиной Вэнь Жоханя взбурлила и выпустила в мир еще одного заклинателя, тоже в щедро вышитом зачарованными нитями облачении. Только шелк на его плечах был пурпурным, с лотосовыми узорами, – и Вэй Усянь торопливо обхватил Цзян Чэна за пояс, чтобы тот не рванулся навстречу, не сбил с шага. Кто знает, через какие грани переступал сейчас дядя Цзян, выпутываясь из последних клочьев запределья? Кто знает, опасно ли ему мешать?
- Отец, - сдавленно прохрипел Цзян Чэн.
Дядя Цзян обернулся, и взгляд его, сначала недоуменный, приметно потеплел.
- А-Чэн, - улыбнулся он.
Обнимающий уже троих детей Вэнь Жохань уверенно нашел глазами Вэй Усяня. Тело Мо Сюаньюя, хилое, слабое, даже не сформировавшее золотого ядра, не обмануло его ни на миг. Возможно, глава Вэнь умел видеть души? Хотя нет: просто кто, кроме гостя из сна, будет смотреть на возникшего из ниоткуда предводителя погибшего ордена с явным облегчением?
- Вэй Усянь, - он слегка наклонил голову в приветствии. – Рад видеть тебя. А где А-Нин?
- Дома остался, - бездумно ответил Вэй Усянь. – На хозяйстве.
Надо, надо было притвориться, сделать вид, что обращаются не к нему, – но от происходящего мысли разбежались по дальним углам пещеры. Впрочем, не у него одного. В толпе заклинателей кто-то, кажется, и вовсе упал в обморок.
- Прошу прощения у главы Вэнь, - маленький Лань бочком придвинулся к Вэнь Жоханю и осторожно подергал того за рукав. – А мой отец? Он не пришел сюда…
- С ним все хорошо, А-Хуань, - нежность в голосе Вэнь Жоханя звучала рокотом уходящей лавины. – Цинхэн-цзюнь играет нам дорогу. Далеко же вы забрались.
На отчетливую укоризну в его словах Вэнь Чао всхлипнул и прижался к отцу еще крепче.
- Что у вас происходит, А-Чэн? – дядю Цзяна явно больше интересовали мертвецы, бьющиеся в защитное поле, и заклинатели, не пытающиеся ничего с этим сделать.
Ответил Цзян Чэн не сразу. Облизнул губы, вдохнул-выдохнул несколько раз.
- Один черепаший сын ци запечатал, - говорить спокойно у него все равно не выходило.
- Мертвецы тоже ему подчиняются, - добавил Вэй Усянь. – Он удрал талисманом перемещения, но вряд ли далеко. Натравливает их теперь с какой-нибудь скалы.
Вэнь Жохань чуть нахмурился.
- Техника, лишающая возможности заклинать сразу десятки человек…
- Наверняка музыкальная, - предположил Вэй Усянь. – А что? Ничего подозрительного мы по пути сюда не ели, ядовитым дымом не дышали. Зато попытки ордена Су переплюнуть Ланей в игре на гуцинях слышали все – кроме Ханьгуан-цзюня и ребят в пещере. Учитель Лань, мне ведь не почудилось? Мелодию подавления адепты из Су и вправду исполняли с ошибками?
До сих пор не сводящий глаз с Вэнь Жоханя Лань Цижэнь сначала коротко кивнул, затем ответил и вслух:
- Так и есть, молодой господин Мо, - последние слова он произнес немного резче обычного. – Искусство музыкального заклинательства в Молин Су далеко от совершенства.
- Ну, похоже, что не так уж и далеко, - невесело усмехнулся Вэй Усянь. – Настолько изменить мелодию, да еще и чтобы никто ничего не заподозрил, — это уметь надо. Ци ведь всем запечатало, кто слышал струны. Сидим теперь, ждем, пока пройдет.
Это он сказал уже главе Вэнь.
- А защитное поле выдержит только полчаса, - встрял в разговор Вэнь Ин. Он совсем успокоился, затолкал обратно в рукав заготовку для талисмана и теперь сверкал любопытными глазами из-под руки Вэнь Жоханя. – Потом опять драться надо будет. Мы уже сражались чуть-чуть, с теми мертвяками. Ух и перепугались!
Поневоле Вэй Усянь задался вопросом: неужели он в детстве тоже был настолько, хм, бесстрашен? Ведь детям восьми-двенадцати лет пришлось из кожи вон лезть, чтобы просто выбраться живыми из волны мертвецов, обрушившейся на них вначале. Наверняка их прикрывали старшие адепты, но все же, все же…
- Ты справишься? – Вэнь Жохань смотрел почти не вопросительно. Ну да, на празднике в Безночном Городе он видел совсем другого человека. Развившего золотое ядро, способного на равных выходить против лучших заклинателей Поднебесной…
- Что-нибудь придумаю, - ухмыльнулся Вэй Усянь. В конце концов, когда это у него не получалось вывернуться? Если не считать битвы за Пристань Лотоса, и бойни в Безночном Городе, и штурма Луаньцзан, и… Да нет. Он обязательно что-нибудь придумает.
- Не сомневаюсь, - Вэнь Жохань встал, мягко отстранил от себя детей. – Фэнмянь, отведешь домой наших искателей иного солнца?
- Конечно, - тот улыбнулся и шагнул вперед, навстречу болезненно выпрямившемуся Цзян Чэну. – Еще немного.
И все-таки обнял его.
У Вэй Усяня защипало в глазах. Вот так увидеться, чтобы потом расстаться навсегда, и точно знать, что где-то все есть, но не для тебя… Ох и не завидовал он сейчас Цзян Чэну! Или завидовал?
В следующий миг защитное поле затрещало, и глава Вэнь сделал резкий жест в сторону бурлящего мрака. Впрочем, мрака ли? Сейчас он больше походил на густой туман, из которого едва слышно доносились звуки гуциня. Дядя Цзян выпрямился, ободряюще сжал ладонь на плече Цзян Чэна и повел детей в темноту. Пара ударов сердца – и все пятеро растаяли без следа. Вэй Усянь моргнул и окинул пещеру взглядом. Пятеро?
- Ну что же, — неспешно протянул Вэнь Жохань. Повернулся к выходу, размял пальцы, сверкнув узорами на боевых наручах. – Порадуем солнце, племянник?
За спиной кто-то придушенно охнул, скрипнул зубами Цзян Чэн, а Вэй Усяня охватило совершенно неуместное веселье. Какая разница, что Вэнь Жохань догадался-таки, что за имя носит в его мире Вэй Усянь? Какая разница, сколько еще сплетен о Старейшине Илина будет расходиться после этого сумасшедшего дня среди тех, кто слышал весь разговор? Зато можно хоть сейчас не скрываться. Достать Чэньцин из рукава, привычно крутануть ее в пальцах. Широко ухмыльнуться какому-то застывшему столбом типу в золотистом и потянуться к тьме, пропитавшей всю Луаньцзан… Нет, зря он прибеднялся. Да, на праведном пути Мо Сюаньюй больших успехов пока не достиг, но вот темной энергией может пользоваться любой, если знает как.
- Порадуем, дядюшка! – отозвался Вэй Усянь ему в тон и поднес флейту к губам.
***
Лодку плавно покачивало. Вэй Усянь открыл глаза и тут же зажмурился с невольным стоном: после полумрака Луаньцзан солнечный свет показался отчаянно ярким. Так, лодка? Они все-таки выбрались?
- Очнулся, придурок, - облегченно вздохнул рядом Цзян Чэн. – Ты уже полдня лежишь пластом. Вот и дальше не дергайся. В Пристани Лотоса сдам тебя целителям, будешь знать.
- А… что там?
- Вы перебили, кажется, всех мертвецов на Луаньцзан, - в голосе Цзян Чэна звучало изумленное веселье. – Точнее, не только вы, там многим стало стыдно сидеть за спиной у Вэнь Жоханя. Особенно когда он… отвлекся.
Отвлекся. Вэй Усянь дернул уголками рта, вспоминая. Тогда они уже выбрались из пещеры Фумо и двигались вперед: перепуганные, лишенные сил заклинатели в середине строя, юноши с мечами в руках вокруг них, а на острие клина – Вэнь Жохань. Вэй Усянь шел рядом, пытался очередной мелодией замедлить непослушных мертвецов – и потому видел, как неторопливой рекой текло с его ладоней пламя. Белое, с лиловыми отблесками, он едва не пообнимался с таким на второй день поединков. Мертвецов этот огонь превращал в невесомый пепел, и Вэй Усянь поостерегся говорить вслух, что среди них могли быть и последние Вэни, те, которые погибли уже на Луаньцзан. Он вовсе не хотел, чтобы чужое пламя обернулось против него.
Мертвецов было много, слишком много. Они прорывались через мечи учеников, через Цзыдянь в руках Цзинь Лина на правом фланге, через срывающуюся от усталости мелодию Лань Чжаня, через огненные росчерки впереди. У Вэй Усяня уже сводило пальцы от быстрых переборов, а темная толпа все напирала и напирала. В какой-то миг Вэнь Жохань остановился, качнул головой и сказал: «Нет, так не пойдет. Прикрой меня ненадолго, Вэй Усянь». И замер, уходя в транс прямо посреди рычания и воя, а Вэй Усянь только и успел, что выругаться, потому что в новом теле защищать кого бы то ни было ему, конечно, удавалось куда хуже обычного.
Он сунул тогда Чэньцин в рукав и схватился за меч, отбил несколько ударов, а потом совсем рядом мощно зазвучал гуцинь, и затрещал Цзыдянь, и еще кто-то начал браниться: монотонно, очень изощренно и почему-то голосом Лань Цижэня. Вэй Усянь хотел было обернуться и посмотреть, кому это в такой ситуации взбрело в голову передразнивать учителя Ланя, но тут один из мертвецов едва не порвал ему плечо, и пришлось срочно шевелиться поживее. А через несколько ударов сердца – или больше, он не считал, – воздух вокруг сгустился и тонко зазвенел в ушах, и Вэй Усянь все-таки решился оглянуться.
Вэнь Жохань стоял, так и не открыв глаз, и между его сомкнутыми ладонями закручивалась воронка из яркого сиреневого огня. Луаньцзанская тьма тянулась к ней, билась черными призрачными жгутами и исчезала среди завихрений пламени. Сгорала? Уходила в пустоту? Вэй Усянь не мог сказать, ему даже смотреть на этот сияющий водоворот было больно. И некогда: потому что мертвецы никуда не делись.
Это длилось, наверное, с палочку времени, и воздух все тяжелел, перерождался ветром и отчаянно трепал волосы, одежды и ленту стоящего в двух шагах Лань Чжаня. Вэй Усянь краем сознания отмечал, что вокруг сгустился совсем уж ночной мрак: то ли от темной энергии, летящей на маяк в руках Вэнь Жоханя, то ли еще отчего. Двух мертвецов сбоку уложил Цзыдянем Цзинь Лин, а после и его пришлось торопливо прикрывать: тот поднял голову, да так и замер на пару ударов сердца, уставившись на небо. Вэй Усянь тоже покосился вверх, но быстро опустил взгляд. Там, над Вэнь Жоханем, закручивались в широкую спираль вечные луаньцзанские тучи, и это зрелище странно завораживало, – а Вэй Усянь вовсе не хотел, чтобы ему, засмотревшемуся, перегрызли горло.
Облака пролились дождем, вокруг зашумел ливень, едва не заглушая лязг мечей и голодный вой, кто-то оступился на вмиг раскисшей земле и уже не поднялся. А еще через несколько мгновений мертвец, которому Вэй Усянь собирался снести голову, вдруг упал, будто от мощного упокаивающего талисмана. И другой рядом с ним – тоже, и третий, и четвертый. Вэй Усянь нахмурился – в чем дело? – и снова обернулся назад.
Последние жгуты темной энергии смешивались со струями дождя, тянулись с неба и таяли в сиреневом огне. Стиснувший это сияние в пальцах Вэнь Жохань хмурился, на закаменевших от напряжения губах у него выступили несколько капель крови. Он стоял неподвижно еще три или четыре удара сердца, а после резко выдохнул и сомкнул ладони. От беззвучного грохота Вэй Усянь не удержался на ногах, упал на колени, зажмурившись и тряся головой. Поспешно вскочил, открыл глаза – и увидел, как посветлело вокруг.
Привычные, опостылевшие ему за прошедшие годы тучи ушли, сгорели на вэньском пламени. Теперь сверху светило солнце, и через дождевую взвесь протянулись от края до края неба широкие полосы радуг. А мертвецов не было, и клубящейся тьмы тоже. Только смирно лежащие тела на мокрой земле.
- Думаю, до своего ордена ты доберешься и сам, Вэй Усянь, - произнес в ошалелой тишине Вэнь Жохань. Встряхнул кистями рук, пошатнулся едва заметно и оперся на невозмутимо подставившего плечо Лань Цижэня. Улыбнулся уголком рта и шагнул через сбившийся строй заклинателей назад, к пещере Фумо.
Да, наверное, тогда многим и впрямь стало не до того, чтобы сидеть и смотреть. Особенно тем, кого не прикрывали ученики или Лань Чжань с Цзинь Лином. Захочешь выжить, когда вокруг ревут голодные мертвецы, — и с запечатанными меридианами за меч схватишься.
- Ага, - Вэй Усянь сдержал дурацкую улыбку. – Глава Вэнь… Он вот такой на самом деле. Когда его жаждой власти по голове не бьет.
Почему-то гордость за иной мир, живой, яркий и не допустивший Низвержения Солнца, брала неудержимо, будто и там без Вэй Усяня ничего бы не обошлось.
- Я заметил, - Цзян Чэн зябко передернул плечами. – Именно что такой. Знаешь, я вдруг резко зауважал Ляньфан-цзуня. Убить вот это, пусть даже и в спину… Не представляю, как ему удалось.
Вэй Усянь согласно хмыкнул и осторожно приоткрыл глаза. Закатное солнце било сбоку, мимо навеса на лодке. Вэй Усянь поморщился и сдвинулся, прячась от его лучей за коленом Цзян Чэна.
- Как думаешь, он действительно очистил Луаньцзан? — помолчав, спросил Цзян Чэн. — Столько ци вложил ведь. И тьмы там потом почти не ощущалось, разве что от тебя немного. Говорил же, не хватайся за флейту…
- Что ты, конечно, нет! — засмеялся Вэй Усянь. Последних слов Цзян Чэна он решил не расслышать. — Луаньцзан не один век силы копила, думаешь, ее проняло бы одним всплеском, пусть и ужасно мощным? Глава Вэнь дал нам время сбежать, вот и все. Ну и еще дня два там будет тихо, а потом и темная энергия вернется, и духи, и мертвецы обратно встанут. Наверное.
Хотя если бы Вэнь Жохань задался целью именно очистить Луаньцзан, а не помочь непутевому племяннику, которого узнал-таки в давнем знакомце с праздника… Да, пожалуй, если бы у кого и вышло, то только у него.
- А сейчас он где? Следом за мелкими отправился?
- Понятия не имею, - Цзян Чэн передернул плечами. – Наверное, ушел обратно в пещеру или откуда он там заявился. По крайней мере, я очень надеюсь, что ушел, а не решил устроить себе небольшую прогулку по нашему миру… Ну а мы все плывем в Юньмэн, лечиться и медитировать.
- И Лань Чжань тоже? – Вэй Усянь помнил, как устало звучала его музыка под конец боя.
- И он. Говорят, Ханьгуан-цзюнь обнаружил что-то, способное бросить тень на главу Цзинь, потому-то его и пытались выставить сошедшим с пути, - Цзян Чэн криво усмехнулся. – Теперь уже никому до этого нет дела.
- Ага, всем резко стало не до того, - Вэй Усянь вздохнул. – Ты поверишь, что я тут не при чем?
- Конечно, нет, - Цзян Чэн фыркнул, но как-то беззлобно, будто и вправду не сердился. – Ты при чем! Эти мелкие паршивцы шли в гости именно к тебе и твоему, гули озерные его дери, А-Нину!
Вот с этим нельзя было не согласиться.
- Повезло, что все дружно решили, будто обилие темной энергии на Луаньцзан порождает видения и мороки, - в голосе Цзян Чэна проскользнуло мрачное удовлетворение. – Знать, что в любой момент из-за угла может выйти Вэнь Жохань, – это чересчур для достопочтенных заклинателей.
- А если Старейшина Илина?..
- Не было никакого Старейшины Илина! – с нажимом произнес Цзян Чэн. – Учитель Лань уже подтвердил. Мороки, призраки, воплотившиеся страхи – и не более. Вспомни, что устроил привидевшийся всем Вэнь Жохань: разве такое могло произойти на самом деле? Просто нечего прятаться там, где Старейшина Илина не только спал, но и изобретательством занимался. Рискованное это занятие.
Против воли Вэй Усянь улыбнулся во весь рот. Пока он валялся без сознания после тяжелого боя, брат его прикрыл. И, кажется, не особенно дорогой ценой: Цзян Чэн выглядел спокойным, выбирать между благом ордена и жизнью Вэй Усяня ему явно не пришлось.
- А если кто-нибудь не сможет промолчать? – все-таки спросил он. — Кто-нибудь вроде главы Яо?
- Во-первых, ему никто не поверит. Армия мертвецов на Луаньцзан, возрожденный Старейшина Илина, темный заклинатель Ханьгуан-цзюнь, да еще и невесть откуда взявшийся Вэнь Жохань. Я бы точно решил, что брехня. Особенно от главы Яо, - Цзян Чэн злорадно ухмыльнулся. – А во-вторых, главу Яо удар хватил. Видать, слишком много счастья… то есть, кошмарных новостей на его седины.
- Удар? – с сомнением переспросил Вэй Усянь.
- Самый настоящий, — охотно подтвердил Цзян Чэн. — Вот как Вэнь Жохань тебя племянником назвал – так и хватил. Не выдержал, бедолага, потрясения.
- Туда ему и дорога, - жалеть человека, который был готов из одной лишь страсти к сплетням марать грязью имя Лань Чжаня, Вэй Усянь не собирался.
- Мы возвращаемся домой, - вполголоса продолжил Цзян Чэн. – Не знаю, кто виноват в том, что мой племянник чуть не погиб на Луаньцзан, но обязательно выясню. Если это и впрямь Су Миньшань или Цзинь Гуанъяо – ему не жить.
- Могу поучаствовать, - Вэй Усянь лениво повернулся на бок. Боль в меридианах и дурнота постепенно отпускали, оставляя только усталость. – Духов там по следу отправить или еще что.
- Ты, - отрезал Цзян Чэн, - будешь сидеть в Пристани Лотоса и ждать, пока улягутся слухи. Смирно сидеть, я сказал! Если не терпится что-нибудь учудить, поможешь Ханьгуан-цзюню с той нечистью, которую он по кусочкам собирал. Ее по всем признакам упокоить будет не так-то просто.
- Конечно, - улыбнулся Вэй Усянь. - Мне и самому интересно, кого это Лань Чжань нашел.
Судя по мрачному взгляду, в его благоразумие и осторожность Цзян Чэн не верил. Впрочем, спорить он не стал. Только через полпалочки времени заговорил снова:
- Как думаешь, тот мир, откуда появился Вэнь Жохань… и отец. Туда можно попасть? Они ведь не спали и не зажигали курильницу. Просто пришли…
Вэй Усянь не замешкался ни на миг. В самом деле, ну как тут быть осторожным и благоразумным, когда впереди маячит такое!
- Да легко! Глава Вэнь говорил, что ему Цинхэн-цзюнь играл дорогу. А ланьские музыкальные техники многое могут, вспомни тех же адептов из Су. Кусочек мелодии я успел подслушать, когда дядя Цзян с мелкими проходил обратно, — а остальное как-нибудь придумаем!
Вынырнувшая из рукава Чэньцин отозвалась привычной прохладой в пальцах, обласкала запястье красной кисточкой.
- Вэй Усянь! - шепотом завопил Цзян Чэн. – Ну не здесь же!
- Эй, я даже не думал, - возмутился Вэй Усянь. – Надо ведь и А-Нина с собой взять.
Цзян Чэн, кажется, с трудом удерживался, чтобы не врезать ему по затылку.
- Это единственное, что тебя останавливает?
- Конечно, нет, - улыбнулся куда-то в небеса Вэй Усянь. – Есть еще одна очень важная причина. Сейчас мне лень.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

Магистродежурка 9

осторожно, слэш, ООС, АУ, всякая фигня и лютый обоснуй!

жениться на сестре

Пишет Гость:

30.04.2020 в 16:10

Ну скажем. Как поступил бы условный ВИ в ситуации, если бы девушка, которую он полюбил, оказалась его единокровной сестрой? Точно бы женился на ней в любом случае, а потом сына убил? Или все-таки нашел бы какой-то другой выход? А какой-нибудь ЦФМ? Да даже ЦЧ?

ВИ, думаю, рассказал бы девушке. А потом, когда она самоубьется, рыдал бы над ней, винил себя и пошел кому-нибудь отомстил, возможно, при этом убившись сам.
ЦФМ? Мы о нем слишком мало знаем, чтобы точно сказать, как он поступил бы. Но, скорее всего, он бы постарался максимально замести под коврик и самому закрыть глаза. Что бы из этого в результате вышло, зависит от обстоятельств. Но вряд ли что-то хорошее, кмк.
ЦЧ нахамил бы девушке до того, что она бы сама в слезах убежала и расторгла помолвку. Стал ли бы делать что-то еще? Зависит от прочих условий: ссориться с теми, кто сильнее, ЦЧ не любит

ВИ, думаю, рассказал бы девушке. А потом, когда она самоубьется, рыдал бы над ней, винил себя и пошел кому-нибудь отомстил, возможно, при этом убившись сам.
Совершенно не факт, что девушка самоубилась бы, узнав все на берегу ДО эн лет брака с братом, убийства уже подросшего сына, записки неизвестного шантажиста, пыточного стола, угроз и удачно подвернувшегося волшебного кинжальчика. Вот прям совсем не факт.
Но, скорее всего, он бы постарался максимально замести под коврик и самому закрыть глаза. Что бы из этого в результате вышло, зависит от обстоятельств. Но вряд ли что-то хорошее, кмк.
О, а ты, однако, плохого мнения о ЦФМ. Жениться на нелюбимой и жениться на сестре - несколько разные по тяжести поступки, нет?
ЦЧ нахамил бы девушке до того, что она бы сама в слезах убежала и расторгла помолвку. Стал ли бы делать что-то еще? Зависит от прочих условий: ссориться с теми, кто сильнее, ЦЧ не любит
И разве это не прекрасный вариант? Девушка сама бросает негодного мерзкого жениха, репутация жениха в жопе, общественность осуждает его и всячески порицает, девушку жалеют как жертву гада и мерзавца. Да, требует некоторого наплевательства на свою репутацию няши, но овчинка тут вроде довольно ценная, стоит выделки.

А теперь подумаем, чего это стоило бы законнорожденному главе ВО ЦЧ и чего шлюхиному сыну Яо, который и так в ордене держится на честном слове. ЦЧ в каноне общество осуждает, что ему от еще одного повода. А для Яо это крах всех планов и надежд.

О, а ты, однако, плохого мнения о ЦФМ. Жениться на нелюбимой и жениться на сестре - несколько разные по тяжести поступки, нет?
Я не утверждаю, что ЦФМ непременно женился бы. Может, нашел бы какой-то другой вариант. Но заметанием под коврик всего, что поддается, точно занимался бы.
И разве это не прекрасный вариант?
Но проблема в том, что Яо - не ЦФМ и не ЦЧ. Те даже при некоторых репутационных потерях останутся главами ордена при бабле, помощниках и влиянии. А Яо мог и с лестницы снова полететь. И после такого скандала даже не факт, что его бы в какой-нибудь орден взяли делать карьеру с нуля. Потому что он шлюхин сын и к тому же еще говнюк, опозоривший благородную девушку.

URL комментария

ЛХ в борделе

Мэн Яо почти канонично прячет ЛХ в борделе. Ночью ЛХ у него, днём, когда кто-то может зайти, прячется в какой-то забытой каморке. Но поскольку ланьская душа тянется к прекрасному, он эту каморку отмывает, облагораживает и сидит там, читает/медитирует/etc.
Пока однажды пьяный клиент не путает комнаты и не вваливается в эту каморку. Ух ты, восторгается он, какое прекрасное видение! ЛХ отвечает подобающим стихотворением - мол, когда по пьяни кажется прекрасное, главное не трезветь.
Клиент, человек образованный, выдаёт в ответ стихотворение о том, что даже на дне общества, оказывается, можно отыскать нечто возвышенное.
ЛХ отвечает, что два ученых мужа на любом дне найдут, о чём возвышенно попиздеть.
Это всё перерастает в литературную дискуссию, в итоге клиент уходит почти трезвый, восхищённый и забывший, зачем приходил. И друзьям рассказывает: мол, у мадам Лю есть такое, такое! Главное, случайно же нашёл! Наверное, этого юношу только для глав орденов держат, другим ни-ни. На втором этаже последняя дверь направо, только тсс...
Очень скоро целенаправленно припирается второй клиент, а ЛХ как раз упражняется в каллиграфии. Клиент восхищён, ЛХ предлагает присоединиться и в итоге даёт урок каллиграфии, а прощаясь, упоминает, что играет на флейте...
В общем, через некоторое время бордельмаман замечает, что знатные клиенты, во-первых, зачастили в её заведение, а во-вторых, таскают с собой гуцини и старинные свитки, а не секс-игрушки. При том, что девочки простаивают без работы. Прослеживает их путь и наконец палит ЛХ, у которого уже собирается натуральный салон изящных искусств. ЛХ бледнеет, просит прощения, говорит, что немедленно уйдёт. Нет уж, говорит бордельмаман, оценив увиденное, никуда вы не уйдёте. Вот вам комната побольше, вот свитки, чай и всё, чего душа пожелает, вот две помощницы - только что купили, из разорившихся благородных семей, пусть прислуживают гостям, заодно и сами научатся всему этому. Ваш процент обговорим отдельно. Девочки! Всем внимание. Мы выходим на новый уровень.
И в итоге это действительно стал самый высококлассный бордель Юньмэна, а потом и прочих земель.
Но ЛХ всё равно страшно смущался, когда впоследствии его спрашивали, как он прятался от Вэней.

Выхухоль, Нахухоль и Похухоль - троецзуние, пушное ау

ВИ бухухоль, ЦГШ бляхухоль.

Мне из-за чата даже фраза "между Сциллой и Харибдой" троецзунием отдаёт. >.<

ШЦ скидывает ЛБХ в бездну, ЛБХ выползает из неё сильнее и скидывает ШЦ в бездну, ШЦ выползает из нее сильнее и скидывает ЛБХ в бездну. На восьмой раз демоны посоветовали им потрахаться и не терроризировать обитателей бездны

дежурочный порномарафон, избранное

Розги и жезлы усмирения
Keishiko
Summary:
Сборник драбблов о кинковых наказаниях в Облачных Глубинах.

Chapter 1
Chapter Text
Когда урок окончился, Лань Сичэнь и Не Минцзюэ остались сидеть в опустевшей ланьши. Не по своей воле — по приказу Лань Цижэня. Минувшим днём, гуляя по Цайи, они услышали разговор приезжих крестьян о том, что в деревушке у подножия гор завёлся злой дух, убивший уже двоих мужчин, а третьего искалечивший на всю оставшуюся жизнь. Крестьяне хотели просить орден Гусу Лань о защите, но сомневались, что собранных денег хватит заплатить господам заклинателям — ведь богатый орден наверняка не станет тратить время на каких-то бедняков… Следовало, конечно, проводить просителей в Облачные Глубины, чтобы старшие адепты разобрались с их бедой. Но Лань Сичэнь и Не Минцзюэ скучали, а кроме того, совсем недавно Не Минцзюэ рассказывал, как его отец убил одержимого буйвола, пожиравшего людей, и сердца юношей горели жаждой подвига. Поэтому, вызнав подробности, они встали на мечи и вскоре уже оказались в злосчастной деревеньке. Оба не сомневались, что справятся с духом без особого труда. Ведь они были почти взрослыми заклинателями и уже не раз сражались с нечистью.
Но дух девушки, над которой жестоко надругались, а потом ещё живую изрезали так, что умирала она долго и страшно, оказался слишком силён. Заманив их в пустующий дом, она напала на Лань Сичэня и едва не разорвала ему горло, а бросившегося на помощь Не Минцзюэ полоснула по глазам. Вместе им всё же удалось упокоить несчастную, но платой за это стали несколько ран и порванные одежды. И в Облачные Глубины они возвращались не победителями, а нашкодившими мальчишками, взявшими на себя непозволительно много.
Лгать в Облачных Глубинах запрещалось, поэтому, едва вернувшись, они отправились к Лань Цижэню и признались во всём. Молчать не было смысла: известие об упокоенном духе непременно донеслось бы до учителя не сейчас, так через несколько дней, и наказание стало бы ещё суровее. Лань Цижэнь выслушал их рассказ и велел отправляться к лекарю, отложив наказание до следующего дня.
Дождавшись, пока остальные ученики покинут ланьши, Лань Цижэнь прикрыл двери — единственное послабление, допущенное для наследников великих орденов. Учеников попроще секли бы при всех, в назидание и наказанным, и свидетелям. Встав перед сидящими на своих местах юношами, Лань Цижэнь помолчал, задумчиво оглаживая бороду.
— Я не буду говорить, что вы подвергли свои жизни опасности, — изрёк он. — Вы и так это знаете. Гораздо хуже, что вы не подумали о тех, кому подаёте пример. Другие ученики неизбежно узнают о том, что вы сделали. Осознаёте ли вы, как скоро кто-то из них попытается совершить нечто подобное, доказывая, что они не хуже? Ведь их раны или даже смерть будут на вашей совести.
Лань Сичэнь с Не Минцзюэ пристыженно молчали. Лань Цижэнь вздохнул и указал на свой стол.
— Сичэнь.
Тот послушно встал, подошёл к столу, поднял полы верхних одежд и, развязав штаны, позволил им скользнуть к лодыжкам. Затем опустился на колени и лёг грудью на стол, закинув полы халатов на спину.
Лань Цижэнь не спеша отошёл к углу, где лежали срезанные перед уроком розги. Срезаны они были специально для Лань Сичэня с Не Минцзюэ, они знали это и весь урок поглядывали на тонкие длинные прутья, ждущие своего часа. Лань Цижэнь не торопился, и Лань Сичэнь понимал, что это было намеренно. Ожидание было не легче самого наказания, сейчас особенно, потому что чем дольше Лань Сичэнь ждал, тем острее осознавал, что Не Минцзюэ видит его в этом неприглядном положении. Лицо его уже начало гореть от смущения, хотя наказание даже не началось. Дядя прекрасно знал, что делал.
Наконец Лань Цижэнь подошёл к столу, поддёрнул рукава, чтобы не мешались. Розга слегка коснулась ягодиц Лань Сичэня, и это было единственным предупреждением перед началом порки.
Рука у Лань Цижэня была твёрдая, натренированная на сотнях ученических задниц, и племянника он сёк без малейшего снисхождения: быстро, хлёстко, не давая передохнуть между ударами. Боль была жгучей, словно зад раз за разом ошпаривало кипятком, но Лань Сичэнь умел терпеть. Сильнее боли его мучал стыд. Они с Не Минцзюэ познакомились совсем недавно и уже успели сдружиться, найдя друг в друге равного не только по положению, но и по духу. Лань Сичэнь гордился, что заслужил то же уважение от Не Минцзюэ, что питал к нему сам, и в мыслях рисовал картины прекрасной возвышенной дружбы двух будущих глав орденов. И вот теперь он лежал, не смея подняться, пока учительская розга со свистом секла его по голому заду, и всё это — на глазах Не Минцзюэ. От стыда покраснели даже уши, сравнявшись, должно быть, цветом с пылающей задницей. А ведь впереди была вторая часть наказания, после которой Лань Сичэнь не знал, как сможет смотреть Не Минцзюэ в глаза. То, что самому Не Минцзюэ достанется не меньше, не утешало.
Всыпав племяннику полсотни ударов, Лань Цижэнь отложил розгу. Лань Сичэнь не двигался, ожидая разрешения подняться.
— Наказание за совершенное ты получил, — сообщил Лань Цижэнь. — Теперь черёд урока на будущее.
Лань Сичэнь поднялся, натянул штаны — зад горел так, что даже от прикосновения ткани было больно, — и с поклоном принял из рук дяди жезл усмирения вместе с фарфоровым сосудом. Нефритовый жезл длиной чуть больше ладони, закругляющийся с одной стороны и увенчанный широким навершием с другой, был холодным и тяжёлым. Лань Сичэню уже доводилось принимать это наказание, но всегда — в присутствии одного только дяди. Обернувшись, он встретился взглядом с Не Минцзюэ. Тот смотрел сочувственно, но твёрдо, и Лань Сичэнь сжал губы, стараясь, чтобы его лицо оставалось невозмутимым. Прежде, чем сесть на своё место, он вновь развязал штаны, зная, что лучше сделать это сейчас, чем потом, с испачканными маслом руками.
Не глядя больше на Не Минцзюэ, он откупорил сосуд и увлажнил маслом жезл усмирения, уделив особое внимание закруглённому концу. Затем приподнялся, задрал одной рукой одежды, а второй приставил жезл к задним вратам и начал медленно опускаться на него. Было больно. Его давно не наказывали подобным образом, жезл входил туго, немилосердно растягивая внутри. Лань Сичэнь знал, что спешить не следует и что лучше всего было бы наклониться, приподняв зад — так жезл входил легче. Но принять подобную унизительную позу перед Не Минцзюэ было немыслимо, и он упрямо вводил в себя жезл, смаргивая выступавшие на глазах слёзы. Когда широкое основание коснулось наконец ягодиц, он осторожно сел на пятки и выпрямился.
— Этот ученик готов к уроку смирения.
Лань Цижэнь, пристально наблюдавший за ним, кивнул и перевёл взгляд на Не Минцзюэ.
— Молодой господин Не.
Тот поднялся и с невозмутимым лицом прошёл к учительскому столу, где повторил всё то же, что прежде делал Лань Сичэнь. Когда его крепкий поджарый зад оказался обнажён и выставлен для наказания, Лань Сичэню нестерпимо захотелось отвернуться. Смотреть было неловко, почти стыдно, словно это он обнажил Не Минцзюэ и принудил встать на колени. Но отворачиваться было нельзя, за это Лань Цижэнь мог увеличить число ударов, причём не для него, а для Не Минцзюэ. Поэтому Лань Сичэнь не отводил глаз.
Когда свежая розга, свистнув в воздухе, опустилась, и на ягодицах Не Минцзюэ вспыхнула первая розовая полоска, Лань Сичэнь невольно поджался сам — и стихающая боль в задних вратах сразу напомнила о себе. Он постарался расслабиться, чтобы жезл усмирения не растягивал саднящий вход слишком сильно. Получилось с трудом: выпоротый зад жгло, и приходилось напрягать бёдра, чтоб не усаживаться на пятки всем весом, а от этого он ещё сильнее сжимался на жезле усмирения. Лань Сичэнь незаметно пытался найти баланс, не отводя при этом взгляд от учительского стола, где розга в руках Лань Цижэня поднималась и опускалась, покрывая зад Не Минцзюэ ровными розовыми полосками. Хотя с начала порки Не Минцзюэ не издал ни звука, ягодицы его вздрагивали и поджимались от каждого удара, и Лань Сичэнь невольно ёрзал тоже, усугубляя своё наказание.
Получив те же полсотни ударов, Не Минцзюэ дождался разрешения встать и принял из рук Лань Цижэня второй жезл усмирения — немного тоньше, чем тот, что уже терзал задние врата Лань Сичэня. Вернувшись к столу, он снова спустил штаны и встал на колени, но на лице его мелькнула неуверенность. Лань Сичэнь понял: подобное наказание ему предстоит впервые, и если до сих пор он ещё знал, что делать, то теперь засомневался.
— Нанеси масло, — одними губами шепнул Лань Сичэнь. Не Минцзюэ потянулся к сосуду, вылил на пальцы несколько капель. — Больше.
Когда жезл был как следует смазан, Не Минцзюэ завёл руку с ним за спину и напрягся, прикрыв глаза. Лань Сичэнь сочувствовал ему: первое проникновение всегда было болезненным, даже если жезл не отличался толщиной.
— Расслабься.
— Сичэнь, — строго сказал дядя. Лань Сичэнь умолк — не внять предупреждению грозило дополнительным наказанием.
Но Не Минцзюэ услышал его совет, вдохнул глубоко — и медленно опустился на жезл. Когда он оправил одежды, скулы его налились румянцем. Сичэнь постарался сделать вид, что не замечает его смущения.
Дождавшись, когда оба юноши примут благопристойный вид, Лань Цижэнь положил перед ними трактат «О благоразумии».
— Сичэнь, начинай.
Читать было легче, чем смотреть друг на друга. Полагающуюся ему часть Лань Сичэнь прочёл, не вдумываясь в смысл — и это, конечно, само по себе было проступком, умаляющим ценность полученного урока, но он не мог заставить себя признаться в этом дяде и продлить тем самым наказание. Может быть, позже. Когда обдумает своё поведение и раскается.
Не Минцзюэ тоже было трудно сосредоточиться: читая рассуждения о пагубности безрассудных поступков, он то и дело ёрзал, напрягая бёдра. Лань Цижэнь не одёргивал его, проявляя снисхождение к наследнику клана Не, для которого подобное наказание было ещё непривычным. Лань Сичэнь за такую несдержанность уже лежал бы, уткнувшись носом в книгу, а благоразумию его учила бы розга, секущая и без того пылающий зад вокруг жезла усмирения, крепко удерживаемого меж ягодиц. Этого он точно не смог бы вынести перед Не Минцзюэ, поэтому прилагал все усилия, чтобы сидеть неподвижно и ровно.
Когда наказание наконец завершилось, Лань Сичэнь и Не Минцзюэ вышли из ланьши, не глядя друг на друга. Лань Сичэнь не знал, что сказать. Зад его горел, задние врата саднили, и идти приходилось медленно, чтобы ученики и адепты не обратили внимания на неровную походку. Не Минцзюэ наверняка чувствовал себя так же, и что было лучше: посочувствовать ему? Спросить, не слишком ли смутило его наказание, принятое в Облачных Глубинах? Сделать вид, что ничего не случилось?
Но Не Минцзюэ заговорил первым:
— В Цинхэ отец порол нас кожаным ремнём, — сказал он. — Тяжёлым, с бронзовыми украшениями. Я потом встать не мог. А у вас — ерунда.
И Лань Сичэнь невольно улыбнулся, потому что услышал в этом не похвальбу, а предложение считать ерундой то, как стыдно было им друг перед другом. Ведь правда, какой может быть стыд между друзьями, если оба они совершили одно и то же и расплатились одинаково?
— У меня есть целебная мазь, — сказал он. — С ней всё заживает гораздо быстрее. Идём, я с тобой поделюсь.

Chapter 2
Chapter Text
К концу второго месяца обучения Не Минцзюэ и Лань Сичэнь уже почти не проводили время порознь. Они вместе занимались в библиотеке, вместе тренировались, вместе ходили после занятий гулять по окрестным горам и в Цайи, и даже нередко задерживались там, вызывая недовольство Лань Цижэня. Однако задержаться настолько, чтобы вернуться в Облачные Глубины лишь к часу Крысы, им всё-таки прежде не доводилось. Сторожившие ворота адепты пропустили их и немедленно доложили дяде, поэтому когда на следующий день после занятий тот велел Лань Сичэню и Не Минцзюэ остаться, они уже знали, зачем. Возмущённый таким пренебрежительным отношением к распорядку Лань Цижэнь сперва высек обоих, а затем велел ввести в задние врата нефритовые жезлы усмирения и сидеть с ровными спинами, читая «Наставления юным» Лань Му – нуднейший трактат из всех, что хранились в библиотеке Облачных Глубин.
Не Минцзюэ сразу признался, что прогулка была его идеей, поэтому и розог ему досталось вдвое больше, и жезл усмирения он получил толще и длиннее. Так что когда наказание закончилось и их отпустили, спину он всё ещё держал очень ровно, а шёл скованно, стараясь делать небольшие шаги.
Они сразу свернули к комнатам Лань Сичэня – за время учёбы в Облачных Глубинах Не Минцзюэ провёл там едва ли не больше времени, чем в отведённых ему самому. Войдя, Лань Сичэнь запер дверь и указал на постель:
— Ты первый.
— Я могу потерпеть, — возразил Не Минцзюэ, но Лань Сичэнь покачал головой:
— Тебе больше досталось. И я должен был следить за временем, поэтому будет справедливо, если сперва я о тебе позабочусь.
Не желая спорить, Не Минцзюэ снял верхние одежды и штаны и лёг на живот. Лань Сичэнь тем временем достал из шкафчика шкатулку с целебными мазями и маслами. Нужной мази осталось меньше половины склянки – с приездом в Облачные Глубины Не Минцзюэ правила почему-то начали нарушаться чаще, словно сами собой, и расход мази заметно увеличился. Сделав мысленную пометку пополнить запасы, Лань Сичэнь сел на постель рядом с Не Минцзюэ и поднял его рубаху, открывая ягодицы. Следы от розги исчертили их алыми полосками до самых бёдер. Его собственный зад тоже саднил и ныл, но не настолько, чтобы не потерпеть ещё немного. Устроившись на постели боком, Лань Сичэнь набрал на пальцы мазь и начал осторожно втирать её в воспалённую кожу. Не Минцзюэ напрягся и глубоко вдохнул.
— Прости. Скоро станет лучше.
Лань Сичэнь знал воздействие этой мази: сперва она согревала, вызывая лёгкое жжение, но уже через несколько фэней уходили и жжение, и боль. Он медленно растирал мазь по пострадавшему заду, следя, чтобы каждая полоска от ударов была тщательно обработана. Свежие следы должны были сейчас гореть не меньше, чем во время самой порки, но Не Минцзюэ терпел, лишь слегка вздрагивая под его руками. Потом Лань Сичэнь зачерпнул ещё немного мази на палец и развёл ягодицы Не Минцзюэ. Потайной вход между ними, совсем недавно принуждённый удерживать в себе толстый нефритовый жезл, тоже покраснел и припух, и был всё ещё растянут. Лань Сичэнь обвёл его несколько раз, нанося мазь, а затем осторожно ввёл палец внутрь.
Не Минцзюэ дёрнулся и с шумом втянул воздух сквозь зубы.
— Жжёт?
— Да.
— Потерпи немного. И расслабься. – Лань Сичэнь легонько похлопал его по ягодице, стараясь не задевать больное место. – Давай, Минцзюэ-сюн, нужно обработать тебя и там тоже.
Не Минцзюэ медленно выдохнул, расслабляясь, и Лань Сичэнь тщательно смазал его внутри, введя два пальца почти на всю длину. В растянутые задние врата они входили без труда, да ещё и скользкая мазь облегчала проникновение.
— Всё, скоро должно стать легче. Полежи немного, пока мазь не впитается. — Лань Сичэнь присмотрелся: дыхание Не Минцзюэ стало ещё чаще, а скулы слегка порозовели. – Неужели так сильно жжёт? Прости, наверное, я нанёс слишком много…
— Не жжёт. – Не Минцзюэ приподнялся, и Лань Сичэнь увидел, что его янский корень напряжён и вздымается вверх, почти к самому животу. Такое тоже бывало часто. И от согревающей мази, и, как ни странно, от жезлов усмирения, хотя они должны были оказывать совсем иное действие.
— Давай я помогу. А ты придержи рубаху, чтобы не испачкать.
Он вытер руки, плеснул на ладонь масла, которое следовало нанести на пострадавшую кожу после того, как целебная мазь впитается полностью, и, обхватив янский корень Не Минцзюэ, задвигал рукой вдоль ствола.
— Так?
— Сожми сильнее.
— Осторожно, не смажь мазь, — предупредил Лань Сичэнь, когда Не Минцзюэ начал двигать бёдрами, толкаясь в его руку. Тот послушно замер, и Лань Сичэнь ускорил движения. Упругая плоть под его ладонью вздрагивала и наливалась тяжестью, гладить её было приятно, а ещё приятнее — видеть, как Не Минцзюэ прикрывает глаза от удовольствия и часто дышит, совсем позабыв про боль и жжение. Хороший способ отвлечься, в следующий раз непременно надо будет воспользоваться.
Ему не пришлось трудиться долго: совсем скоро Не Минцзюэ застонал, вновь толкнулся несколько раз в его ладонь и излился на простыни. Руки его дрожали, и Лань Сичэнь придержал подол задранной рубахи, чтобы не коснулась ещё не впитавшейся мази.
— Теперь лучше? – заботливо спросил он.
Не Минцзюэ обернулся – взгляд у него был помутневший, но умиротворённый.
— Да, — хрипло сказал он. – Спасибо, Сичэнь-сюн. Теперь твоя очередь.

Chapter 3
Chapter Text
— Не могу поверить, что мы так легко отделались, — сказал Не Минцзюэ, входя в комнаты Лань Сичэня. — Всего какая-то сотня правил. Твой дядя, считай, отпустил нас с миром.
Лань Сичэнь тоже так думал. Вероятно, Лань Цижэнь всё же понял, что в случившейся между учениками сваре не было их с Не Минцзюэ вины, и наказание — переписать сто правил Облачных Глубин — было призвано скорее успокоить и дать время на размышления, как следовало бы вести себя, чтобы не оказаться втянутыми в ссору. Зачинщикам повезло меньше; Лань Сичэнь жалел их, но в то же время надеялся, что впредь те будут вести себя достойнее.
— Кажется, это первый раз, когда после наказания ты не велишь мне снять штаны и лечь на постель, — добавил Не Минцзюэ, усмехаясь.
— Звучит так, словно ты об этом сожалеешь, — поддел его Лань Сичэнь. — Если это вернёт тебе душевное спокойствие, моя постель к твоим услугам. Можешь даже снять штаны.
Не Минцзюэ не ответил, и Лань Сичэнь, обернувшись, столкнулся с его странно задумчивым взглядом.
— Скажи, Сичэнь-сюн, — медленно произнёс он. — Когда нас наказывали прежде… У тебя бывало чувство, что это… стало не совсем наказанием?
Лань Сичэнь невольно отвёл глаза, стараясь не подать вида, что слова Не Минцзюэ смутили его — не потому, что были лишены смысла, но потому, что он слишком хорошо их понял. В последнее время он и сам чувствовал, что во время наказаний — которых не стало меньше, как бы ни старался дядя взрастить в учениках послушание и благоразумие, — с ним происходило нечто странное. Чаще всего они с Не Минцзюэ нарушали распорядок и правила вместе и расплачивались за это тоже вместе. Стыд от наказания на глазах друг у друга ушёл после первого раза, неловкость — немногим позже. А потом Лань Сичэнь обнаружил, что на смену им пришло нечто иное. Совсем иное.
Дядя всегда считал, что родство — причина требовать строже, а не мягче, и когда приходилось наказывать Лань Сичэня и Не Минцзюэ, племянника он всегда сёк первым, «свежей рукой». Выдержать боль было нетрудно; знание, что Не Минцзюэ смотрит, помогало перенести порку с достоинством. Потом Лань Сичэнь оправлял одежды, принимал из рук дяди жезл усмирения, соразмерный провинности, возвращался на своё место и вводил жезл в задние врата, уже не стесняясь морщиться от боли или замедлять руку, если провинность была тяжела. После того, как они с Не Минцзюэ несколько раз не только получали наказание, но и наносили после него друг другу на задницы исцеляющую мазь, смущаться было нечего.
Хуже становилось потом, когда приходила очередь Не Минцзюэ принимать наказание. Лань Сичэнь смотрел, как он склоняется над учительским столом, подставляя обнажённый зад для порки, как розга в руках Лань Цижэня опускается раз за разом, оставляя ровные следы, — и не мог оторвать взгляд, даже если бы ему разрешили. Он… любовался. Вместо того, чтобы раскаиваться и запоминать урок, он жадно следил, как вздрагивают от каждого удара ягодицы Не Минцзюэ и напрягаются бёдра, и собственная боль забывалась, а внутри, там, где давил жезл усмирения, растекался томительный жар. Это было неправильно, Лань Сичэнь изо всех сил старался успокоить потоки ци и унять жар, но напрасно. Порка заканчивалась, Не Минцзюэ продолжал послушно лежать с обнажённым задом, покрытым красными рубцами и даже на вид горячим, ожидая, пока Лань Цижэнь уберёт розгу и вернётся, а Лань Сичэнь смотрел, не отрываясь, и желал, чтобы дядя не торопился.
Затем Не Минцзюэ получал свой жезл усмирения — после первого раза Лань Цижэнь уже не щадил его, отмеряя наказание полной мерой, — и садился напротив. Когда его пальцы обхватывали жезл, нанося масло, у Лань Сичэня пересыхало во рту. Не Минцзюэ наклонялся, заводил руку за спину, приставлял кончик жезла к задним вратам и надавливал, слегка вращая запястьем, чтобы облегчить проникновение. Жезл входил туго, это было сразу видно по напряжённому лицу Не Минцзюэ и сведённым бровями; Лань Сичэнь невольно сжимался сам, представляя, как холодный камень раздвигает неподатливые мышцы, и другой жезл, скрытый в его теле, надавливал куда-то внутри так, что приходилось стиснуть зубы, чтобы не застонать от растекающейся по телу истомы. Когда Не Минцзюэ наконец вводил свой жезл усмирения полностью и опускался на пятки, принимая подобающую позу, у Лань Сичэня уже всё плыло перед глазами.
Потом надо было читать нудные воспитательные трактаты, сидя ровно и неподвижно, потому что от каждого движения жезл снова сдвигался внутри, и больше всего Лань Сичэнь боялся, что однажды не выдержит и застонет, и Лань Цижэню придётся высечь его снова. Он старался сосредоточиться на осознании своих проступков и их последствий: горы начинают рушиться с одного камешка, как любил повторять дядя. Всматривался в нравоучительные тексты книг, тщательно проговаривая каждое слово. Но мысли непрестанно возвращались к тому, что сидящий напротив Не Минцзюэ точно так же, как он сам, еле сдерживается, чтобы не ёрзать, пытаясь смягчить жжение в выпоротой заднице, и жезл усмирения в его задних вратах так же распирает и давит — а может, ему знакома и эта жаркая истома, наполняющая тело от случайных движений? Строки поучений струились по страницам книг, ускользая от взора, и приходилось брать себя в руки, снова успокаивать ци, беззвучно молясь, чтобы дядя не заметил румянец на его щеках. И чтобы не заметил Не Минцзюэ. Не заметил и не понял.

Вторая пытка ждала его, когда наказание заканчивалось и они с Не Минцзюэ приходили в его комнаты. Там лежала целебная мазь, которую они наносили друг другу на ягодицы и между ними, чтобы уменьшить боль от порки; но то, что прежде было лишь способом облегчить страдания, теперь будило в Лань Сичэне то же непонятное возбуждение, что и во время наказания. Он не просто наносил мазь — гладил ягодицы Не Минцзюэ, прослеживая припухшие полоски от розги, втирал мазь медленно, зная, как как загорается под его руками кожа, и сам себе ужасался, желая прижиматься к этой коже не руками, но губами. Это было стыдно и недостойно, и он повторял про себя правила из раздела «О благонравии», когда вводил пальцы в задние врата Не Минцзюэ, смазывая его изнутри. Горячий, скользкий от мази потайной проход обхватывал его пальцы, и Лань Сичэнь старался сделать всё как можно быстрее, чтобы его возбуждение не стало слишком заметным. А потом, когда он заканчивал, Не Минцзюэ поднимался, и его янский корень был крепок и напряжён — он всегда теперь был напряжён после нанесения мази, — и Лань Сичэнь уже без слов накрывал его ладонью, доводя до сияющего пика.
Потом наступал его черёд принимать помощь, и постыдные мысли возвращались. Сильные руки Не Минцзюэ становились удивительно нежными, когда он втирал жгучую мазь в ягодицы Лань Сичэня, и тому приходилось прятать лицо в простынях, чтобы Не Минцзюэ не видел горящих щёк. Он замирал, изо всех сил стараясь не подаваться навстречу этим рукам, а Не Минцзюэ, не понимая причины, вздыхал: «Расслабься, я осторожно», — и иногда даже легонько шлёпал по заду, как малое дитя. Так делал и Лань Сичэнь когда-то, ещё не думая ни о чём, кроме искренней заботы о товарище. Кто же мог предсказать, что тот, не зная, так отомстит!
Лань Сичэнь терпел прикосновения и снаружи, и внутри, сжимая зубы и глубоко дыша, но янский корень его всё равно наливался жаркой тяжестью, и Не Минцзюэ говорил: «Я помогу», — даже не предлагая, потому что не ожидал отказа. Только тут Лань Сичэнь позволял себя не сдерживаться больше. В несколько толчков он изливался в ладонь Не Минцзюэ, а потом они оба приводили себя в порядок, одевались и делали вид, что ничего особенного не произошло. Просто получили очередное наказание, как все ученики в Облачных Глубинах.

С каждым разом это становилось всё более и более смущающим, и невозможно было даже подумать о том, чтобы открыться перед Не Минцзюэ, — но тот спросил, а солгать ему Лань Сичэнь не мог.
— Иногда, — тихо признался он. — От жезлов усмирения. Может быть, в этом есть смысл. Мы ведь должны усмирять не только боль, но и… другие чувства, — он так и не смог произнести «удовольствие». И не смог признаться, что дело, возможно, не только в жезлах, но и в созерцании обнажённого тела Не Минцзюэ. Слишком страшно было, что тот отстранится, узнав об этих непристойных мыслях.
Не Минцзюэ кивнул.
— А ты никогда не думал, что можно было бы сделать то же не в наказание? Самому.
— Ты имеешь в виду — взять жезл усмирения и…
— Или не жезл.
«А что же?» — едва не спросил Лань Сичэнь, но вдруг понял, и от этой догадки щёки обожгло жаром. Они, конечно, уже проделывали многое, что другие сочли бы бесстыдным, но всё это можно было списать на естественное желание помочь друг другу. Переступать же грань приличий ради удовольствия…
— Мы ведь не обрезанные рукава.
— Конечно, нет, — согласился Не Минцзюэ. — Обрезанные рукава — те, кто не может возлечь с женщиной. Это ведь не про нас.
Они вновь замолчали, глядя друг на друга. Лань Сичэнь думал, что с женщиной он никогда и не пытался… но ведь если не пытался — значит, и нет повода считать, что его постигнет неудача. Не Минцзюэ совершенно прав.
— То есть ты хочешь, чтобы… — неуверенно начал он. — Ты меня. Или я тебя. Эмм… Заполнил.
— Если я предложил, то, выходит, ты меня, — хрипло отозвался Не Минцзюэ.
От этой хрипоты в его голосе, от самой мысли, что он предложил — такое — сам, у Лань Сичэня жарко и тяжело потянуло в паху, как предчувствие того же возбуждения, терзавшего его во время наказаний. Жарко, сладко, стыдно. Он сглотнул.
— Сейчас?
Не Минцзюэ не ответил, но глянул так, что стало ясно: когда же ещё? Лань Сичэнь попытался смирить охватившее его возбуждение, но тщетно. Всё, о чём он мог думать, было: Не Минцзюэ. Сейчас. Предложил сам.
— Тогда раздевайся и ложись на постель, — пошутил он. Вышло глупо, наверное, но Не Минцзюэ усмехнулся и начал раздеваться. Лань Сичэнь смотрел, как завороженный. Он столько раз видел, как Не Минцзюэ оголяет зад и бёдра перед поркой, а после, в его комнатах, остаётся в одной рубахе, задранной до пояса, но это всегда была необходимость, чтобы принять наказание или залечить следы от розги. Впервые Не Минцзюэ раздевался для него.
Спохватившись, что тому, наверное, неловко под его пристальным взглядом, Лань Сичэнь повернулся к шкафчику, где хранил лекарства. Целебная мазь на этот раз была не нужна, а вот масло могло пригодиться. Когда он обернулся, Не Минцзюэ уже растянулся на постели спиной вверх, свободно и расслабленно. Лань Сичэнь подошёл, сел рядом, жадно разглядывая его. Широкая спина с выступающими мышцами плавно сужалась к талии, а затем поднималась в изгиб крепких ягодиц. Лань Сичэнь коснулся гладкой кожи — в кои-то веки без следов порки, — и она вздрогнула под его ладонью.
— Тебе тоже придётся раздеться, Сичэнь-сюн, — пробормотал Не Минцзюэ.
— Да. — Лань Сичэнь погладил ещё, не в силах оторвать ладони. Столько раз он втирал в эти ягодицы мазь, а вот так открыто ласкал — впервые. — Конечно.
Кожа под рукой теплела, мышцы расслаблялись. Не Минцзюэ лежал, покорно принимая всё, что хотел делать с ним Лань Сичэнь. Так же покорно, как прежде принимал наказания. Сравнение отозвалось новой волной возбуждения, и Лань Сичэнь, не думая, что делает, хлопнул ладонью по расслабленным ягодицам. Не Минцзюэ вздрогнул и рвано вздохнул. Лань Сичэнь тут же устыдился.
— Прости, я… не хотел. Не подумал. Извини.
— Ударь ещё, — перебил его Не Минцзюэ.
Лань Сичэнь недоверчиво поглядел на него. Не Минцзюэ лежал, уткнувшись лицом в сложенные перед собой руки, и явно не хотел встречаться с ним взглядом. Очень осторожно Лань Сичэнь поднял ладонь и шлёпнул снова.
— Так?
— Сильнее, — пробурчал Не Минцзюэ, всё так же не глядя на него.
Лань Сичэнь облизнул губы. Подтянул выше рукава. Если Не Минцзюэ так хотел… Он ударил ещё раз, с замаха, ладонь звонко шлёпнула по коже. Не Минцзюэ снова вздохнул.
— Скажи, если будет слишком, — предупредил Лань Сичэнь. Не Минцзюэ согласно промычал что-то и нетерпеливо приподнял бёдра, подставляясь.
Лань Сичэнь сел удобнее, подтянув под себя колено, и вновь от души шлёпнул его по заду. Потом ещё и ещё. Он не боялся причинить боль — ведь Не Минцзюэ обещал остановить его. От каждого шлепка ягодицы под ладонью упруго сжимались, и розовый след на них проступал всё ярче. Как во время порки, только без жгучей терзающей боли — удары рукой были вполне терпимы. Может быть, даже желанны. Раз Не Минцзюэ об этом попросил. Лань Сичэнь отвешивал звонкие шлепки то по одной, то по другой ягодице, наслаждаясь тем, как розовеют они под его рукой, а иногда шлёпал по обеим сразу, снизу, где кожа была особенно нежной и чувствительной, и Не Минцзюэ поджимался и глухо стонал, но тут же вновь расслаблял зад, словно просил: ещё! Лань Сичэня не надо было просить.
Когда ягодицы под его рукой хорошенько раскраснелись, Лань Сичэнь скользнул пальцем в горячую ложбинку между ними, и Не Минцзюэ застонал в голос, выгибаясь навстречу. Это движение отозвалось такой сладкой волной в паху, что Лань Сичэнь сам не удержал стон. Торопливо развязал пояс, скинул одежды — быстро, не глядя куда бросает, забрался на постель, опускаясь на колени по обе стороны от длинных ног Не Минцзюэ. Стиснул в ладонях его ягодицы, вызвав новый стон; большими пальцами погладил между ними, вокруг задних врат, плотно сжатых — сегодня в них ещё не побывал жезл усмирения, ни нефритовый, ни живой. Не выдержал и склонился, прижимаясь губами к разгорячённой коже.
— Сичэнь, прошу, — выдохнул Не Минцзюэ, комкая простыни. — Давай уже.
Лань Сичэнь дотянулся до флакона с маслом, плеснул на пальцы и снова погладил сжатый вход. Потом легонько шлёпнул рядом:
— Поднимись, так будет легче.
Не Минцзюэ послушно поднялся на колени, и Лань Сичэнь надавил, осторожно вводя пальцы. Плоть поддавалась неохотно, туго, и он больше растягивал, чем смазывал изнутри. Мелькнуло сожаление, что они всё же не были наказаны сегодня, как обычно… нет, порки он не желал, но если бы Не Минцзюэ посидел прежде на жезле усмирения, сейчас Лань Сичэнь не боялся бы причинить ему боль.
Он гладил и растягивал задние врата Не Минцзюэ, то и дело целуя его поясницу и ягодицы, а другой рукой водил по бёдрам. Не Минцзюэ громко дышал, подаваясь навстречу пальцам, янский корень его уже был напряжён, и Лань Сичэнь останавливал себя от того, чтобы прикоснуться — слишком рано.
— Давай уже, сколько можно тянуть?
Задние врата всё ещё были тесны, и Лань Сичэнь понимал, что не сможет войти без боли. Но Не Минцзюэ понимал это тоже, как и то, что пальцев всё равно будет недостаточно. Лань Сичэнь вылил на ладонь ещё масла, обхватил собственный янский корень, уже налившийся кровью и пульсирующий. Когда навершие ткнулось между ягодиц Не Минцзюэ, тот застонал и прогнулся, прижавшись лбом к постели. Лань Сичэнь входил в него так же, как вводил бы жезл усмирения — медленными короткими толчками, позволяя привыкнуть и расслабиться. Каждое движение было пыткой: хотелось толкнуться сильно, войти до конца, вознестись в несколько движений до сияющего пика, который, казалось, был уже близко… Но он сдерживал себя, заботясь о том, чтобы причинить Не Минцзюэ боли. Ни один нефритовый жезл ещё не смирял его так, как эта забота.
Так, продвигаясь по чуть-чуть, он наконец вошёл до конца и замер. Не Минцзюэ часто дышал, стараясь расслабиться, и Лань Сичэнь терпел, хотя это было мучительно. Такого он никогда прежде не испытывал. Внутри Не Минцзюэ было горячим и тесным, сжимал его янский корень весь сразу — не сравнить ни с своей рукой, ни с рукой Не Минцзюэ, прикосновения которой прежде казались Лань Сичэню самым прекрасным, что только может быть.
Наконец Не Минцзюэ шевельнул плечами и выпрямил спину.
— Двигайся, — сдавленно велел он.
Лань Сичэнь медленно начал выходить — он знал, что первое движение наружу бывает не менее болезненно. Когда внутри осталось лишь навершие янского корня, толкнулся снова — до конца. И опять назад.
Он двигался всё быстрее и быстрее, впиваясь пальцами в бёдра Не Минцзюэ, ожидая, что в любой момент тот скажет: «Довольно!» — но Не Минцзюэ лишь громко дышал, и постанывал, и толкался бёдрами ему навстречу, и это было так хорошо, что Лань Сичэнь тихо скулил от наслаждения, которое уже — почти — было слишком…
— Я не могу, — выдохнул он, сдерживаясь из последних сил, потому что Не Минцзюэ хотел большего, а он, как стыдно, не продержался и пары кэ.
Не Минцзюэ опёрся на одну руку, а второй обхватил свой янский корень и начал быстро водить кулаком вдоль ствола. В том же поспешном ритме, в котором толкался в него Лань Сичэнь. Между лопаток у него блестел пот; Лань Сичэнь наклонился, прижался губами, собирая горьковатые капли, и Не Минцзюэ с гортанным вскриком выплеснул семя на простыни. Лань Сичэнь едва успел выйти из него, прежде чем излился следом, содрогаясь от пронзившего всё тело острого удовольствия
Больше всего ему хотелось упасть без сил на постель, но она была испачкана, поэтому он сел и, не найдя ничего лучше, обтёрся краем той же простыни. Не Минцзюэ неловко уселся рядом, повернувшись боком. Лань Сичэнь не знал, что ему сказать и нужно ли что-то говорить вообще. Они молчали, переглядываясь и отводя глаза. Было слегка стыдно и почему-то весело.
— Лучше, чем жезлы? — не выдержал наконец Лань Сичэнь.
Не Минцзюэ хохотнул.
— В следующий раз узнаешь.
Лань Сичэнь тоже засмеялся.
— И лучше, чем розги, — добавил Не Минцзюэ, искоса глядя на него. Лань Сичэнь понял намёк. Перед глазами встала картина: он сам, лежащий на постели, и опускающаяся на его ягодицы ладонь Не Минцзюэ… И тут же другая: не на постели, а поперёк колен Не Минцзюэ, выставив голый зад прямо ему под руку, под сочные крепкие шлепки.
Щёки загорячели. Ладно. Может быть, он попросит об этом. Как-нибудь осторожно, чтобы не сгореть со стыда.
— В следующий раз, — согласился он.

Chapter 4: Где-то 20 лет спустя
Chapter Text
Сундучок нашёл Вэй Усянь, когда полез в кладовые Облачных Глубин за старыми талисманами, чтобы показать ученикам, как за последние десятки лет изменилось начертание символов. Он бы и не обратил на старый, припорошенный пылью сундучок внимания, если бы тот не упал ему на ногу, да так больно, словно был не деревянным, а каменным. После этого Вэй Усянь просто обязан был посмотреть, что скрывалось внутри.
Камни там и были — гладкие продолговатые стержни из нефрита и яшмы разной длины и толщины, отполированные до блеска, округлые с одного конца и заметно расширяющиеся на другом. Вэй Усянь повертел в руках один из стержней, поудивлялся, хихикнул про себя, подумав, что он весьма похож на мужское орудие, и вот бы возмутился Лань Ванцзи, если сказать ему, что в закромах Облачных Глубин хранятся нефритовые жезлы на любой вкус… А потом вдруг понял, что не просто похожи. А они самые и есть. И от удивления даже смеяться перестал.

Вечером в цзинши он дождался, когда Лань Ванцзи завершит приготовления ко сну, и вытащил из-за ширмы сундучок.
— Лань Чжань, а Лань Чжань? Смотри, что я нашёл!
К чести Лань Ванцзи, при виде россыпи каменных мужских орудий он даже не изменился в лице.
— Богатая коллекция, а? — продолжал болтать Вэй Усянь, поглаживая пальцем то один, то другой стержень. — Кто-то в ваших Облачных Глубинах славно развлекался. Или вы отбирали их у бедных учеников, не сумевших вынести воздержание во время учёбы?
— Это для наказания.
Вэй Усянь удивлённо посмотрел на него, потом на каменные стержни.
— Для поощрения, ты хотел сказать?
— Раньше наказание за проступки включало в себя эти… жезлы усмирения. Наказанный ученик должен был ввести один из жезлов, соответствующий провинности, в задние врата и сидеть, не шевелясь. Считалось, что это воспитывает смирение и сдержанность.
— О… — Вэй Усянь снова оглядел жезлы, оценивая на глаз. Некоторые из них были толщиной не более двух пальцев, и их, должно быть, легко могли вынести даже юные, неискушённые ученики. Другие же превосходили размером даже мужское орудие его супруга, грозя воистину суровым испытанием. — Судя по тому, что их убрали в кладовку, наказание не помогало?
У Лань Ванцзи слегка порозовели уши.
— Некоторые ученики начали питать к этому наказанию непозволительную склонность. Поэтому решено было отказаться от подобных методов.
— Поверить не могу! — расхохотался Вэй Усянь. — Только в Облачных Глубинах могли счесть это наказанием! Что бы тогда сказали, узнав, как мой супруг берёт меня каждый день? Что я закоренелый преступник, чья кара должна длиться вечно?
Он погладил один из нефритовых жезлов — тот приятно холодил ладонь. Интересно, как бы он ощущался внутри? Так же, как живая плоть, или давил бы тяжелее, распирал сильнее? Вэй Усянь усмехнулся и кинул на Лань Ванцзи хитрый взгляд из-под ресниц.
— Лань Чжань, а Лань Чжань? А ты хотел бы меня наказать?
Уши Лань Ванцзи порозовели ещё сильнее, и Вэй Усянь успел заметить жаркий, голодный взгляд, прежде чем Лань Ванцзи опустил глаза.
— Мне не за что наказывать Вэй Ина.
— Как это не за что? — Вэй Усянь придвинулся ближе, накрыл ладонью его бедро. — Знаешь, сколько правил я нарушил? Я только за последние дни пронёс в Облачные Глубины десяток кувшинов Улыбки Императора. И выпил, а ведь пить здесь запрещено. А ещё я громко кричу по ночам, ты сам знаешь. — И сам заставлял его кричать, но об этом Вэй Усянь умолчал. — Я громко смеюсь, я соврал Лань Тяншэну, что если на полную луну надеть женские одежды, вылезти на крышу и трижды прокричать петухом, то непременно сдашь все экзамены. — На самом деле это придумал Лань Цзиньи, а Вэй Усянь лишь подтвердил, но, опять же, зачем упоминать такие мелочи? — Я передразнивал твоего дядю и поругался с старейшиной Лань Янчжэнем. Вот сколько преступлений я совершил! Ты просто обязан наказать меня, Лань Чжань.
Он говорил и гладил Лань Ванцзи по бёдрам, подбираясь всё выше, и с восторгом замечал, как в глазах его супруга разгорается пламя желания. Он знал, что любит Лань Ванцзи, знал, что его надо лишь подтолкнуть — и оба они будут вознаграждены.
Лань Ванцзи сжал его руку, потянул — и Вэй Усянь тотчас оседлал его колени.
— Ты вправду желаешь, чтобы я наказал тебя, как было принято в Облачных Глубинах?
У Вэй Усяня голова закружилась от жара, которым был наполнен этот голос.
— Желаю, ещё как желаю! Накажи меня со всей строгостью, Ханьгуан-цзюнь!
— И не станешь просить остановиться и прекратить наказание?
— Конечно, стану. — Вэй Усянь коснулся его губ коротким поцелуем. — Но ты не останавливайся. Я знаю, что ты не причинишь мне боли, если я сам не захочу.
— Если причиню…
— Тогда я скажу тебе: «Стой, Лань Чжань, я не хочу больше». «Не хочу» — и ты остановишься. Запомнил? А до тех пор наказывай меня без пощады. Ведь и провинившихся учеников никто не щадит.
Лань Ванцзи поцеловал его снова, прижал к себе, и Вэй Усянь ответил, как всегда, теряя голову от поцелуев мужа. Нацеловавшись вдоволь, он нетерпеливо поёрзал на коленях Лань Ванцзи.
— Ну что, Ханьгуан-цзюнь? Этот ученик готов принять наказание.
Лань Ванцзи сдвинул брови и сурово взглянул на него. От этого взгляда в сочетании с припухшими губами и лёгким румянцем на скулах у Вэй Усяня перехватило дыхание.
— Встань.
Вэй Усянь с готовностью подчинился. И даже изобразил на лице раскаяние в проступках, о которых, говоря честно, ни на миг не сожалел.
— Подними одежды, оголи зад и встань на колени.
Вэй Усянь исполнил и это.
— Склонись до пола.
Так было даже удобнее — не приходилось держать полы одежд, они сами съехали на спину. Вэй Усянь призывно покрутил выставленным задом.
— Ханьгуан-цзюнь, не будь слишком суров к этому ученику.
— Оставайся так, — приказал Лань Ванцзи, словно не слыша его. И вышел из цзинши.
Этого Вэй Усянь не ожидал и слегка растерялся. Но тут же сообразил, что, должно быть, это тоже входило в наказание — стоять на коленях с голым задом и ждать, когда учитель вернётся, было весьма стыдно, а если представить, что дело происходит не в цзинши, а в ланьши, где могут ходить другие ученики… Хорошо, что ему не довелось учиться в те времена.
Когда дверь отворилась, Вэй Усянь невольно обернулся, хоть и знал, что никто другой войти не мог, ведь Лань Ванцзи наверняка всё это время стоял у входа. И это действительно был Лань Ванцзи, а в руках он держал длинный ивовый прут, очищенный от листьев.
— Лань Чжань, что это?
— Розга, — невозмутимо ответил Лань Ванцзи, поглаживая прут пальцами. — Наказание всегда начиналось с порки.
— Э-э… — Вэй Усянь почувствовал себя неуютно. — Лань Чжань, а может, обойдёмся без этой части? Давай перейдём сразу к твоим жезлам. Усмиряй меня сколько угодно, только не бей.
— Вэй Ин просил наказания. — Лань Ванцзи отщипнул невидимый заусенец и снова провёл пальцами по пруту, проверяя на гладкость. — И получит его в полной мере.
— Но, Лань Чжань…
Лань Ванцзи вздохнул.
— Ты сам сказал, что я не причиню тебе боли, если ты не захочешь. Я не причиню.
Это был сложный момент. Вэй Усянь знал, что такое порка розгами — в юности его заднице не раз доставалось от учителей за недостаточное прилежание. Но Лань Ванцзи не причинил бы ему боли, это он тоже знал твёрдо. И если их обоих так увлекла мысль о наказании по старому обычаю Облачных Глубин, отказываться сейчас…
Он уткнулся лицом в сложенные перед собой руки и заныл:
— Пощади этого ученика, Ханьгуан-цзюнь! Он никогда, никогда больше не станет нарушать правила.
— Верно, — согласился Лань Ванцзи. — Затем и наказываю.
Прохладный прут коснулся его зада, медленно обвёл одну за другой половинки, затем протянул самым кончиком по ложбинке между ними. Вэй Усянь невольно напрягся в ожидании, желая, чтобы Лань Ванцзи подольше дразнил его, откладывая наказание… А потом прикосновение исчезло, и ягодицы обожгло первым ударом.
— Ай! Лань Чжань, ты обещал!..
— Разве тебе больно? — перебил его Лань Ванцзи.
Вэй Усянь прислушался к ощущениям. И в самом деле, больно не было. Место удара слегка припекало, но даже этот жар уже исчезал. Лань Ванцзи не обманул, он бил не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы Вэй Усянь почувствовал себя наказанным.
Он горестно вздохнул и снова склонился к полу, подставляя зад розге. Больше Лань Ванцзи не останавливался и не выходил из образа сурового учителя: он сёк Вэй Усяня размеренно и не торопясь, выжидая после каждого удара ровно столько, чтобы лёгкая боль растеклась почти приятным теплом. Удары были слишком слабы, чтобы оставлять отметины, но, ложась друг за другом на ягодицы и бёдра, вместе они сливались в томительный жар, охвативший не только те части тела, которые подвергались порке, но и те, что были рядом, самые сокровенные. Вэй Усянь сам не заметил, как начал ожидать каждого нового удара, почти предвкушая краткую вспышку боли, и всё равно вздрагивал и прикусывал губу, когда розга наконец опускалась. Лань Ванцзи лишь иногда прерывался на несколько мгновений, сухо командуя: «Не вертись!» или «Раздвинь колени!», и Вэй Усянь подчинялся, сгорая от дикой смеси возбуждения и стыда. Стоило только представить, что он и вправду провинившийся ученик, а Лань Ванцзи — строгий учитель, который не остановится по желанию Вэй Усяня, напротив: ещё и позовёт слуг, чтобы держали непокорного, и выпорет уже по-настоящему, так, что задница будет гореть огнём, и никакие просьбы и рыдания его не остановят… Боги, Вэй Усянь был возбуждён так, что ещё немного — и излился бы, а ведь они даже не дошли до главного!
Лань Ванцзи словно почувствовал: остановился и прижал розгу к заду Вэй Усяня уже не стегая, а поглаживая.
— На первый раз достаточно, — сообщил он, и Вэй Усянь мог поклясться, что это «первый» было не случайным. Лань Ванцзи тоже был возбуждён, он слышал это в его голосе и звуке его дыхания. — Наказание ты получил, пришло время учиться смирению и послушанию.
Вэй Усянь сладко зажмурился, поняв, что за учение ему предстоит. Не удержался, покачнул нетерпеливо задом и тут же получил лёгкий шлепок розгой.
— Этот ученик считает, что наказание было недостаточным?
— Нет-нет, Ханьгуан-цзюнь, — торопливо возразил Вэй Усянь, — достаточным! Не надо меня больше пороть. Этот ученик раскаялся в своих проступках и ждёт, когда ты будешь его усмирять.
Ему показалось, что Лань Ванцзи тихо усмехнулся, прежде чем отложить розгу и придвинуть сундучок. Запахло цветочным маслом, которое они обычно использовали в любовных играх, а потом ягодиц Вэй Усяня коснулось холодное и твёрдое. Он задержал дыхание, предвкушая… но каменный жезл скользнул в него без всякого труда, и ощущался не более, чем обычный палец. Даже не два.
— И это всё?!
— Жезлы усмирения вводятся последовательно, — пояснил Лань Ванцзи. — Чтобы не нанести повреждений.
— Но этот совсем крошечный, Лань Чжань. Как ты собираешься меня усмирять, если я почти его не ощущаю?
Следующий жезл был уже больше, хотя до мужского орудия Лань Ванцзи ему было далеко, а ведь Вэй Усянь принимал в себя это орудие почти каждый день. Но чувство наполненности было достаточно приятным. Вэй Усянь подался бёдрами назад, насаживаясь на жезл под тем самым углом, который дарил наибольшее наслаждение. Тут же получил шлепок по заднице:
— Стой смирно!
В этом, должно быть, и состояло «усмирение». Вэй Усянь послушно замер, и жезл в его задних вратах сменился новым. Вот этот уже был сравним с тем, который он привык принимать на супружеском ложе. Вэй Усянь тихо охнул: в отличие от живого мужского орудия, каменный жезл был холодным и жёстким, и от этого растянутость вокруг него ощущалась сильнее, особенно когда задние врата пытались сжаться. Да уж, попробуй тут не постоять смирно…
Лань Ванцзи плавно вынул жезл из его тела почти до конца и тут же ввёл обратно. Вэй Усянь невольно выдохнул. Камень уже начал нагреваться и, входя, давил на то потайное местечко внутри, от прикосновений к которому по телу разливалась сладкая истома. Вэй Усянь прикусил губу и постарался стоять неподвижно, как подобает смиренному ученику, принимающему в задние врата каменный жезл не для удовольствия, а в наказание. Хотя, конечно, на наказание это походило всё меньше и меньше, и он очень хорошо понимал тех незадачливых учеников, которые стали «питать непозволительную склонность» к нему. Если ещё и наказывал кто-то хоть каплю похожий на Лань Ванцзи…
Каменный жезл вновь покинул его тело. Вэй Усянь прогнулся в пояснице, ожидая очередного проникновения, ещё более глубокого и приятного, и вдруг почувствовал, как в его задние врата вторгается совсем другой камень: холодный, влажный от масла и большой. Такой большой, что даже внушительный предыдущий жезл не сумел подготовить к нему Вэй Усяня в достаточной мере, и попытка ввести его отозвалась саднящей болью.
— Лань Чжань, стой!
Жезл замер, но не отстранился, продолжая больно растягивать задние врата.
— Он слишком большой, Лань Чжань. Я не смогу.
— Конечно, он большой, — согласился Лань Ванцзи. — Ведь он предназначен для наказания, а не для услаждения.
— Но он порвёт меня!
— Не порвёт, если ты расслабишься.
И надавил снова. Вэй Усянь прижался лбом к сложенным ладоням и попытался расслабиться, глубоко вдыхая и выдыхая. Получалось с трудом. Огромный жезл входил в него с трудом, цунь за цунем, и Вэй Усяню казалось, что он больше не сможет выдержать это мучительное проникновение, что надо прекратить игру… но жезл всё-таки входил, и когда движение наконец прекратилось, Вэй Усянь с удивлением понял, что его зад всё ещё цел, хоть и раскрыт так, что шевельнуться страшно.
— Вот это усмирение, — прохрипел он, прерывисто дыша. — Бедные ваши ученики.
— М-м, — отозвался Лань Ванцзи. Вэй Усянь представил, как он смотрит на растянутый вокруг каменного жезла и наверняка уже покрасневший вход, на него самого, едва переводящего дух, и тихо застонал. — Достаточно. Теперь садись.
Что? Он шевельнуться-то не смел, куда уж садиться! Но Лань Ванцзи ждал, и Вэй Усянь, опираясь на руки, медленно подогнул колени и сел. Стоило ягодицам коснуться пяток, как жезл вошёл ещё глубже, доставая, казалось, до самого желудка. Вэй Усянь сглотнул и замер, боясь, что ещё немного — и его зад всё-таки не выдержит.
— Выпрями спину.
При малейшем движении жезл надавливал на растянутые сверх меры и уже саднящие края задних врат, но вместе с тем — на тайное местечко внутри, и боль сливалась с волной тягучего удовольствия. Да ещё и ягодицы, чувствительные после порки, невольно сжимались, когда Вэй Усянь опирался на них, и обхватывали жезл крепче, и боль с удовольствием разгорались так невыносимо, что на глазах выступали слёзы. Вэй Усянь ёрзал и почти скулил от слишком острых ощущений, пока новый приказ не заставил его замереть:
— Сиди смирно и не шевелись.
Это было труднее всего. Распирающий изнутри жезл, чувствительные даже к прикосновениям одежды ягодицы — как мог он сидеть смирно? Лань Ванцзи воистину был жесток к нему! Кое-как замерев, Вэй Усянь поднял глаза.
— Достаточно ли этот ученик наказан?
Вместо ответа Лань Ванцзи положил перед ним раскрытую книгу.
— Теперь читай.
Вэй Усянь опустил взгляд — книга была даже не сборником Лунъяна, как следовало бы ожидать, а каким-то древним воспитательным трактатом.
— Зачем это?
Ему показалось или Лань Ванцзи снова усмехнулся?
— Провинившиеся ученики должны были читать нравоучительные трактаты, удерживая в себе жезл усмирения. В этом и состояло наказание. Те, кто не мог сосредоточиться и сидеть неподвижно, получали ещё одну порцию розог, и жезл при этом оставался в задних вратах. Говорят, это весьма благоприятно влияло на их дальнейшее поведение.
Вэй Усянь представил, как вновь привстаёт и нагибается, сжимая бёдра, чтобы не выпустить смазанный маслом жезл усмирения; как розга обжигает ягодицы, и от попытки сжать их растянутый вход лишь плотнее обхватывает каменный жезл, и нельзя ни расслабиться, ни уклониться… И как смотрит на эти мучения Лань Ванцзи, поглаживая его зад розгой, прежде чем стегнуть снова. Щёки загорячели от одних только мыслей; он невольно поджал ягодицы, жезл внутри надавил, посылая по телу волну сладкой истомы… Вэй Усянь глубоко вдохнул, поднял глаза и столкнулся с потемневшим, жадным взглядом Лань Ванцзи. И вдруг понял, как это на самом деле выглядит со стороны: одежды упали, скрыв от глаз наготу, и если бы кто-то вошёл сейчас в цзинши, то увидел бы лишь пристойно одетого молодого человека, изучающего древний трактат. Но Лань Ванцзи знал, что под полами халата самые сокровенные части тела Вэй Усяня бесстыдно обнажены; что ягодицы всё ещё розовеют, потому что он сам высек их лишь пару кэ назад, а задние врата растягивает толстый каменный жезл, безжалостно вставленный его собственной рукой. Всё это знал лишь он, и в его власти было прекратить наказание или оставить Вэй Усяня изнывать от распирающего ощущения внутри и накатывающих при каждом движении волн удовольствия.
— Лань Чжань, скажи, — Вэй Усянь облизал пересохшие губы. — А ведь когда учеников наказывали, кто-то мог и войти?
— Мог, — подтвердил Лань Ванцзи. — Следящий за наказанием учитель не стал бы тратить своё время впустую. Если ему надо было обсудить что-то со старейшинами или другими адептами ордена, он, без сомнения, приглашал их в ланьши.
— И они не подозревали, что сидящий там ученик удерживает в себе жезл усмирения?
— Почему же? Такое наказание было весьма частым. Учитель непременно объяснил бы, почему не может покинуть ланьши, а при виде ровно сидящего перед книгой ученика любой бы понял, как именно он наказан.
О, небо. Вэй Усянь представил, как в цзинши входит кто-то из адептов, желая обсудить с Лань Ванцзи неотложный вопрос… или даже Лань Сичэнь. И во время разговора поглядывает на Вэй Усяня, зная, что между его выпоротых ягодиц крепко сжат каменный жезл. А потом Лань Ванцзи — нет, строгий и неумолимый учитель Ханьгуан-цзюнь — велит ему наклониться и поднять одежды, чтобы проверить, достаточно ли глубоко заполняет его жезл усмирения…
От возбуждения голова пошла кругом; он напряг бёдра, каменный жезл снова надавил на тайное местечко внутри, заставляя выгнуться от наслаждения. Хотелось уже не избавиться орудия наказания, лишь вынуть до половины, чтобы принять снова… а лучше — чтобы оно было живым и горячим.
— Не хочу больше наказания, — выдохнул он, кусая губы, чтобы сдержать стон. — Хочу тебя, Лань Чжань.
Он и опомниться не успел, как Лань Ванцзи оказался рядом. Обхватил за плечи, потянул вперёд, помогая наклониться. Когда жезл усмирения начал выходить из тела, это было так же больно, как при проникновении; Вэй Усянь всхлипнул — и тут же на ягодицы легли пальцы Лань Ванцзи, поглаживая и растягивая, и жезл выскользнул совсем, оставив ощущение растянутости и пустоты внутри.
— Лань Чжань, пожалуйста…
Послышался шорох одежд, а затем Лань Ванцзи сжал его бёдра и вошёл одном плавным движением. Благодаря тому, что каменный жезл не только растянул задние врата Вэй Усяня, но и увлажнил изнутри маслом, янский стебель Лань Ванцзи скользнул в него легко, как меч в ножны, и сразу начал вбиваться яростными толчками. Видимо, не одному Вэй Усяню во время наказания пришлось сдерживаться изо всех сил. Блаженно застонав, Вэй Усянь расслабился и полностью отдался сильным рукам супруга, позволяя держать и брать себя так, как тот пожелает. Больше уже не хотелось мечтать и представлять себе что-то иное: когда Лань Ванцзи любил его, это было лучше любых фантазий.
В этот раз они оба были столь возбуждены, что не смогли любить друг друга долго: вскоре удары мужского орудия Лань Ванцзи стали чаще и сильнее, и рука его властно сжала янский корень Вэй Усяня, заставляя кричать и подаваться то вперёд, в жёсткую ладонь, то назад, чтобы принять своего супруга как можно глубже. И, как обыкновенно бывало, Вэй Усянь не выдержал первым и выгнулся, едва не теряя рассудок, когда наслаждение его достигло сияющего пика, а вслед за ним излился и Лань Ванцзи.

Уже в постели, раздетый и обтёртый от следов их страсти, нежащийся в руках Лань Ванцзи, Вэй Усянь с удовольствием подумал, что сегодняшняя находка была замечательной. Познавательной. Не каждый день узнаёшь такие интересные вещи о прошлом благочестивого ордена Гусу Лань.
— Бедные твои предки, — поделился он, прижимаясь к Лань Ванцзи. — Представляю, как нынешним адептам неловко знать, что когда-то здесь творилось подобное. Неудивительно, что этот сундучок засунули в самую дальнюю кладовую.
Лань Ванцзи кашлянул.
— Вообще-то это наказание отменили за год до твоего обучения в Облачных Глубинах.
У Вэй Усяня вытянулось лицо. Это что же — все, кто старше, могли испытать жезлы усмирения на себе? И старейшины? И даже те, кого он знал лично, например, Лань Сичэнь…
Нет, тут же успокоил он себя, праведный и безупречный Цзэу-цзюнь наверняка вообще не нарушал правила, пока учился. А если и нарушал, Лань Цижэнь не стал бы принуждать его принять подобное наказание. Вообще, лучше об этом не думать. Особенно когда они встретятся в следующий раз.
А вот что следовало сделать — это спрятать сундучок. Но в цзинши, а не в кладовой. Вэй Усянь точно знал, что им с Лань Ванцзи он ещё пригодится.

@темы: Магистр, будни фанфикера, тварьчество не наше

---

ФБ-2020, Весело

Название: Весело
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: миди (8851 слово)
Пейринг/Персонажи: Вэнь Жохань/Вэй Усянь, ОМП
Категория: слэш
Рейтинг: E
Краткое содержание: история одной неудачной - или наоборот? - ночной охоты.
Предупреждения: Underage
Дополнительные теги/примечания: ООС, авторские хэдканоны, немного придуманных заклинательских приблуд, всратая нца. Текст попахивает саншайн!AU.

сходить погулять на соседнюю улицу

Совет кланов, особенно совмещенный с состязанием лучников или иным мероприятием для юных заклинателей, всегда выматывал и занимал много времени. Поэтому до донесений с окраин Вэнь Жохань добрался только к вечеру второго дня. Утешало лишь то, что долгие часы переговоров оказались не напрасными: предварительное соглашение с Гусу Лань о совместной разработке месторождения артефактного цитрина на спорных территориях того стоило.
На границе с Хэцзяном заметили отряд из Цинхэ. За сабельщиками следили несколько суток, но шпионить те, как выяснилось, не собирались: гнали сильного и хитрого яо, едва не ушедшего на чужую территорию. Возле Ланъя видели около десятка бродячих заклинателей: договорились об общей охоте или это зарождается новый мелкий клан? В случае последнего стоит присмотреться и, если окажутся достойными, предложить вассалитет…
Едва слышный шорох двери заставил Вэнь Жоханя поднять голову. В кабинет просочился доверенный слуга, согнулся в поклоне:
- Приветствие Бессмертному Владыке.
- Говори, - Вэнь Жохань отложил свиток. Что еще срочного произошло, пока он работал с донесениями?
- Сюда направляется старший ученик Юньмэн Цзян.
Это уже было необычно и, без сомнения, занимательнее докладов с дальних окраин. Молодые заклинатели всегда обладали загадочным умением просачиваться туда, где их не ждали: сколько раз после состязания лучников таких мальчишек отлавливали вне отведенных гостям павильонов, Вэнь Жохань не взялся бы подсчитать. Тот же наследник Лань уже третий год с завидным постоянством обнаруживался в библиотеке, и добро бы один!.. Но вот во внутренние покои старшей семьи пока не забредал никто: не пускала стража, да и некоторые представления о подобающем у воспитанников великих кланов все же имелись.
- И что ему здесь нужно?
Ответить слуга не успел: двери в кабинет широко распахнулись.
Победитель последнего соревнования лучников – Вэнь Жохань вспомнил имя: Вэй Усянь – стоял на пороге и предвкушающе улыбался. На поясе у него, как и положено, висел меч, а глаза закрывала плотная черная повязка. Сверху мерцали несколько тщательно выписанных талисманов из тех, что не позволяют ни единому лучу света проникнуть за зачарованную ткань.
Как учат юных заклинателей сражаться в темноте, Вэнь Жохань знал. Он и сам когда-то не один день проплясал в такой повязке: по горным склонам, по лестницам и галереям, с мертвецами и искаженными зверьми. Однако тренировать подобное в главной резиденции чужого клана… Он назвал бы это нахальством, но стоило, пожалуй, подобрать слово повыразительнее.
Вэй Усянь шагнул вглубь комнаты и повел головой, будто оглядываясь. Едва слышно хмыкнув, Вэнь Жохань сделал знак рукой, и слуга понятливо исчез.
Если судить по правилам, писаным и неписаным, за вторжение в личные покои Вэнь Жохань мог требовать от Пристани Лотоса наказания для их ученика. Не слишком сурового – едва ли хоть кто-то поверит, что цзянский мальчишка всерьез вознамерился убить главу клана – но наказания. С другой стороны, Цзян Фэнмянь любит воспитанника едва ли не больше, чем собственного сына. На какие уступки он пойдет, чтобы избавить Вэй Усяня от недовольства Цишань Вэнь?
Усмехнувшись собственным мыслям, Вэнь Жохань неторопливо обошел замершую посреди кабинета фигуру. Как и положено умелому заклинателю, Вэй Усянь отлично чувствовал ци: уловив движение рядом, он спешно повернулся вслед – а потом резко выбросил руку вперед.
Стоит отдать ему должное: отклониться назад Вэнь Жохань едва успел, в первую очередь потому, что никак не ожидал подобного.
Первый ученик Пристани Лотоса – первый и в умении искать себе неприятности, похоже, – шагнул следом и снова прорезал воздух взмахом руки. Улыбался он теперь воодушевленно, будто загонял на охоте сложную дичь.
За это с Цзян Фэнмяня, пожалуй, можно будет потребовать что-нибудь более весомое, чем он думал раньше. Вэнь Жохань беззвучно усмехнулся и сместился в сторону от чужой ладони.
Шаг, еще шаг. Они двигались по кабинету в полном молчании, только шуршали иногда одежды от резких поворотов. Вэй Усянь и в самом деле оказался хорош: ни разу не наткнулся на столик с забытыми донесениями, не впечатался в стену. Дважды обойдя комнату по кругу, он отлично ее запомнил и теперь целенаправленно загонял добычу в угол. Вэнь Жохань, конечно, мог бы взвинтить темп и просто перепрыгнуть через зарвавшегося мальчишку, но зачем?
К тому же было любопытно, что тот станет делать дальше.
Через два шага он коснулся лопатками резной панели. Вэй Усянь удовлетворенно выдохнул и прижал его к стене, обеими руками упершись в плечи.
- Поймал, - негромко проговорил он. – Вэнь Нин, ты?
От последних слов Вэнь Жохань едва сдержал смешок. Да, было бы глупо думать, что ученик Цзян Фэнмяня настолько невоспитан, чтобы играть в жмурки с первым встречным. Он всего лишь считал, что наткнулся на знакомого.
- Нет.
Вэй Усянь вздрогнул и торопливо попытался отстраниться. Вэнь Жохань без труда перехватил его за запястье и дернул обратно.
- Поймал, - напомнил он.
В этот момент дверь приоткрылась, и в щели Вэнь Жохань разглядел лицо младшего сына. Вэнь Чао прильнул к стене и смотрел на происходящее в кабинете со смесью ошеломления и предвкушения.
А вот, похоже, и причина того, что Вэй Усяня никто не остановил. Вэнь Чао склонен к жестоким шуткам, он легко мог приказать страже до поры не препятствовать гостю, а сам с замиранием сердца ждать, когда тот нарвется на неприятности. Что ж, на этот раз его мальчишество принесло пользу.
Подняв свободную руку, Вэнь Жохань чуть повел сомкнутыми пальцами. Дверь рывком захлопнулась, и Вэй Усянь дернул головой на звук.
- Ой. Прошу прощения, господин… Вэнь?
Вэнь Жохань с усмешкой кивнул.
- Ваша ци показалась мне знакомой, Вэнь Нин похоже ощущается, - объяснил Вэй Усянь. Он до сих пор стоял вплотную, так близко, что Вэнь Жохань чувствовал на шее тепло от чужого дыхания.
- Родич, - он чуть наклонил голову. – И что решишь делать, раз поймал?
Все-таки Вэй Усянь был еще совсем мальчишкой. Стоило подхватить его игру – обозначившаяся в позе неловкость ушла за считанные мгновения.
- Ну… попрошу проводить меня до юньмэнских покоев? А то я явно забрел куда-то не туда.
В идее лично привести Цзян Фэнмяню его первого ученика и с понимающей улыбкой сдать на руки определенно была некая прелесть. Однако Вэнь Жохань все же слишком уважал главу Пристани Лотоса, чтобы так рушить его репутацию перед обитателями Знойного дворца.
- Неинтересно. Придумай что-нибудь получше.
Слово «неинтересно» Вэй Усянь, похоже, воспринял как личный вызов: застыл ненадолго, облизнул губы.
- Отправимся на ночную охоту? – выпалил он. – Я не стану снимать повязку, а вы попробуете меня направлять. Сумеете, господин Вэнь? Будет весело!
Ночная охота? Вэнь Жохань сощурился. Возможность посмотреть на молодое поколение Пристани Лотоса в деле и самому развеяться, защищая неопытного ученика. Стоило бы, конечно, сначала разобраться с докладами, но то, что ждало два дня, подождет и третий.
- Неплохо. Окно в шаге справа от тебя.
- Я чувствую, господин Вэнь, - улыбнулся Вэй Усянь. – Оттуда прохладой тянет.
Действовать, полагаясь лишь на слух и ощущение ци, в Юньмэн Цзян учили на совесть. На подоконник Вэй Усянь вскочил уверенно, будто и не завязал глаза. Так же легко перепрыгнул на клинок, только руки раскинул, то ли удерживая равновесие, то ли стремясь всем телом прочувствовать встречный ветер.
Охрана оказалась в половине полета стрелы уже через два удара сердца. Вэнь Жохань резко повел ладонью, и силуэты в солнечных ханьфу начали отдаляться.
- Сможешь держаться за мной, или взять тебя за руку? – осведомился он.
- Обижаете, господин Вэнь, - ухмыльнулся Вэй Усянь. – В пустом небе потерять одного заклинателя, да еще и такого яркого, как вы?
Верно, он, в отличие от охраны, не прятал ци. Если бы цзянский мальчишка хоть раз видел его ближе, чем из рядов лучников на состязании, узнал бы за считанные мгновения.
- Тогда следуй за мной. Неподалеку есть ущелье, там запечатали что-то сильное.
Как раз на случай, если кому-либо из старшей семьи внезапно захочется поохотиться, но об этом Вэй Усяню слышать необязательно. Вэнь Жоханю было любопытно, что тот еще натворит, неспособный разглядеть, с кем летит бок о бок.
- Что запечатали? – Вэй Усянь сдвинулся ближе. Теперь они скользили по воздуху, едва не соприкасаясь развевающимися полами ханьфу.
- Не знаю, - Вэнь Жохань пожал плечами. – Этим занимался не я.
Возможность побывать в месте, где заперта какая-то неизвестная нечисть, не оставила Вэй Усяня равнодушным: он сразу же прибавил скорости.
Ущелье открылось за перевалом Спящего Феникса. Узкое, с круто уходящими вниз склонами, оно лежало в густых вечерних тенях. Под ладонью Вэнь Жоханя едва заметно мигнул барьер, пропуская члена старшей семьи.
- Здесь? – клинок Вэй Усяня вильнул в воздухе и остановился.
- Да, - Вэнь Жохань глянул вниз. – Что чувствуешь?
Некоторое время Вэй Усянь молчал.
- Много темной энергии. Что бы там ни запечатали, оно сильное.
В этом Вэнь Жохань и не сомневался. Барьер ставил Вэнь Сюй, а раз он счел неведомую тварь достойной добычей для отца или самого себя, говорить о десятке ходячих или иной мелочи не приходилось.
- Ущелье закрыли три с половиной месяца назад, - пояснил он вслух. – За такое время любая нечисть озлобится и проголодается. С чего начнешь, первый ученик Юньмэн Цзян?
Вместо ответа тот сложил пальцы в ручную печать, и вниз устремилась волна ци. Вэнь Жохань одобрительно кивнул. Все верно. Когда сражаешься вслепую, в темноте пещер или кромешной ночью, полезно сначала прощупать место боя, прочувствовать все особенности рельефа – и держать их в голове потом, чтобы, отступая, не споткнуться на горном склоне. Гости из Пристани Лотоса, впрочем, такими привычками не славились: в их краю рек и озер это требуется нечасто. Но Вэй Усянь – любимец и лучший ученик Цзян Фэнмяня, он наверняка не только охотился в срединном Юньмэне, но и выезжал на земли вассальных и дружественных кланов вроде Мэйшаня…
Его размышления прервала невидимая плеть темной энергии: выметнулась из ущелья, заставив рывком набрать высоту.
- Совсем забыл, что такие приемы часто злят тварей! – прокричал Вэй Усянь, зависший в паре шагов справа. Лихая улыбка у него на лице выдавала: нет, не забыл.
Вэнь Жохань вновь пригляделся. Солнце уже опустилось за гору, и ущелье почти целиком скрыл полумрак. Внизу чуть колебался воздух и – он нахмурился, сосредотачиваясь, – вилось что-то незримое, но отчетливо ощутимое для ци.
- Тебе повезло, - он повернулся к Вэй Усяню. – Эта тварь почти невидима для глаз. Твоя повязка здесь не помешает.
- Я бы и так не стал снимать, - отмахнулся тот. – Привыкать еще обратно посреди охоты… Интересная ци, призрак, что ли?
Здесь он едва ли ошибся: заклинатели, как правило, не могли разглядеть именно духов и призраков. Чтобы видеть таких существ, применяли особые талисманы или надевали артефакты, правда, сам Вэнь Жохань предпочитал ручные печати. Но духам, чтобы атаковать, нужно подлететь вплотную – а вот сильный призрак способен послать темную энергию и на десяток шагов в сторону врага.
Развеивающих талисманов Вэй Усянь выпустил сразу с полдюжины. Выхватил из рукава, швырнул вниз – и разочарованно нахмурился, не ощутив отклика.
- Промазал?
- Не подействовало, - подсказал Вэнь Жохань. Он, не ослепленный повязкой, мог различить, как бумажные прямоугольники ушли в темноту и вспыхнули маленькими огоньками, сгорая в чужой ци.
- Больно уж он злобный для трех-четырех месяцев в одиночестве, - пробормотал Вэй Усянь. – А ну-ка…
Теперь ручная печать была другой – и, что самое интересное, незнакомой Вэнь Жоханю.
По ущелью снова прокатилась волна ци, куда менее плотная и неощутимая для твари.
- Вот как вы так живете? – досадливо буркнул Вэй Усянь, расслабляя пальцы. – Ни речки, ни ручейка, ни родника завалящего…
Накатившее удовлетворение Вэнь Жохань по давней привычке скрыл под ресницами. Выходит, у Цзянов есть техники, позволяющие искать воду. Ничего странного: как Вэни всегда имели особые отношения с огнем, так и у хозяев Пристани Лотоса была своя родная стихия. Но если солнечный клан создавал пламя из одного лишь течения ци, то Цзянам требовалась основа – и как раз ее Вэй Усянь только что не обнаружил.
Что ж, минутная прихоть этого вечера уже принесла пользу: новые знания зачастую ценнее политических уступок. Возможно, разговор с Цзян Фэнмянем пройдет куда мягче, чем мог бы.
- В Цишане немного питьевой воды, - пояснил Вэнь Жохань вслух. – Хоть по этому ущелью и идет одна из дорог к Безночному Городу, колодцев там нет.
- Я заметил, - в раздумьях Вэй Усянь усердно теребил кисточку кланового колокольчика. – Есть у меня пара заготовок на такой случай. Прикроете пока, господин Вэнь?
Не дожидаясь ответа, он снова полез в рукав. Сейчас в пальцах Вэй Усяня появился конопляный жгут. Деловито прорезав себе ладонь с тыльной стороны – для чего пришлось присесть на колено и провести рукой по лезвию меча – он уверенно пропитал его ци, а кое-где и кровью. Затем, навязав с десяток узелков, прикрепил к ним талисманы – насколько мог видеть Вэнь Жохань, обычные огненные, пусть и довольно сильные.
Как он, интересно знать, планирует задеть призрака огнем? Вэньское пламя еще справилось бы, но вот простое, не на клановой ци вскормленное… Вэнь Жохань чуть усмехнулся уголками губ. Или не простое? Цзянские техники управления водой часто требуют уронить в ручей хоть пару капель крови. Этот мальчишка что, хочет таким же образом напитать огонь, чтобы тот стал подчиняться? Наивный.
Раскручиваясь на ветру, веревка полетела ко дну ущелья. Почти сразу снизу вверх будто ударило невидимым молотом, а в шаге от них грохот сорвал с места несколько камней. Вэнь Жохань коротким напряжением ступней выровнял клинок и поймал за шиворот Вэй Усяня, которого воздушной волной швырнуло с меча куда-то в сторону перевала.
- Взрыв вышел хороший, - невозмутимо отметил он, удерживая добычу на весу. – Все, что в ущелье могло упасть, несомненно, упало. Однако я слабо себе представляю, как обвал способен повредить призраку.
- А, я просто не этого добивался, - Вэй Усянь, даже повиснув на собственном вороте, ухитрялся воодушевленно улыбаться. – Думал, создам побольше… э-э-э, я все-таки не буду раскрывать клановых тайн, господин Вэнь.
- Не стоит, - согласился Вэнь Жохань и разжал руку. Вэй Усянь извернулся в воздухе и приземлился точно на собственный клинок, как раз поднявшийся на нужную высоту.
Склоны ущелья, не единожды укрепленные в свое время печатями, выдержали. С базальтовых круч скатилось около десятка крупных камней, мелкая щебенка и вовсе потекла вниз целыми ручьями – но и только.
- Нужно как-то по-другому, - Вэй Усянь задумчиво прикусил губу. Меч у него под ногами то и дело чуть смещался, выводя хозяина из-под возможного удара. Зря: по наблюдениям Вэнь Жоханя, на такой высоте призрак их достать не мог, и это явно не было случайностью.
До предела обострив зрение и сложив пальцы в нужную печать, Вэнь Жохань все же смог увидеть тень противника: аморфную, напоминающую паука или спрута. Многочисленные щупальца темной энергии, почти неразличимые для глаза, извивались вокруг чего-то более плотного и очевидно представляющего собой тело твари. На пробу Вэнь Жохань уронил вниз слабый упокаивающий талисман. Сразу несколько туманных жгутов взвихрились навстречу бумажному прямоугольнику, и тот сгорел впустую, на мгновение вспыхнув в полутьме.
Выходит, нужно подбираться вплотную, прорываясь через щупальца. Или незатейливо окатить ущелье волной пламени, но настолько простое и грубое решение Вэнь Жоханю было не по душе.
По всей видимости, Вэй Усянь пришел к схожему выводу.
- Давайте вниз! У этой твари не может не быть уязвимых мест!
Ко дну ущелья он, тем не менее, устремился не сразу: сначала наклеил на одежду с десяток защитных талисманов. Разумно. Хотя еще разумнее было бы перейти на клинок напарника, а собственный меч послать к цели. Первый ученик Юньмэн Цзян не привык охотиться вдвоем или просто желает показать себя?
Между крутыми склонами темной энергии было больше, чем удавалось разглядеть сверху. Она тут же обняла их обоих, зашарила по одежде тонкими щупальцами. Защитная вышивка на ханьфу Вэнь Жоханя едва-едва замерцала: облачение главы клана могло выдержать и не такое. А вот талисманы Вэй Усяня начали осыпаться пеплом уже через два десятка ударов сердца. Не дожидаясь, пока темные жгуты проплавят невидимую пленку и вопьются мальчишке в меридианы, Вэнь Жохань накрыл и его, и себя огненным щитом – и почти сразу понял, что поспешил. Слишком спокойным оставался Вэй Усянь, даже когда догорали последние клочки зачарованной бумаги. Наверняка держал наготове еще какую-то задумку – и теперь уже едва ли сочтет нужным применять.
Вблизи основу призрака, его тело можно было различить, даже не зажигая печатей. Полупрозрачное лицо в сплетении хищных щупалец, искаженный в немом крике рот. Вэй Усянь всего этого не видел. Он просто высунул из-под пламенного щита руку с развеивающим талисманом, до свечения наполненным ци, и ударил.
На этот раз грохот, прокатившийся по ущелью, был беззвучным. В огненный барьер впились в агонии несколько истаивающих жгутов, а затем призрак распался клочьями темной энергии. Вэй Усянь пару раз встряхнул кистью – ее, на миг лишившуюся защиты, наверняка успело обжечь холодом – и задорно ухмыльнулся.
- Сильный был, а? Спасибо за щит, господин Вэнь!
Вэнь Жохань коротко кивнул.
- Как думаете, там еще что-нибудь есть? – Вэй Усянь крутнулся на мече вокруг него.
- Призрак не мог дотянуться до нас, когда мы были достаточно высоко, но притом не выходили за пределы запечатанной области, - озвучил Вэнь Жохань то, что пришло ему в голову еще в бою. – И он, как ты верно заметил, чересчур зол для трех с половиной месяцев заключения.
Догадается, о чем это может говорить? Должен, он ведь первый ученик своего ордена.
- Ну, духи часто привязаны к месту смерти и не могут отойти далеко, - клинок Вэй Усяня рассеянно завихлял в воздухе. – Хотя погодите, его запечатали три месяца назад, так? И там проходит дорога?
- Да, - Вэнь Жохань улыбнулся: рассуждал мальчишка правильно.
- За три месяца в одиночестве он бы такой силы не набрал, - уверенно заявил Вэй Усянь. – Не меньше полугода нужно. А если бы призрак с самого начала не мог покинуть места смерти, за это время на тракте пропало бы столько путников, что Цишань Вэнь разобрался бы куда раньше.
- И что из этого следует?
- Призрака привязали к чему-то там, внизу, - предположил Вэй Усянь. – Может, чтобы уж точно из-под печатей не вырвался. Или чтобы охотнику было удобнее.
Вывод он сделал правильный, а вот объяснение подобрал насквозь неподходящее. Вэнь Сюй никогда не оскорбил бы отца, посадив предназначавшуюся ему дичь на поводок. И не сделал бы такого для себя.
- В любом случае, предлагаю спуститься и посмотреть, - Вэй Усянь лукаво улыбнулся, и Вэнь Жохань кивнул в ответ. Непонятное действительно следует проверять без промедления.
Внизу было довольно живописно. Узкую тропу, вьющуюся по дну ущелья, во многих местах перечеркнули осыпи от взрыва. Камни не оплавились – все же огненные талисманы, пусть и мощные, били куда слабее вэньского пламени – но почернели от копоти, а низкие кусты слизнуло начисто. Пахло едким дымом: кое-где еще догорала редкая трава. Вэнь Жохань мимолетно порадовался, что земли близ Спящего Феникса так сухи и бесплодны: тушить пожар сейчас было бы не с руки.
Темной энергии здесь скопилось немало. Не настолько, чтобы она стала видимой – но чтобы туманить чувства, вполне достаточно. Вэй Усянь тревожно заозирался: его чутье предсказуемо начало сбоить.
- То ли мне мерещится, то ли тут есть еще кто-то, кроме призрака.
Стремительное движение от скалы Вэнь Жохань уловил вовремя. Бросившуюся было к ним тень встретил взмах ладони и вспыхнувший талисман.
- Не мерещится, - кивнул он и сошел с меча, перехватив его за рукоять. – Лютые мертвецы, полтора или два десятка. По душе тебе такое?
- Еще как, - выдохнул Вэй Усянь. – Цишань Вэнь знает толк в развлечениях!
Несмотря на всю свою выучку, сражаться вслепую – именно сражаться, а не бить сверху, стоя на клинке, – Вэй Усянь умел плоховато. Сначала Вэнь Жохань неторопливо прикрывал его, потом из дальнего конца ущелья показались новые фигуры, и он слегка подтолкнул мальчишку плечом.
- Шесть шагов назад, путь чист.
Слушался Вэй Усянь хорошо, без лишних вопросов. Отпрыгнул на нужное расстояние, замер между двумя близко сходящимися скальными выступами.
- Держи свою сторону, - велел Вэнь Жохань и, шагнув вплотную, развернулся так, чтобы встать с ним спиной к спине.
Лютых оказалось чуть больше двух десятков – и это притом, что не меньше трети ущелья должно было накрыть взрывом Вэй Усяня. Определенно, Вэнь Сюй хорошо поработал. Темного заклинателя, что ли, встретил и армию отобрал? С него бы сталось, Вэнь Сюй – почтительный сын и на подарки отцу порой не жалеет ни сил, ни воображения. Первому ученику Юньмэн Цзян, окажись он здесь один, не поздоровилось бы – а так он прижался к спине Вэнь Жоханя и сосредоточенно орудовал мечом. С его стороны мертвецов было куда меньше: западную часть ущелья основательно пробило взрывом. Или они изначально прятались в восточной?
Для Вэнь Жоханя бой стал в первую очередь увлекательной тренировкой. Он уже давно, очень давно не работал как заклинатель средней руки: без сложных техник, без клановых приемов, лишь клинком и талисманами. Оказалось – нелегко. Один лютый даже ухитрился дотянуться, проскрести когтями по вороту опасно близко к шее. Облачение главы предсказуемо выдержало, только чуть засветилась пламенная вышивка. Вэй Усянь же явно услышал шорох ткани: лопатками Вэнь Жохань почувствовал, как тот вздрогнул.
- Живы там, господин Вэнь?
- Да, - чересчур быстрому мертвецу он срезал голову коротким движением меча. – Следи за своим участком и не беспокойся.
Еще дважды ему пришлось спешно посылать клинок на помощь Вэй Усяню, а самому отбиваться талисманами: цзянский мальчишка не всегда успевал отвести удар. Потом лютые закончились.
- Уф, - Вэй Усянь с видимой усталостью опустил меч. – Это было трудно.
- Неплохая охота, - согласился Вэнь Жохань. Для ученика, пусть и великого ордена, – вполне. Собой же он был несколько недоволен. Следует больше тренироваться в работе с простейшими приемами: один пропущенный удар – это ровно на один больше, чем нужно. И что, что главу мелкого клана такое количество лютых разорвало бы в первые же мгновения? Владыка Цишань Вэнь не может позволить себе получать раны.
Темной энергии стало меньше: многочисленные талисманы проредили ее клубы. Теперь ущелье, несмотря на сгустившийся мрак позднего вечера, выглядело почти мирным. Для заклинателя, разумеется: с точки зрения простого человека, здесь было слишком много разрубленных и опаленных тел.
Над одним из таких уже неподвижных трупов присел Вэй Усянь. Ткнул рукоятью меча, ощупал лицо и плечи, обернув ладонь полой ханьфу.
- Господин Вэнь, - слегка нахмурился он. – У вас тут обозы не пропадали? Или, скажем, темные заклинатели не появлялись?
- Мне не докладывали, - причину его беспокойства Вэнь Жохань понял еще в бою. Мертвецами здесь отчего-то встали лишь крепкие молодые мужчины. Ни одной женщины, ни одного ребенка.
- Очень уж отборные тела, - Вэй Усянь промерил ладонью ширину плеч у лежащего рядом трупа. – И ни одного ходячего. А ведь чтобы подняться лютым мертвецом, нужна не самая простая смерть.
- Темный заклинатель против нас не работал, - уверенно покачал головой Вэнь Жохань. Поймав вопросительное движение бровей поверх черной повязки, пояснил: - В юности я однажды сталкивался с отрядом мертвецов под предводительством кукловода. Было тяжело, запомнилось надолго.
- Может, то, что держало призрака, заодно и трупы темной энергией насыщает? – Вэй Усянь прикусил губу. – Надо поискать.
Обнаружить нужное удалось далеко не сразу. Пусть и поредевшая, тьма все равно туманила чувства, мешала видеть ци, а кое-где тропу сильно засыпало обрушенными взрывом камнями. От Вэй Усяня в поисках проку не было: так и не сняв повязку, он деловито ощупывал трупы и порой отпускал замечания насчет их предполагаемой внешности.
Артефакт нашел Вэнь Жохань. Прозрачная пирамида на широком стальном треножнике, да еще и заключенная в грубую печать, выделялась бы на пологом склоне куда сильнее, не окажись она заваленной камнями. А может быть, наоборот – обвал слизнул часть валунов, за которыми ее спрятали? Теперь уже не понять.
- Это здесь, - негромко произнес Вэнь Жохань.
- О! Сейчас поглядим, - бодро отозвался Вэй Усянь. – То есть пощупаем.
Вэнь Жохань чуть дернул уголком рта.
- Неужели в Пристани Лотоса принято брать в руки незнакомые артефакты?
Он вытащил из рукава талисман познания сути и быстрым движением наклеил его на одну из граней. Короткая вспышка и опадающий пепел Вэнь Жоханя не удивили: защита от раскрытия тайны, такое часто делают, если желают сберечь клановые секреты. Пристальное изучение в мастерских Безночного Города легко ее обойдет. Если же судить по первому взгляду… Трехгранная пирамида из хрусталя, по краям – едва заметная резьба. Внутри камня бьется тусклый светло-голубой огонек, что напоминает артефакты поглощающего или запирающего типа, вроде накопителей. Треножник явно служит передающим элементом, на нем замыкаются подводящие цепи… Центральная часть – якорь для призрака, а опорная обеспечивает подъем мертвецов во всем ущелье?
- Ничего не понял, - Вэй Усянь тоже успел использовать познание сути, но выбрал ручную печать, а не талисман. – Разве эта штука могла привязать к месту призрака? Она почти не излучает темной энергии.
- Работать с бестелесными сущностями позволяют и многие артефакты праведного пути, - отозвался Вэнь Жохань. – В наших мастерских разберутся. Отойди: треножник закреплен надежно, придется слегка подробить камень.
А еще его нешуточно интересовало, кто же принес сюда эту вещь. Потому что в клановых сокровищницах ничего подобного он не помнил – а Вэнь Сюй, заполучив новый неизвестный артефакт, отдал бы его мастерам Безночного Города и уж точно не стал бы использовать для ночной охоты.
Опоры треножника были прочно вбиты в трещины в скале. Несколько талисманов раскрошили камень, и артефакт покачнулся, заваливаясь набок. Вэнь Жохань придержал его закутанной в рукав ладонью, сберегая хрупкую пирамиду от падения.
Сначала заледенели пальцы: разом, до онемения, будто он прикоснулся к снежному демону. Затем холод неестественно быстро потек вверх, а в груди мучительно заныло. Вэнь Жохань попытался было взмахнуть рукой, отшвырнуть опасный артефакт, но сковавший его лед не растаял. Потом по коленям ударила земля, и стало темно.
Когда он очнулся, под ребрами все еще болезненно тянуло, а по жилам плыл жидкий лед. Тело ощущалось странно тяжелым и неуклюжим, на попытку пошевелиться отозвалось с заметным запозданием. На грудь давило что-то восхитительно горячее, гонящее холод прочь, на губах тоже застыло тепло.
Атака по связям души и тела. Ледяная боль над средним даньтянем, замедленные движения – он читал об этом в трактатах целителей. Но почему не подействовала защита на ханьфу? Облачение главы клана должно было принять на себя хотя бы часть удара.
- М-м-м, господин Вэнь, - чужой шепот отчего-то раздался совсем близко, проскользнул по губам теплым дыханием. – Полегчало?
Так вот что давило на грудь. Ощущения тела понемногу возвращались, и Вэнь Жохань мог чувствовать: сверху навалился цзянский мальчишка, лицо совсем близко, а сердце колотится так, что слышно через несколько слоев одежды.
- Вы от этой дряни как-то поблекли сразу и оседать начали, - одну руку Вэй Усянь сжал у него на запястье, отсчитывая пульс. От его пальцев тянуло по коже живым теплом. – Я ее выбил, но вы уже и дышать перестали, пришлось помочь…
Выбил. Значит, артефакт не примерз к ладони намертво, как показалось вначале.
- Помочь – это сверху забраться? – губы слушались с трудом.
- Нет, дышать за вас, - серьезно возразил Вэй Усянь. – Наверх вы меня сами затащили, как опомнились немного. Не отбиваться же было!
Темный туман в глазах рассеялся окончательно, и теперь Вэнь Жохань отчетливо видел его лицо на фоне ночного неба: растрепанный высокий хвост, черную ленту ниже бровей.
- Не прикасайся, - он скосил взгляд на артефакт. Тот лежал среди камней, и на льдисто поблескивающих гранях не было ни царапины. – Эта вещь бьет по связям души с телом. Защита клановых одежд такую атаку не остановит.
По крайней мере, его одежд – и это очень настораживало, потому что Вэнь Жохань доподлинно знал: облачение главы клана такой удар должно если не отбить, то ослабить. А он ничего подобного не почувствовал.
- Странно, когда я через ханьфу брал, ничего не случилось, – Вэй Усянь нахмурился. – Раны души? Их я лечить не умею.
- Нет, - в книгах целителей говорилось: при ранах души боль и холод столь мучительны, что даже сильнейшие из заклинателей просят о смерти как об избавлении. Для Вэнь Жоханя же ощущения были неприятными, но вполне терпимыми. - Попытка вырвать ее из тела. Безуспешная.
К его удивлению, Вэй Усянь отчетливо оживился.
- Тогда я знаю, что нужно! Госпожа Юй рассказывала… - он осекся на середине фразы.
- Я в курсе, что такое Цзыдянь и как он работает, - успокоил его Вэнь Жохань.
Родовое оружие Мэйшань Юй избавляло от одержимости и изгоняло вселившихся духов. Однако если вложить в удар достаточно силы, оно могло вышибить из тела и родную душу. Ходили слухи, что удержать – тоже, но этого Вэнь Жохань не знал наверняка.
- Хорошо, - кивнул Вэй Усянь. – Тогда я заранее извиняюсь и все такое.
С этими словами он наклонил голову еще ниже и накрыл губы Вэнь Жоханя своими.
На какую-то долю мгновения Вэнь Жохань замер, не зная, то ли смеяться, то ли рвать наглецу горло. Но касания чужих губ, теплых, влажных и отчаянно неловких, оказались приятными до остроты, до слабости в пальцах. Будто он ни разу не целовался в жизни – и будто тело не было тяжелым и непослушным еще совсем недавно.
Как там говорил Вэй Усянь – знает, что нужно? Воспитанник хозяйки Цзыдяня наверняка выучил о душах куда больше, чем кто-либо из Вэней – за исключением разве что ветви целителей. А если вспомнить, как он сам, едва очнувшись, притиснул к себе Вэй Усяня… Может ли быть, что при таких ранах полезно живое тепло?
Целоваться цзянский мальчишка не умел, действовал решительно, но без малейшего опыта. Вэнь Жохань запустил пальцы ему в волосы, под красную ленту в хвосте, и перехватил инициативу. Языком – по губам, так, чтобы те невольно приоткрылись навстречу. Затем внутрь. Запоминай, как нужно, первый ученик Юньмэн Цзян. Этого тебе в Пристани Лотоса, похоже, не рассказывали.
Он не ошибся: ощущения и вправду были гораздо ярче, чем обычно. Чужой жар на груди, на плечах – Вэй Усянь распахнул ему ворот и теперь шарил руками по коже – прикосновения непривычно мягких губ и влажного языка. Разорвав поцелуй и чуть ослабив хватку, Вэнь Жохань с легким удивлением понял, что и сам ухитрился сбить дыхание.
- Тебя учили, что раненому нужно нечто живое рядом, верно? – уточнил он.
- Ага, - Вэй Усянь рассеянно кивнул. Раскрасневшийся, с припухшими губами и растрепанным хвостом, он все никак не мог отдышаться. – И ощущения тела усилить. Чтобы душа вспомнила, как оно – жить.
Самому Вэй Усяню, похоже, ничего усиливать нужды не было. Он так и не отстранялся, то и дело облизывал губы и бессознательно терся бедрами. Вэнь Жохань перехватил его руку, бездумно скользящую уже по одеждам, и перенаправил под отворот ханьфу, к открытой коже.
- Господин Вэнь, - в глазах у Вэй Усяня наверняка стоял туман, жаль, повязка закрывала, - а оно вам надо? В смысле, это все…
На миг прислушавшись к себе, Вэнь Жохань удовлетворенно кивнул. Тело отзывалось на движения уже без запоздания, а ноющая боль над средним даньтянем ослабла. Чему бы ни учили Вэй Усяня в Пристани Лотоса, это работало.
- Ты здесь разбираешься в подобных ранах, тебе и решать, - усмехнулся он.
В конце концов, мальчишка сейчас понятия не имеет, кого обнимает. А еще к нему тянуло, тянуло до дрожи в пальцах, и Вэнь Жохань не видел никаких причин сдерживаться.
Особенно если учесть, что те, кто установил ловушку в ущелье, могут вскоре появиться здесь, и лучше встретить их во всеоружии, а не с заледеневшими от боли меридианами.
Вэй Усянь на миг застыл, а потом скользнул губами ниже, по шее.
- Тогда надо, - выдохнул он. – Только я не умею.
В этом Вэнь Жохань как раз не сомневался.
- Нестрашно. Я умею.
Поясов он развязывать не стал: если придется спешно прерываться, это может помешать. Просто задрал полу цзянского ханьфу, прошелся пальцами по пояснице вдоль меридиана, вырвав у Вэй Усяня короткий всхлип.
- Господин Вэнь…
- Ты прав, - Вэнь Жохань распутал завязки его штанов и сдернул вниз, затем потянулся к собственным. – Это совершенно лишнее.
На прикосновения мальчишка отзывался чутко, жадно. Стоило обхватить его за ягодицы – охнул, вцепился в плечи. Когда пальцы Вэнь Жоханя проникли внутрь, черная лента едва заметно шевельнулась: Вэй Усянь широко распахнул глаза. Он открыл было рот, но вопроса Вэнь Жохань ждать не стал, сам прильнул к губам. Нет, первый ученик Юньмэн Цзян, не нужно сейчас лишних разговоров. Ты уже сказал все, что хотел.
Опрокидывать Вэй Усяня на неровные камни показалось неправильным, и Вэнь Жохань приподнялся, сдвинулся к скале. Теперь он полусидел опираясь спиной о темный валун и прижимал к себе горячее тело. Вэй Усянь прерывисто дышал и то водил ладонями по одеждам, то соскальзывал на кожу. От его нетерпеливого ерзанья и попыток глубже нанизаться на пальцы Вэнь Жохань уже едва сдерживался. Но нужно было получше подготовить. И так придется без масла обойтись, не брал он масла на ночную охоту…
Когда Вэй Усянь в очередной раз вильнул бедрами, Вэнь Жохань подхватил его под ягодицы и усадил на себя. Самую головку члена обняло жаром, а Вэй Усянь вздрогнул и простонал что-то неразборчивое.
- Помедленнее? – подсказал Вэнь Жохань и опустил его чуть ниже.
- Д-да, - Вэй Усянь вцепился ему в руки и шире раздвинул колени. – Ох, как вы…
Верно, он же никогда не был с мужчинами. Можно и помедленнее: Вэнь Жохань совершенно не собирался сейчас причинять боль. Хотя вбиться глубоко, почувствовать по всей длине члена этот обволакивающий жар хотелось до дрожи в пальцах.
Он двигался постепенно, с каждым толчком проникая чуть глубже. Вэй Усянь прерывисто выдыхал в такт, стискивал его бедрами, а потом вдруг сам опустился вниз, разом насадившись до конца. Вэнь Жохань придержал его, мгновенно выгнувшегося и застонавшего, огладил ладонями поясницу.
- Торопишься, - чтобы говорить спокойно, пришлось сначала тяжело выдохнуть: от прошедшего по телу удовольствия потемнело в глазах.
- Нет, - Вэй Усянь мотнул головой, приподнялся и снова опустился, тесно прижимаясь ягодицами. – Хочу сразу, так хорошо.
Спорить Вэнь Жохань бы не смог. Хорошо. И от горячей тесноты вокруг члена, и от шарящих по груди рук, и от того, что из меридианов стремительно уходит тягучий холод. Он не был новичком в плотских утехах, он зачал в свое время двух сыновей, но настолько полных ощущений не помнил уже давно.
Нужный ритм удалось найти довольно быстро. Вэй Усянь обнимал его за плечи, уткнув лицом себе в шею, путался пальцами в волосах и раз за разом насаживался, глубоко и резко. Вэнь Жохань ласкал его то губами, то языком, вздрагивал бедрами от особенно приятных движений и иногда позволял себе стонать от удовольствия.
Продержаться долго не удалось. Стоило Вэй Усяню в очередной раз опуститься на его бедра, Вэнь Жохань длинно выдохнул ему в шею и излился. После, когда перед глазами еще не рассеялся сладкий дурман, – обхватил удобно легший в руку член и дважды двинул ладонью. Этого оказалось достаточно: цзянский мальчишка запрокинул голову и сильно вздрогнул всем телом.
Из тела понемногу уходила блаженная дрожь. Холод исчез совсем, под ребрами уже не болело, а еле заметно ныло. Вэй Усянь обмяк у него на груди и тяжело дышал куда-то в плечо.
- Оно всегда так? – проговорил он наконец.
- При должном опыте, - усмехнулся Вэнь Жохань. – В парном самосовершенствовании тоже следует тренироваться.
Вэй Усянь приподнял голову и широко ухмыльнулся. Вэнь Жохань пожалел, что не видит его глаз: наверняка шалых, с расширенными зрачками.
- А может, вам нужно еще полечиться, господин Вэнь? Знаете, когда душу из тела вышибают, это так сразу не проходит…
Предложение звучало заманчиво, но Вэнь Жохань покачал головой.
- Сейчас ты встанешь, подтянешь штаны и забьешься в какую-нибудь щель, где тебя не разглядят сверху. Потому что работа артефакта едва ли осталась незамеченной, и сюда уже летят те, кто его принес.
Улыбка у Вэй Усяня сделалась кривоватой.
- И отругают за то, что чужого призрака упокоили? – уже на середине фразы ухмыляться он перестал. – Постойте, но ведь, чтобы удерживать бестелесную сущность, бьющий по душе артефакт не нужен.
- А еще его легко взял через ткань кланового облачения ты – но мою защиту подготовленный удар прошил без труда, - кивнул Вэнь Жохань.
Совсем уж наивным первый ученик великого ордена быть не мог. Посерьезнел, слез с Вэнь Жоханя, впопыхах приводя в порядок одежду.
- Засада на кого-то из Вэней? Мы вляпались в чужое приключение?
Не то чтобы чужое: с точки зрения Вэнь Жоханя, целью был либо он, либо Вэнь Сюй. Из старшей семьи лишь они любили охотиться в одиночку, Вэнь Чао предпочитал уходить с большой свитой, а здесь она бы помешала.
- Очень похоже, - он поправил сбившееся ханьфу и на пробу пустил в руку ци. Пальцы послушно засветились. Отлично. Остаться беззащитным не грозит. – Хорошая ловушка. Охотник одолеет призрака, но неизбежно спустится в ущелье: выяснить, почему тот не мог взлететь высоко. Там встретит мертвецов и убедится, что нужно искать следы работы темного заклинателя. И найдет артефакт.
- От которого не поможет клановая защита, а ведь это основа основ: любой подозрительный предмет бери через рукав или полу ханьфу, - пробормотал Вэй Усянь. – Ну и интриги у вас, в Цишане, плетутся…
- Это Безночный Город, - усмехнулся Вэнь Жохань.
Западня и в самом деле вышла удачной, его давно не пытались убить так интересно. Притом, как ни прискорбно, некоторые шансы на успех у неизвестных заговорщиков были. Окажись он здесь один, без отчаянного ученика Юньмэн Цзян… Ни призрак, ни тем более лютые мертвецы не представляли бы угрозы – но вот от полного разрыва связи с телом он мог и не уберечься. Вернулся бы, вселился обратно – здесь Вэнь Жохань не сомневался в своих силах – но, раненый и ослабевший, стал бы легкой добычей для команды охотников. Которая, надо полагать, уже направляется к Спящему Фениксу: не зря же в артефакте имелся заметный даже на первый взгляд передающий контур.
Да, Вэй Усянь с его цзянской, незнакомой предателям защитной вышивкой на ханьфу и знанием, как именно помогают при неуправляемом выходе из тела, оказался здесь очень к месту. Теперь даже как-то неловко заявляться с претензиями к Цзян Фэнмяню.
- Но если нас сейчас летят добивать, - Вэй Усянь спешно рылся в рукавах, вооружаясь, - с какого перепугу мы тут, ну, тискались столько времени? А если бы нас застали со спущенными штанами?
Вэнь Жохань безразлично пожал плечами и сполз с валуна, удобно улегшись на камнях.
- Мы в срединном Цишане. Кругом немало дозорных постов – и незаметно добраться сквозь них до Спящего Феникса не так-то просто, придется петлять. Даже с самой близкой из возможных точек лететь около палочки времени. Риск был приемлем.
Особенно если учесть, что где-то за горизонтом укрылась под кронами деревьев его личная охрана. Вмешиваться в охоту главы клана ей запрещено, а вот незваных гостей остановили бы наверняка. И последнего заговорщики тоже не могли не учитывать.
- А если бы эти гады ждали где-нибудь в пещере неподалеку? – Вэй Усянь выразительно кивнул на ночные склоны гор.
- Тогда нас пронзили бы одной стрелой на двоих, и мы погибли бы, как возлюбленные из древних легенд, слившись в последнем поцелуе, - отмахнулся Вэнь Жохань. – Но учитывая, что западня могла сработать и сегодня, и завтра, и через месяц, твой предполагаемый пещерный лагерь давно бы заскучал и разбрелся по округе… Тихо!
На короткий приказ Вэй Усянь мгновенно замолчал. Вжался спиной в выемку между камнями, присел, спрятал ладони в рукава, а лицо за волосами – в темноте и в лиловых цзянских одеждах не отличить от валуна.
Сам Вэнь Жохань не стал ни скрываться, ни подниматься на ноги. Только чуть сдвинул правую руку в сторону, к упавшему артефакту. Пусть думают, что в последний момент ловушку удалось отбросить. Левую ладонь – к груди, так, чтобы рукав частично закрывал лицо, волосы живописно разметать по земле… Все, господа заговорщики. Добыча попалась в силки и умерла в муках. Спускайтесь и наносите последний удар.
Чужой ци Вэнь Жохань так и не почувствовал: кто бы ни летел мимо перевала Спящего Феникса, скрываться он умел отлично. Просто в какой-то миг смутное ощущение угрозы, вынудившее его оборвать разговор, обрело плоть, а сверху и справа раздался едва слышный шелест рассекаемого воздуха. Еще три удара сердца – и над ущельем зависло около десятка фигур в невнятно-серых одеждах. На фоне ночного неба они были почти невидимы, и только тусклый блеск парящих клинков выдавал в неясных силуэтах заклинателей.
Девять, десять, одиннадцать. Вэнь Жохань чуть сжал губы. Превратить весь отряд в клочья сажи он мог уже сейчас – но прах и пепел ничего не скажет, не выдаст кукловода и не назовет имен. Только если допросить духов, но на месте заговорщиков он предусмотрел бы и это. Хорошо еще, из-под запечатавшего ущелье щита им не отправить сигнала тревоги наружу…
Спускайтесь. Спускайтесь ниже. С десяти-двенадцати шагов приземлить вас выйдет наверняка – а дальше уже будет просто.
Сверху донесся тихий шелест. Сквозь опущенные ресницы Вэнь Жохань увидел, как один из заклинателей размахнулся и бросил что-то вниз. Знакомый золотистый блеск заставил неслышно зашипеть: сеть божественного плетения, ну разумеется. Пугливые нынче заговорщики пошли. Как удачно, что он положил левую ладонь себе на грудь, ее притянет к телу во вполне удобной позе.
Ци в сеть вложили щедро. Едва коснувшись цели, она сократилась, спеленала по рукам и ногам. Вэнь Жохань не сопротивлялся, просто слегка повернул левую кисть. Так, чтобы длинные, исписанные тонкой иероглифической вязью ногти касались одной из нитей. Сеть божественного плетения получится перерезать лишь высшим артефактным оружием, верно? Это знают во всех кланах – но слишком часто забывают, что таким оружием может стать не только меч.
В следующий миг сверху донесся скрип тетивы, и восприятие пришлось резко взвинтить почти до предела. Выметнуться из-под стрел он быстро не сумеет, мешает сеть, а надеяться на клановую защиту не стоит: раз ее пробил артефакт, пробьют и лучники. Нужно действовать иначе.
Огненный щит Вэнь Жохань сплел не как привык, в шаге от себя, – между телом и нижними одеждами. Чтобы пламя ласково лизало кожу, заклятая белая ткань мерцала от жара – а бурлящая ци не прорывалась за внешний, жесткий от вышивки слой кланового облачения. Да, хорошо, что нижнюю часть лица он прикрыл рукавом. На месте своих убийц он обязательно целил бы и в шею, и в голову.
В воздухе запел тонкий свист, где-то на границе слышимости тревожно выдохнул Вэй Усянь. Ну да, мальчишка же только-только понял, что происходит. Лишь бы не рванул спасать, тогда отряд на клинках быстро наберет высоту и дотянуться до него не удастся точно…
Из-за разогнанного до предела восприятия стрелы для Вэнь Жоханя летели почти медленно. Легко пробивали испещренное защитными узорами ханьфу, вязли в огненной пелене, иногда успевая коснуться кожи рассыпающимися пеплом наконечниками. Одна впилась в левый рукав, прошла насквозь все слои ткани и, остановленная пляшущим пламенем, ткнулась в шею там, где бился пульс. Другая целила в глаз; Вэнь Жохань едва заметно повернул голову, и она соскользнула по золотистой нити, не дающей ему двигаться.
Лучники сделали каждый по два выстрела. На втором залпе Вэнь Жохань уже еле держал концентрацию: все же двадцать с лишним стрел – это куда больше, чем три-четыре, которые он в юности отражал таким щитом на спор. Зато и зрелище получилось впечатляющим: облизанные пламенем древки завязли в одежде и выглядели глубоко вошедшими в тело. Даже через полусомкнутые ресницы Вэнь Жохань мог видеть оперения семи или восьми из них, целивших в шею и грудь. Еще две, судя по ощущениям, запутались в волосах, их нужно будет доставать осторожно.
Похоже, столь живописная картина оказалась достаточно убедительной: сверху послышались тихие голоса.
- Сработало?
- Не двигается. И крови нет. Неужели его еще третьим слоем ловушки достало?
- Могло. Но убедиться надо.
Убеждайтесь уже. Вэнь Жохань недобро усмехнулся под рукавом. Все, умер глава Вэнь. Он не дернулся, даже когда его прошили двумя десятками стрел – какие доказательства еще нужны?
Вверху зашелестело, и рядом с Вэнь Жоханем вспыхнуло сразу несколько ярких белых огней. Осветительные талисманы. У этих недоумков все так плохо с ночным зрением, или они желают как можно лучше рассмотреть тело? Скорее второе. Даже снизились чуть-чуть. Еще бы на пару шагов… Дальности огненной плети уже хватало, но на самом пределе, и послать на такую высоту сразу одиннадцать ее хвостов не получится. Шесть, может быть, семь – но не больше.
Пристальные взгляды он чувствовал через все слои ханьфу.
- Не дышит.
Разумеется. Пусть он и не юньмэнец, чтобы спокойно задерживать дыхание на палочку времени, но уж с половиной этого срока справится легко.
- Хорошо. Разберитесь с телом.
Несколько фигур чуть качнулись на клинках.
- Может, отправить мечи вниз? Не хочется подходить к нему вплотную.
Вот это было бы очень некстати. Парящий клинок – не бездушная стрела, он не успокоится, пока не достигнет цели. И обмануть его огненным щитом не выйдет.
- Нет. Если он каким-то чудом еще жив, сумеет перехватить меч. Спускайтесь.
С последними словами пятерка заклинателей направила клинки к земле, и Вэнь Жохань удовлетворенно примкнул ресницы. Наконец-то.
Кончики ногтей касались сети божественного плетения уже давно. Когда отправившиеся его добивать сошли на землю и перехватили мечи, он просто выбросил руку вверх. Под пальцами лопнуло сразу несколько золотистых нитей, а в воздух рванулось шесть пламенных жгутов, тут же оплетших парящие клинки. С невнятными воплями полетели вниз лишенные опоры заклинатели, а Вэнь Жохань резко извернулся на земле, спешно расширяя прореху в сети. Атаковать он уже мог, размаха хватало на любые ручные печати – а вот уклоняться… Первые пару ударов отразить не выйдет, хорошо, что у него в рукавах найдутся и лекарские талисманы.
Получать раны не пришлось. Когда один из спустившихся людей с перекошенным от ужаса лицом замахнулся на него, сбоку тонко пропела тетива. Цзянский мальчишка, о котором Вэнь Жохань успел забыть, вжался спиной в горный склон и вновь натягивал лук. Все верно, он ведь участвовал в состязании, мог до сих пор таскать оружие в рукаве. Интересно, на ощущение ци стреляет или на стук сердца?
Бой вышел очень коротким даже по меркам старшей семьи. Сбитые с клинков заклинатели только-только поднимались – те, кому не обожгло ступни огненной плетью, – а Вэнь Жохань уже сбросил остатки сети и взвился на ноги. Три шага, семь ударов: кому ребром ладони по шее, кому лишающим чувств талисманом в лоб. Еще четверых достало стрелами – и ущелье снова погрузилось в тишину.
Цзянский мальчишка сидел среди камней, выронив лук, и зажимал глубокий разрез на левом плече. Когда Вэнь Жохань подошел, он поднял голову и широко ухмыльнулся.
- А все-таки мы их сделали, господин Вэнь! Вы как? Я слышал лучников.
Он тревожно повел ладонью перед собой, и лицо его чуть вытянулось. Вэнь Жохань усмехнулся уголками губ. Ну да. Стрелы. Большая их часть вывалилась из прорех в одежде еще во время схватки, но несколько крепко держались в плотной ткани. Одну такую, завязшую на палец выше сердца, и нащупал Вэй Усянь.
- Застряла в одежде, - пояснил он. – Ты кровь остановил?
- А. Нет, - Вэй Усянь неловко мотнул головой. – Сейчас.
Его руку Вэнь Жохань перехватил на полпути и сам отжал нужные точки.
- Пилюли жизненных сил принял? – дождавшись отрицательного жеста, Вэнь Жохань нахмурился. – Прими. На клинках наверняка был яд.
На стрелах – точно, иначе он не чувствовал бы легкого холодка там, где их наконечники едва-едва коснулись кожи. Пожалуй, первого ученика Юньмэн Цзян придется оттащить к целителям. И лучше ему пока побыть без сознания, чтобы случайно себе не навредить.
Аккуратно пережав Вэй Усяню жилу на шее – тот даже не дернулся, оглушенный первым своим серьезным боем, – Вэнь Жохань оглядел мертвых и бесчувственных заклинателей, удовлетворенно кивнул и достал из рукава клановый фейерверк. Веселье закончено, пора вызывать охрану. В одиночку он все эти тела до Огненного дворца не дотащит.
Пусть запечатавшие ущелье барьеры и не пропускали сигналы от парных талисманов, взошедшее среди ночи вэньское солнце не заметить было нельзя. Светлые точки летящих адептов показались на горизонте, когда гул от взорвавшегося фейерверка еще метался между склонов. Вэнь Жохань проследил их взглядом и опустился на землю рядом с Вэй Усянем: заклеить рану зачарованной тканью и влить в рот лекарство. Сам-то он так и не удосужился. Не привык получать раны.
Десяток стражей на миг завис над ущельем и ринулся вниз. Среди знакомых фигур Вэнь Жохань различил силуэт Вэнь Чжулю и не смог сдержать недоумения: этот-то здесь откуда? Он же приставлен к Вэнь Чао до конца совета кланов: появляться на таком мероприятии со Сжигающим Ядра за спиной было бы излишне. Или его послали спасать отца от подлого Вэй Усяня?
Вэнь Чжулю оказался рядом меньше чем за удар сердца, взглянул встревоженно. Причину его беспокойства Вэнь Жохань понял не сразу, а когда понял – дернул уголками губ и все же вытащил из ханьфу застрявшую стрелу.
Стоит тщательно проверить те из них, что запутались в волосах и избежали пламени. На наконечниках наверняка остался яд и притом сильный, раз действует, даже едва коснувшись кожи. Доступ к таким вещам есть далеко не у всех – а если учесть незнакомый артефакт и ставшую бесполезной защиту на ханьфу… Людей, имевших возможность и желание подготовить столь продуманную ловушку, в ордене не так много.
- В Огненный дворец, - он красноречиво мотнул головой в сторону пленных. – К первому ученику Юньмэн Цзян это не относится. Его в покои целителей, вежливо и с почтением.
Двое адептов тут же шагнули к Вэй Усяню, достали лекарские талисманы. Вэнь Жохань усмехнулся и добавил:
- Повязку с него снимать запрещаю.
Пропускать по прихоти целителей тот сладкий миг, когда цзянский мальчишка откроет глаза, он не собирался.

Остаток ночи у Вэнь Жоханя выдался на редкость насыщенным. Из Огненного дворца он не выходил почти до рассвета, но результат того стоил. Хранителя арсеналов старшей семьи можно было брать уже сейчас: косвенные доказательства дополнились словами пленных. Еще две нити заговора тянулись к побочной ветви клана, их предстояло проверить точнее: не ложный ли след?
А еще вскоре придется направить кого-нибудь из верных в клановые арсеналы со скучной, но необходимой задачей: выяснить, сколько неучтенных вещиц вроде той самой хрустальной пирамиды спрятано до поры до времени по дальним углам. Если что-то подобное всплывет на очередном покушении, случиться может разное. Послать, что ли, туда Вэнь Чао? Ему не повредит потренировать терпение, а выступить против отца он даже не подумает…
До покоев целителей Вэнь Жохань добрался уже поздним утром. Выслушав доклад, одобрительно кивнул: рана Вэй Усяня опасной не оказалась, парящие клинки отравляют куда реже стрел и чересчур смертоносные яды при этом использовать не рискуют. Да и Вэнь Фэнъян, задержавшийся в Знойном дворце после состязания лучников, справился бы почти с любой дрянью. Двоюродный брат все же один из лучших целителей в Поднебесной. Может быть, через пять-десять лет его обгонит собственная дочь, Вэнь Цин уже сейчас показывает редкий талант – но пока ей до этого еще далеко.
А еще, что немаловажно, Вэй Усянь до сих пор не снял повязки. Сменил плотную черную ленту на тонкую серую, чтобы глаза постепенно привыкали к свету – но и только.
За дверью палаты разговаривали. Оба голоса – что брата, что цзянского мальчишки – были знакомы Вэнь Жоханю, и он на миг замер, вслушиваясь.
- С тем господином Вэнь точно все в порядке? – Вэй Усянь произнес это с отчетливым беспокойством. – Я его коснулся тогда, так у него над сердцем стрела торчала.
Наружу донесся короткий, чуть недовольный смешок Вэнь Фэнъяна.
- Будьте уверены, с проникающим ранением в грудь так бодро носиться по всему дворцу не сможет даже он.
- Он говорил, что стрелы завязли в защитной вышивке, - Вэнь Жохань почти воочию увидел, как озабоченно хмурится мальчишка с лентой на глазах. – Только разве я по длине древка не отличу, что там уже весь наконечник под ребра ушел? Может, это и клановый секрет какой-то, я не спрашиваю, но точно ли господин Вэнь справился? Его так корежило после того артефакта, наверняка потом трудно было заклинать…
Под многозначительное молчание в палате Вэнь Жохань обреченно вздохнул. Теперь брат не успокоится, пока не проверит его на всех печатях целительских покоев. Впрочем, с допросами он закончил, можно и потратить некоторое время.
- Не стоит так тревожиться, - он отодвинул дверь и перешагнул порог. – Вэй Усянь, вижу, твои раны не опасны.
Тот, сидящий на постели и теребящий повязку на плече, радостно встрепенулся.
- Господин Вэнь!
- Несерьезны, - прищурился Вэнь Фэнъян. – К вечеру первый ученик Пристани Лотоса сможет вернуться в гостевые комнаты. А вот о неизвестном артефакте, «господин Вэнь», я жажду услышать подробности.
- Все обошлось, - отмахнулся Вэнь Жохань. Еще не хватало отбиваться от целителей прямо сейчас.
На его слова Вэнь Фэнъян вздохнул и сложил руки в преувеличенно глубоком поклоне.
- В таком случае этот младший брат смиренно просит старшего как можно скорее явиться в ритуальный зал для обследования… пока встревоженные адепты не притащили его туда на носилках.
Вэнь Жохань чуть сжал губы. Фэнъян и его замечательное равнодушие к подобающему общению! Пользуется тем, что он слишком мягок к двоюродному брату и его семье.
- Многие раны грозят осложнениями, если их не обработать вовремя, - добавил тот.
- Фэнъян, на стрелах была Погибель Заклинателей, - Вэнь Жохань пренебрежительно пожал плечами и присел рядом с кроватью. – Если бы меня хоть оцарапало, я бы действительно так не бегал.
Судя по взгляду брата, эти слова его явно не успокоили.
- Я закончу с делами, - Вэнь Жохань выразительно покосился на внимательно слушающего Вэй Усяня, - и зайду к тебе.
- Непременно, - Вэнь Фэнъян легко поднялся на ноги и шагнул к выходу. – Этот младший брат будет почтительно ожидать… и подготовит все нужные печати.
Когда за его спиной закрылась дверь, Вэй Усянь повернул голову к Вэнь Жоханю.
- Э-э-э, господин Вэнь?
Говорил он чуть напряженно. Все верно, воспитанник Цзян Фэнмяня не может не знать иерархии заклинателей. Тот, к кому обращается как к старшему первый целитель Безночного Города – а Вэнь Фэнъяна подчиненные должны были хоть раз назвать по титулу – не может быть простым адептом.
- Да? – улыбнулся Вэнь Жохань.
- Господин первый целитель не велел мне снимать повязку, только заменил ее на менее плотную, - Вэй Усянь коснулся серой, лишенной талисманов ленты на глазах. – Но, если честно, тот спор я уже выиграл с запасом. Может, пора?
Значит, не тренировка вслепую, а спор с кем-то из ровесников? Вэнь Жохань покачал головой. Будет особенно забавно, если этим юным адептом окажется сын того, кто устраивал ловушку в ущелье. Но вряд ли, судьба редко заплетает нити столь причудливо.
- Яркого света здесь нет, ты приспособишься легко, - Вэнь Жохань чуть дернул уголками рта. – Думаю, можешь снять.
Повязку Вэй Усянь сдернул одним торопливым движением. Сдернул – и уставился на Вэнь Жоханя, вдохнув и забыв выдохнуть. Потом судорожно вздрогнул всем телом и несколько раз моргнул. Кажется, от желания зажмуриться и помотать головой его удерживали только правила вежливости.
А глаза у мальчишки оказались серые, цвета предгрозового неба. Серые и огромные – впрочем, последнее могло быть и от изумления.
- Глава Вэнь, - полуутвердительно произнес Вэй Усянь. Судя по неловко застывшему лицу, он лихорадочно перебирал события прошлого вечера и гадал, сколько всего неподобающего успел натворить. Неудивительно. Игра в прятки, общение почти на равных во время охоты на призрака, многочисленные прикосновения… Вэнь Жохань примкнул ресницы, вспоминая ощущение горячего тела под руками и чужого дыхания на губах. И не только прикосновения, да.
- Глава Вэнь, - согласился он.
- Кажется, мне пора приносить извинения, - Вэй Усянь невольно облизнул губы. – Очень, очень вежливые извинения.
Если бы дело ограничилось одной совместной ночной охотой, Вэнь Жохань мог бы кивнуть в ответ. Но вся эта история с покушением, цзянские стрелы из-за спины, разбегающееся по жилам чужое тепло… Он чувствовал сейчас смутное удовлетворение, даже не глядя на закаменевшего от настороженности Вэй Усяня, – и почему тот должен извиняться за принесенную радость?
- Не стоит, - после недолгого молчания проговорил Вэнь Жохань. – Пристань Лотоса ничем не оскорбила Безночный Город.
Хотя от возможности чуть надавить на Цзян Фэнмяня, при случае намекнув на похождения его воспитанника, он не упустит. Но лишь там и тогда, когда это будет необходимо.
От его слов Вэй Усянь как-то весь выдохнул, расслабился на постели.
- То есть призрака запечатывали для вас?
- Верно, - Вэнь Жохань слегка наклонил голову. – Мы разорили мой запас на самый черный и скучный из дней.
То ли Вэй Усянь вспомнил артефакт, тянущий из тела душу, то ли стрелы из темноты, но передернуло его основательно.
- Развлечения у вас в Цишане…
Кажется, первый ученик Пристани Лотоса решил, что на случай скуки он приберег не призрака, а заговорщиков. Вэнь Жохань усмехнулся про себя. Он не так уж и неправ: это тоже было весело.
- К вечеру твои раны затянутся достаточно, чтобы Вэнь Фэнъян тебя отпустил, - он поднялся на ноги. – Тогда ты сможешь вернуться в гостевой павильон и уверить главу Пристани Лотоса, что провел эту ночь достойно адепта Юньмэн Цзян.
Во взгляде Вэй Усяня мелькнуло что-то нечитаемое. Вэнь Жохань уже шагнул к двери, когда слова из-за спины заставили его обернуться.
- Глава Вэнь.
Вэй Усянь сидел на постели, стиснув в пальцах край одеяла, и слегка улыбался.
- Да?
- А как вы хотите, чтобы я к вам обращался: как положено или как было вечером?
На такое Вэнь Жохань несколько ударов сердца не находился с ответом. Этот мальчишка… он что, в ближний круг набивается? Или в наложники? Или просто предлагает дружбу, но делает это так же, как поправлял ленту второму наследнику Гусу Лань? От чистого сердца и беззастенчиво протаптываясь по всем неписаным правилам чужого ордена?
Впрочем, он всегда может проверить.
- На людях – как положено. Наедине же, - он дернул уголком рта, глядя, как вспыхивают восторженным предвкушением глаза мальчишки, - наедине разрешаю вести себя, как этим вечером. Но не забывай отделять одно от другого.
И если это интрига Цзян Фэнмяня, стремление Вэй Усяня сменить орден или еще что-то, связанное с политикой кланов, он придет к нужным выводам вовремя. Если же нет… Если нет, ему просто будет весело – как этим вечером.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Больше никогда

Название: Больше никогда
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: миди (5801 слово)
Пейринг/Персонажи: Вэнь Нин/Вэй Усянь, Вэнь Цин
Категория: слэш
Рейтинг: R
Краткое содержание: Вэнь Нин узнает о том, что Вэй Усяня сбросили на Луаньцзан.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: АУ, ООС, фиксит, авторские хэдканона, херт/комфорт, натянутый обоснуй, первый раз, лечебное папапа, дабкон, всратая нца, сомнительный обоснуй, все мило и невинно. Ага, вот так вот.

сходить в поход в горы

Когда закончилось соревнование лучников, Вэнь Нин со смешанными чувствами подумал, что Вэй Усяня он больше не увидит. К следующему состязанию они уже выйдут из юношеского возраста, а общих ночных охот великие ордена давно не устраивали. Больше никогда… Вэнь Нин очень постарался выбросить из головы человека, способного вступиться за едва знакомого адепта на глазах у всех глав орденов столь же легко, как послать стрелу в мишень. Через пару дней у него получилось — почти. Пожалуй, так было правильно: ну что должно произойти, чтобы они встретились снова?
Ответ на этот вопрос дал Вэнь Чао, взяв на штурм Пристани Лотоса родичей из младшей ветви. Вэнь Нин думал, что забыл лицо Вэй Усяня, – но узнал даже в полутьме, перемазанного чужой кровью и озерной тиной. Теперь была уже очередь Вэнь Нина беречь и защищать, правда, его задача оказалась проще: все же не под десятками взглядов. Да и сестра помогла, не выдала глупого брата.
- Надеюсь, мы больше его не увидим, - сказала она спустя несколько дней, глядя, как Вэй Усянь бредет вниз по илинским склонам.
Тоже следящий за приопустившей плечи фигуркой Вэнь Нин тихо вздохнул. Рано, рано он уходит. Что стоило Вэй Усяню подождать еще хотя бы день, хотя бы немного оправиться от тяжелой операции? Вот только тогда успел бы очнуться и наследник Цзян, и тайна обязательно выплыла бы наружу. Когда лишаешься золотого ядра, потом приходишь в себя, исцеленный, а твой друг, вовсе не пострадавший при побеге, лежит рядом и не может даже двинуть ци по меридианам, — трудно не заподозрить неладное.
Но ведь можно было поберечься. Укрыться среди скал, пока не уйдет наследник Цзян, а после вернуться назад. Позволить себе хоть чуть-чуть восстановиться…
- Да, никогда, - с нажимом повторила Вэнь Цин. – Ему лучше всего притвориться обычным человеком и не встречаться с заклинателями. Говорят, Цинхэ готовится к войне, Гусу тоже будет мстить — а в смуте слабые гибнут, если не спрячутся.
О Юньмэне они оба промолчали, хотя разоренная главная резиденция еще не означала уничтожения ордена.
Вэнь Нину хватило времени и стараний убедить себя, что Вэй Усянь понимает все это не хуже сестры, что он, как речная рыба в камышах, легко затеряется в окрестностях Илина. А может, и вовсе сумеет сформировать золотое ядро еще раз? Конечно, после рук Вэнь Чжулю оправиться нет ни единого шанса, но Вэй Усяня-то они не касались, а сестра была предельно аккуратна.
А через пару недель в илинский пост надзирателей заглянул Вэнь Чао: похвалиться успехами. Его люди изловили Вэй Усяня неподалеку, выжгли ядро и сбросили с клинка на Луаньцзан. Чтобы и после гибели не навредил ордену Вэнь: из древнего могильника не возвращались ни живые, ни мертвые.
От таких известий изменилась в лице и вечно невозмутимая Вэнь Цин. Хорошо, что Вэнь Чао обращал мало внимания на младших родичей. А может быть, прочитал в ее взгляде лишь потрясение собственным мужеством?
- Даже не думай, - когда Вэнь Чао ушел, сестра до боли сжала плечо Вэнь Нина. – Слышишь, даже не думай! Вэй Усяню уже ничем не поможешь: если он и остался в живых, упав с такой высоты, нечисть десять раз успела до него добраться. Прошло почти две недели! А с Луаньцзан сам дядюшка вышел только чудом, не проникнув вглубь и на пару ли!
- Но ведь молодой господин Вэй без ядра, - прошептал Вэнь Нин. – Нечисть видит не глазами, вдруг она его не заметила?
- Считаешь, второй молодой господин Вэнь не догадался пустить ему кровь?
Она смотрела сердито и встревоженно, косилась на дверь, за которой исчез Вэнь Чао. Вэнь Нин тяжело вздохнул и опустил взгляд.
- Я понял, сестра.
Идти на Луаньцзан действительно было безумием. За две недели там погиб бы кто угодно: хоть заклинатель, хоть простой человек. Скинуть с меча Вэй Усяня могли над любой частью горы — где его искать теперь? А вот неупокоенные гостя легко почуют. Их на Луаньцзан много, они охотно спешат на тепло и свет янской ци, на сияние клановых артефактов и амулетов, на биение сердца…
У себя в покоях Вэнь Нин медленно стянул верхнее ханьфу, жесткое от защитной вышивки. С дядюшкой, способным одной лишь силой воли рушить крепости и управлять лавой вулканов, ему не сравниться никогда. А даже тот, решив в юности покорить гору, очень скоро повернул назад и едва ушел живым: на вспышки его талисманов сбежалась половина обитателей Луаньцзан. Но если снять с себя все клановые амулеты, все, имеющее хоть одну алую заговоренную нить, если запечатать ци, кипящую солнечным пламенем и такую пленительную для темных тварей, если выпить отвар, замедляющий биение сердца, и даже бинты и снадобья сунуть не в цянькунь, а за пазуху…
Где начинается тропа к старому могильнику, Вэнь Нин знал. Местные рассказывали: сотни лет назад туда сносили всех чужаков, которым не повезло погибнуть в Илине. Тогда в городе не было похоронного дома, а Луаньцзан еще не приобрела своей мрачной славы, и люди предпочитали оставить тело путника или бродяги на горе, чем искать в дальних землях его родню. Сейчас же дорогу давно занесло пылью, и лишь иногда по ней ходили удальцы, жаждущие легкой наживы. Кто-то, говорят, даже возвращался невредимым и с добычей.
Гора была неспокойна. Зловещие признаки этого помнил наизусть каждый местный житель и охотно делился с пришлыми заклинателями из Цишаня. Ведь те в ответ не запрещали своим ученикам лечить простенькие хвори горожан: все больше практики, а там, глядишь, и опыта наберутся. В смутное время каждый целитель на счету, особенно сильный вроде Вэнь Нина.
Сейчас это, правда, только мешало: большой запас ци и запечатать труднее, и спрятать. Но у него, похоже, получилось. В тусклом свете подвесного фонаря не появлялись ни искры голодных духов, ни шатающиеся силуэты ходячих мертвецов. Огонек, конечно, могли заметить, но только вблизи, а тогда нечисть уже и тепло жизни почует. А без света пройти он бы не взялся. Тропа за минувшие века разрушилась почти полностью, и пробраться по шатающимся камням на ощупь нечего было и думать.
Первое время Вэнь Нин надолго замирал при каждом подозрительном шорохе, прижимался к земле и накрывал фонарь полой серого ханьфу, взятого у слуги. Затем перестал: страх затерялся позади, за очередным поворотом тропы. Осталась только настороженная сосредоточенность. Сюда наступать нельзя, ненадежный валун. Здесь мелкая каменная крошка может поехать под ногой. А там, сбоку, что-то шелестит, но слишком далеко, чтобы тревожиться.
Кажется, он уже прошел те пару ли, что упоминала сестра. Наверняка, если посмотреть вокруг, в сухой пыли блеснет серебром или горным хрусталем обломок исчерпавшего силы амулета. Много лет назад дядюшка, расчищая себе путь к городу, тратил их десятками…
Когда что-то шевельнулось впереди, Вэнь Нин приник к земле мгновенно. Несмотря на выпитый отвар, дарящий холод и спокойствие, сердце колотилось где-то у горла. На этот раз ему не почудилось: неровные, ломаные движения определенно принадлежали мертвецу. Причем, судя по легкости, как бы не лютому. Заметит? Нападет?
Вскоре Вэнь Нин позволил себе облегченно выдохнуть: похоже, план сработал. Неупокоенный прошел в нескольких шагах, даже не повернувшись на запах янской ци. Или… или дело было в том, что его влекла гораздо более заметная и яркая добыча? Судорожно сглотнув, Вэнь Нин почти на четвереньках рванулся вперед, туда, где в густой тени склона чудился шорох.
Проход резко повернул к обрыву, а пелена темной энергии, и до того стоящая перед глазами, стала гуще. Вэнь Нин замер. С одной стороны, странное шевеление виднелось дальше по тропе. С другой — разумнее было бы проверить дно провала: вряд ли человек, упавший с высоты полета меча, смог бы вскарабкаться по косогору. Но что, если там, впереди, Вэй Усянь прямо сейчас отбивается от духов и мертвецов?
Когда Вэнь Нин почти решился сначала спуститься по обрыву, до его измученного ожиданием слуха донесся звук, совершенно неуместный в могильнике: резкая трель флейты. Скверная, ломаная мелодия, продлившаяся едва ли десяток мгновений, оборвавшаяся на полувздохе. Иллюзия? Приманка для неосторожного глупца? Вэнь Нин мотнул головой и поскорее двинулся вперед. В конце концов, ну кого тут ловить? Хорошо если раз в поколение кто заглянет. А вот Вэй Усянь мог и учиться играть на флейте, как подобает благородному молодому господину.
Как назло, именно в этот миг ци попыталась освободиться, и Вэнь Нину пришлось тратить драгоценные мгновения, чтобы снова запечатать себе меридианы. Но, кажется, он и вправду никого не интересовал: на полыхнувшие все-таки отблески янской ци к нему не рванулись призраки, не бросились неупокоенные. Когда мимо пролетели сразу несколько черно-алых огней голодных духов, Вэнь Нин окончательно перестал скрываться и пошел быстрее, то и дело переходя на бег и оскальзываясь в пыли. Если бы не фонарик, его, наверное, и самого можно было бы принять за мертвеца: спотыкающегося, оступающегося на неровных камнях. А впереди вскрикивала флейта — и до боли в висках и дурноты сгущалась тьма, свивалась кольцами, мерзлой жутью пробиралась под одежду… Клановое ханьфу бы защитило, да только оно осталось в покоях.
В свете фонарика проступили спины сразу десятка мертвецов, тесно сгрудившихся, будто уставившихся на нечто крайне интересное. Вэнь Нин беззвучно всхлипнул и сунулся вперед, туда, где из-за стены тускло-серой плоти выводила что-то надрывное флейта. Вэй Усянь там? Смог защитить себя с помощью музыки? Да, он ведь учился в Облачных Глубинах, пусть и всего лишь несколько месяцев…
Почти протиснувшись мимо двух мертвецов, Вэнь Нин не сдержал вскрика. Вэй Усянь действительно был здесь. Он сидел у каменной осыпи, привалившись к скале неестественно перекошенной спиной и безвольно вытянув ноги. Взгляд его, пустой и полубезумный, заволакивала темная энергия: ее, в отличие от мертвецов и духов, нельзя было отогнать флейтой. Когда Вэй Усянь повернул голову и посмотрел прямо на Вэнь Нина, тот едва подавил липкую дрожь. Из знакомых вроде бы глаз будто глядели голодные духи Луаньцзан – и на мгновение Вэнь Нин испугался Вэй Усяня, а не за него.
Флейта пропела что-то повелительно-резкое, и сунувшиеся было к Вэнь Нину мертвецы мгновенно отпрянули. Словно Вэй Усянь сказал: «Это мое!» — и его послушали. Вэнь Нин прикусил губу, отгоняя накативший страх, и шагнул вперед.
- Молодой господин Вэй, - голос подвел, сорвался на шепот. — Позвольте, я отнесу вас в безопасное место.
Его явно едва услышали. Вэй Усянь смотрел мимо, будто не видя ни серых склонов, ни неупокоенных. Осторожно, чтобы не повредить и так уже пострадавшую спину, Вэнь Нин взял его на руки. Вэй Усянь вздрогнул, торопливо перебрал пальцами по флейте — а затем взгляд его прояснился, заполнившись безграничным удивлением.
- Ты же… Вэнь? Вэнь… Нин?
- Вэнь Нин, имя в быту Цюнлинь, - говорить спокойно и мягко, чтобы уверенность в голосе целителя придавала сил раненому, он умел. Тем более что и бояться уже не было смысла. Самое сложное Вэй Усянь сделал: дожил до его прихода. А теперь они выберутся, обязательно выберутся. - Вы сумеете и дальше отгонять мертвецов, молодой господин Вэй?
Это было сейчас важнее всего. Он уже понял, что смог зайти так глубоко лишь потому, что ближайшая нечисть собралась вокруг Вэй Усяня. Интересно, вот так зачаровывать ее учат в Облачных Глубинах или он сам придумал спасительный путь? Но если Вэй Усяню не хватит сил играть, бежать придется очень, очень быстро. С грузом на руках. По горной тропе.
- А? Мертвецов? – рассеянно произнес Вэй Усянь, крепко прижавшийся к его груди. Отчаянно исхудавший, он казался легче маленького ребенка, и Вэнь Нин со страхом думал о том, сколько ему придется восстанавливаться. От ран, от отравления темной энергией, от долгого голода… Впрочем, наследник Цзян давно покинул эти места, и Вэй Усянь не попытается уйти сразу же — а если и попытается, Вэнь Нин ему не даст. Хватит, ушел уже один раз. — Нет, они не нападут. Я тебя помню. Ты помог вытащить Цзян Чэна. И похоронить его родителей. И ты брат Вэнь Цин. Я все помню.
Мертвецы и вправду их не трогали, даже сторонились, давая пройти, и Вэнь Нин не вслушивался в бормотание Вэй Усяня: следовало поспешить, пока не закончилось действие мелодии. Фонарик пришлось бросить и идти в тяжелом полумраке, но странным образом дорога обратно показалась почти легкой. Возможно, просто некогда было бояться и застывать от каждого звука?
До самого конца спуска Вэй Усянь молчал. Только пару раз выдувал из флейты короткие трели и несильно вздрагивал всем телом, когда Вэнь Нин оступался. Наверняка каждый неосторожный шаг причинял ему боль, ведь падение с высоты летящего меча не могло остаться без последствий даже для заклинателя — а уж для того, кто лишен золотого ядра… Когда вместо камней под ногами замаячила жухлая трава, а шорох и глухое рычание далеко позади сменилось тишиной, Вэнь Нин осторожно положил свою ношу на землю и нащупал пульс.
Едва коснувшись запястья, Вэнь Нин стиснул зубы. Он боялся не того, чего следовало. Ушибы внутренностей, сломанные кости — все это не имело никакого значения. Вэй Усянь попал на Луаньцзан со свежей раной вместо золотого ядра, и неважно, что она была нанесена предельно аккуратно. Темная энергия проклятого могильника с охотой накинулась на беззащитную жертву и к тому времени, как пришел Вэнь Нин, до краев заполнила опустевшее место. Свилась холодным клубком в груди, пустила корни по всему телу, вытеснив большую часть ци, алыми бликами отразилась в глазах. Еще немного – и Вэй Усянь прекратил бы дышать, страшная бледность кожи сменилась бы на свинцовую серость, а взгляд закрыла бы белесая пелена. Одним лютым мертвецом на Луаньцзан стало бы больше. Сейчас было еще не поздно все исправить: вытянуть особыми талисманами темную энергию, поделиться собственной ци, полной света и жизни. Вот только такая помощь, привычная для любого заклинателя, могла Вэй Усяня попросту добить.
Пусть заклинатели испокон веков и считали ци наилучшим из лекарств, Вэнь Нин, потомственный целитель, знал чуть больше. Если чересчур сильный делится ей с чересчур слабым, тот с немалой вероятностью не выдержит потока. А в состоянии Вэй Усяня, когда темная энергия уже впиталась в меридианы и плоть, огненная ци заклинателя из семьи Вэнь была просто опасна: слишком хорошо она уничтожала темных созданий. Но и промедление оставалось опасным вдвойне: столь тяжелое отравление чужеродной ци убивает быстро.
Вэнь Нин замешкался, мучительно выискивая в памяти способ хоть как-нибудь помочь и не выжечь при этом Вэй Усяня дотла. Вытянуть сначала большую часть темной энергии? Но он уже наклеил наспех нарисованные на кусках повязок талисманы, а брать с собой обычные, способные привлечь мертвецов, Вэнь Нин побоялся. Да и эти самодельные работали не очень хорошо: темная энергия совершенно не желала покидать тело Вэй Усяня, словно уже прижилась и теперь составляла собой обычную систему каналов. Ну да, и основные меридианы были характерно нестабильны, как если бы золотое ядро сформировалось от силы несколько дней назад… Вэнь Нин мотнул головой, отгоняя неуместные мысли. Ведь был же способ передавать ци даже при тяжелых ранах, чтобы она расходилась по телу мягко и не перенапрягала пострадавшие каналы! Точно был, он читал что-то такое дома!
От внезапно всплывших воспоминаний у Вэнь Нина загорелись щеки. Такой способ действительно существовал. Безопаснее и полнее всего ци передавалась во время парного самосовершенствования. Причем миновала при этом запечатанные меридианы, следуя напрямую от даньтяня к даньтяню. А темные создания вроде хули-цзин таким образом могли пить чужую ци и не страдать от вэньского огня.
Целитель должен учить все возможности помочь раненому, даже самые необычные – потому Вэнь Нин уже довольно давно ознакомился с теорией, хотя применять что-либо на практике и не думал. Он ведь хотел начать не просто так, для тренировки, а по духовной близости… Тогда на его смущение наставник только усмехнулся и сказал, что позже Вэнь Нин сам все поймет. Не ошибся. Чтобы принять решение, хватило бросить один лишь взгляд на безразлично распластавшегося в пыли Вэй Усяня. Это совсем не непристойно. И не стыдно. Стыдно будет, если Вэнь Нин за собственными сомнениями промедлит и позволит раненому умереть.
- Я помогу вам, молодой господин Вэй, - Вэнь Нин осторожно приподнял Вэй Усяня и устроил у себя на коленях. Избыток темной энергии ощущается как холод – значит, и от простых объятий может стать лучше. И действительно, Вэй Усянь сразу же дернулся, поднял голову, поймав его взгляд неживыми красными глазами.
- Теплый, - прошептал он. – Ты такой теплый.
Работало. Вэнь Нин порывисто вздохнул и поудобнее оперся о камень. Стоило, наверное, уложить Вэй Усяня на спину и не тревожить сверх меры без того пострадавший позвоночник, но на склоне не нашлось бы ни одного ровного места. Впрочем, если опереть Вэй Усяня о себя, обнять так, чтобы со всех сторон чувствовал живое тепло и защиту… Ничего лучше сейчас, наверное, и не выйдет сделать.
- Простите, молодой господин Вэй, - пробормотал Вэнь Нин куда-то в шею Вэй Усяню. – Я должен буду украсть ваш первый…
- Поцелуй? - бледно усмехнулся Вэй Усянь, чуть приободрившийся в объятиях. – А давай. Знаешь, обидно умереть нецелованным.
Он извернулся так резко и внезапно, будто и не ломал кости на камнях – и коснулся Вэнь Нина сухими обветренными губами. Сначала мягко и осторожно, а потом и сильнее.
Вспомнить о деле Вэнь Нин смог не сразу. Далеко не сразу. Наверное, именно потому в пособии по парному самосовершенствованию целая глава посвящалась подобающему настрою: чтобы не сорваться на простое весеннее удовольствие, требовалось немалое самообладание и богатый опыт. Но здесь, на Луаньцзан, не было умелых целителей. Один лишь Вэнь Нин, едва разменявший семнадцатую весну и никого ни разу не целовавший, не говоря уже о большем.
- Сейчас станет легче, - сдавленно пообещал Вэнь Нин. – Подождите немного.
Он осторожно провел рукой по спине, безотчетно ощупывая неровности и вмятины в местах еле начавших заживать переломов, и спустился ниже: проверить даньтянь. Вроде бы там меридианы не пострадали, выдержат… Только Вэй Усянь и от этого невинного прикосновения изогнулся так, будто и в самом деле хотел с ним слиться! И это совсем не помогало сохранять спокойствие.
Конечно, Вэнь Нин совсем не желал Вэй Усяня телесно, особенно сейчас, когда его больше тянуло отнести к сестре, зашить раны и выправить спину. Вот если бы тот был здоров, если бы льнул к Вэнь Нину не из-за мертвенного холода темной энергии в теле, а по собственной воле… Нет, об этом не стоило и думать. Вэй Усянь ранен, и ему нужно помочь, вот и все.
Точки, побуждающие янский корень воспрять даже после целой ночи весенних игр, знал каждый мальчишка-целитель. Два движения – и внизу живота потянуло мучительно-жаркой тяжестью. Вэй Усянь вздрогнул, но тут же расслабился, стоило забраться ему руками под остатки одежд: видимо, любой призрак тепла заставлял его терять голову.
Перед проникновением медные врата следовало раскрыть, чтобы не причинить вреда, – и Вэнь Нин осторожно проник туда пальцем, вызвав беспокойное ерзанье. К счастью, Вэй Усянь ничего не сказал, а то он, пожалуй, не смог бы ответить внятно. Да, надо будет потом извиниться, объяснить, что это просто лечение… Потом, когда Вэй Усянь уже почувствует себя лучше.
Закончив недолгую, но тщательную подготовку, Вэнь Нин осторожно повернул Вэй Усяня спиной к себе. Обхватил за бедра и помог опуститься, сопрягая собственный янский корень и открытые врата так, чтобы направить зарождающееся от соития тепло к нижнему даньтяню. Вроде бы все шло правильно. По крайней мере, его самого сразу же пробило жаром, а бедра свело от желания двинуться вперед хоть немного глубже. Замерший было Вэй Усянь вздрогнул, сдавленно охнул.
- Больно? — наверняка он начал чересчур резко, а может быть, и растревожил раны.
- Нет, нет… просто теплее стало, - он откинулся на плечо Вэнь Нину, почти растекшись по нему. – Так тепло… Ты ведь меня согреешь?
- Конечно, молодой господин Вэй, - выдохнул Вэнь Нин.
Сохранять спокойствие и нужный ритм толчков становилось все сложнее: собственная ци рвалась наружу, стремилась целиком перетечь в нижний даньтянь, переполнить янский корень и до конца вбиться в постанывающего Вэй Усяня. «Не жечь, не жечь, согреть!» - шептал про себя Вэнь Нин, до боли вжимая ногти в ладони. Усиливать толчки постепенно, чередуя совсем мягкие и неглубокие со входами на полную длину. Три и один, пять и один, девять и один, а потом снова.
Кажется, с ритма он сбился: Вэй Усянь замер, отчетливо напрягшись, и Вэнь Нин торопливо коснулся его запястья. Нет, вроде бы хуже не сделал. И хорошо: жар и желание не давали больше медлить, и следующие толчки невольно вышли сильнее, чем нужно. А потом Вэй Усянь снова застонал и подался бедрами назад, от чего остатки самообладания развеялись клочьями по ветру, и Вэнь Нин все же не смог сдерживаться дальше и щедро выплеснул ци и жизненную силу в горячую тесноту за медными вратами, без тени сожаления отдавая все, что только мог. Лишь бы этого было достаточно!
Перелитая ци возымела действие очень быстро: через несколько мгновений блаженного опустошения Вэй Усянь завозился, пытаясь развернуться, но не разомкнуть объятий. Вэнь Нин облегченно выдохнул: глаза Вэй Усяня снова были ясными, без следа безумия и мутной слабости. Разве что ошарашенными немного. Верно, сейчас ему уже хватало сил, чтобы полностью осознать происходящее, – и, разумеется, он был изрядно удивлен случившимся.
- Простите, молодой господин Вэй, - торопливо забормотал Вэнь Нин. – Простите! У вас было серьезное отравление темной энергией, а я не знаю другого способа помочь быстро, пришлось передать ци вот так.
Лицо снова заливало жаром, а голос предательски сбивался.
- Вэнь Нин, - Вэй Усянь медленно огляделся. – Это Луаньцзан?
- Ее окрестности, - Вэнь Нин кивнул в сторону, где виднелась забирающая вверх тропа. Там, у ее поворота вились несколько голодных духов, привлеченных ци и живой кровью, но неспособных преодолеть невидимой границы. – Мы в Илине. Сейчас я отнесу вас к сестре, она поможет. Вам теплее?
- Ты пришел за мной на Луаньцзан, - Вэй Усянь говорил медленно и тихо, будто сам себе не верил. – На Луаньцзан. И вытащил оттуда.
- Я услышал флейту и пошел на звук, - Вэнь Нин неловко пожал плечами. Теперь, в относительно безопасном месте, эта вылазка не казалась чем-то действительно рискованным. Хотя если бы неупокоенные нашли его раньше, чем их позвал Вэй Усянь, шансов на спасение было бы немного. – А еще ваша мелодия, похоже, заворожила мертвецов и духов. Они совсем не нападали, мне даже почти не пришлось скрываться.
- Ну да. Глупые, хотели съесть, - Вэй Усянь криво ухмыльнулся. – Ничего, я им доказал, кто тут самая сильная тварь в округе. Теперь они меня слушаются.
- Вы не тварь, молодой господин Вэй, — мягко поправил Вэнь Нин. — Вы человек.
Усмешка Вэй Усяня стала шире, однако он промолчал.
Кое-как преодолев слабость в ногах, Вэнь Нин поднялся и устроил Вэй Усяня у себя за спиной. Все, что мог, он оказал, но дальше справится разве что сестра. Нужно будет заняться и старыми травмами, и жутковатым клубком темной энергии, даже после соития не исчезнувшим из опустевшего даньтяня… Лишь бы только Вэнь Цин согласилась! А ведь Вэнь Нин ослушался прямого приказа. Наверняка она вне себя от ярости и устроит основательную выволочку.
Вэнь Нин ошибся: едва завидев их, сестра шагнула вперед и стиснула его в воистину костедробильных объятиях.
- Живой, дурная голова, - по ее лицу катились слезы. – Все-таки живой!
- Какая есть, госпожа Вэнь, - уже почти весело добавил из-за спины Вэй Усянь. – Но ведь живой все-таки. Не бейте нас, а?
- Оба дурные! – всхлипнула Вэнь Цин. – Как я тебя теперь прятать буду, Вэй Усянь? Ладно выглядишь хуже чучела, но еще и тьмой пропах… А-Нин, а с тобой что такое? Откуда эти лохмотья?
От накатившего облегчения у Вэнь Нина получилось лишь промямлить что-то невнятное. Сестра не выгнала их с порога, не отказалась лечить Вэй Усяня – а значит, все было не зря.
- Ты хоть понимаешь, что превзошел деяния дядюшки? – полушутливо спросила его сестра, когда уже накормленный и перевязанный Вэй Усянь забылся беспокойным сном на кровати Вэнь Нина. – Не только залез на Луаньцзан и вышел оттуда живым, но еще и друга вытащил.
Остолбеневший Вэнь Нин только и смог, что моргнуть недоуменно. Он ведь не ради свершений! Просто нельзя же было бросить Вэй Усяня на верную смерть, вот он и пошел.
- Мне повезло, - наконец выдавил он.
- Рада, что ты понимаешь, - вздохнула Вэнь Цин. – Поэтому, когда Вэй Усянь выздоровеет, ты с ним попрощаешься, помашешь вслед – но не побежишь воевать.
- Воевать? Но разве…
- Он еще дурнее тебя, - Вэнь Цин раздраженно прокрутила в пальцах шпильку. – Вбил себе в голову, что, раз уж так получилось, станет темным заклинателем и пойдет помогать своим. Ты не слышал, что рассказывал второй молодой господин Вэнь? Остатки ордена Цзян собираются мстить. Уж не знаю, как Цзян Ваньинь за пару недель после операции успел натворить столько всего, но в окрестностях Юньмэна не протолкнуться от его отрядов. Из Пристани Лотоса наших людей скоро выбьют.
- Выходит, мы будем на разных сторонах, - Вэнь Нин почувствовал, как искрящаяся радость растворяется бесследно.
- Мы – не будем! – отрезала Вэнь Цин. – Мы целители, и наше дело лечить, а не убивать. К тому же я полагаю, что война не продлится долго. Против всех великих орденов разом не рискнет выступить даже дядюшка. Если Цзян Ваньинь покажет, что Юньмэн еще жив, а Мэйшань – его союзник, беспорядки закончатся через несколько месяцев.
- А если нет? – прошептал Вэнь Нин.
- Он выжил после пересадки золотого ядра, а потом не попался в руки второму молодому господину Вэнь, - Вэнь Цин усмехнулась. – Что ему остальное?
Конечно, она говорила не всерьез, но Вэнь Нин очень хотел поверить в то, что все скоро устроится. И даже прощаясь с Вэй Усянем, уже не похожим на оборванного безумца, сумел почти не тревожиться за него. Жаль только, что они так и не поговорили о том лечении близ Луаньцзан: каждый раз, когда Вэнь Нин решался начать, что-то срочное заставляло оборвать беседу.
Глядя вслед Вэй Усяню, скрывшемуся за поворотом дороги, Вэнь Нин думал, что «больше никогда» – это, пожалуй, не так уж и плохо. Ведь теперь они смогут увидеться, лишь если Вэй Усяня снова захватят в плен или принесут раненого сестре. Или если начинающаяся война докатится даже до Илина – но в это Вэнь Нин не верил.
Как показало время, он опять ошибся. Смута затопила Илин, обняла жадными щупальцами предгорья Гусу, свила гнездо в Юньмэне, хищной волной захлестнула Цишань, не замечая границ и не ведая препятствий. Начались жуткие месяцы, когда Вэнь Нин старался уставать так, чтобы не видеть снов, – и поток раненых давал ему эту возможность. Вот только палаты целителей с каждым днем сдвигались ближе и ближе к срединному Цишаню, а затем и вовсе к Безночному Городу: дядюшка, потерявший в пасти войны обоих сыновей, желал держать рядом с собой хотя бы племянника.
До конца войны Вэнь Нин так и не увидел Вэй Усяня – и был этому рад. Слухи доходили уж очень разные. И о темном заклинателе, ведущем войско из мертвецов в оборванных солнечных ханьфу, и о кровавых жертвоприношениях в ставке Цзянов, и о клятве отомстить так, чтобы небеса содрогнулись… В большую часть этих сплетен Вэнь Нин не верил. Ведь Вэй Усянь, уходя из Илина, куда сильнее беспокоился о наследнике Цзян и ордене, чем о крови и мести. Правда, сестра говорила, что до Вэнь Чао и Вэнь Чжулю он все-таки добрался…
Лишь спустя три года, на церемонии обретения мира Вэнь Нин различил знакомый силуэт за спиной главы Цзян – и подивился, что еще помнит его черты. И чуть несимметричный излом бровей, и пальцы, сплетенные на черной флейте, и острые скулы на так и не округлившемся лице. Вэнь Нин хотел бы улыбнуться ему, но церемониал требовал полной сосредоточенности, а цена ошибки была слишком высока. Их орден и так выжил только чудом: отец, после ранения дядюшки вытянувший на себе сложнейшие переговоры, рассказывал, как часто там звучали призывы уничтожить Цишань Вэнь до последнего человека. И ведь смогли бы, пусть и потеряв вдесятеро больше людей, чем за всю войну! Смогли и захотели бы: очень уж велика оказалась накопившаяся ненависть. Каждый из орденов имел к ним свои счеты, кроме разве что Ланьлин Цзинь, первыми поддержавшего призыв к миру. Раньше Вэнь Нин не слишком почтительно относился к Цзинь Гуаншаню, но за такой подарок готов был кланяться ему в ноги, если бы церемониал не запрещал подобное. Сейчас, когда облачение главы оттянуло его плечи, он мог кланяться лишь земле, небу и алтарям предков – чтобы принести клятвы обретения мира за весь орден.
Пусть и нехорошо было так думать, но как же вовремя дядюшка подставил спину под клинок того предателя! С Вэнь Жоханем никто не стал бы заключать и недолгого перемирия, слишком уж его боялись и не любили в Поднебесной. Но месяц назад дядюшку чудом донесли до палат целителей, и отец даже сейчас не мог сказать, когда тот поправится и выздоровеет ли до конца. Только обменивался с Вэнь Цин до странности понимающими взглядами и говорил что-то о хитром яде на мече и повреждениях основных меридианов. Вэнь Нин ловил случайные фразы и надеялся: большего он, увы, сделать просто не мог. Разве что принять так внезапно рухнувший на него титул главы: старейшины утверждали, что тому же Цзинь Гуаншаню вчерашний наследник, юный и неопытный, покажется более полезным на троне почти побежденного ордена, чем, скажем, первый целитель Цишаня. Вэнь Нин молча кивал и про себя отчаянно надеялся, что дядюшка все же оправится от ран и встанет у него за спиной. А еще — что не решит, восстановив силы, начать новую войну.
Сейчас же отсутствие дядюшки только к лучшему. Пусть все видят мальчишку-целителя, который никогда не учился управлять великим орденом, которому даже не по размеру шитое золотом ханьфу, – и не боятся поверить в его слова. Пусть согласятся не истощать последние силы в изнурительной войне. Ведь младшая ветвь, принявшая теперь Цишань Вэнь, не поднимала руку на небесный закон и порядок мироздания – а значит, с ней не зазорно договориться.
Перед небом и людьми Вэнь Нин клялся, что Цишань Вэнь более не преступит мира, не поднесет яда, не поднимет меча на иные ордена – и тучи, с утра заволокшие горизонт, отходили на юг, открывая чистую прозрачную синеву. Наверняка заклинатели шептались о добром знамении, о солнце, принявшем клятву и скрепившем ее своими лучами. Самому Вэнь Нину, увидевшему медленно светлеющее небо, пришло в голову именно это.
Когда церемония завершилась, Вэнь Нин едва мог стоять от облегчения. Хорошо еще, никто из глав великих орденов не пытался вынудить его ошибиться. Впрочем, понятно почему. Цзинь Гуаншаню это просто невыгодно, Лань Сичэнь не опустится до подлости, Не Минцзюэ прямее любого меча и, если уж согласился на мир, будет соблюдать условия до последней буквы. А неуступчивого Цзян Ваньиня, говорят, убедил Вэй Усянь.
Выбраться из хитросплетений политики, вежливых бесед и разговоров о благих знамениях Вэнь Нин сумел только к вечеру. Отвязался от слуг, забрался на крышу Павильона Орхидей и устало распластался на нагретой за день черепице. Хорошо-то как. Не привык он все же к дворцовым церемониям. А ведь придется…
- Тепло… - отозвались на его довольный вздох откуда-то справа.
- Ой! – Вэнь Нин подскочил совершенно неприлично для главы клана, развернулся на пятках и почувствовал, что неудержимо краснеет: сбоку сидел Вэй Усянь. – Прошу меня простить, я чересчур невнимателен.
- Да брось ты! – Вэй Усянь расслабленно махнул рукой. – Это, между прочим, теперь твой дворец и твоя крыша, помнишь? Скорее уж мне надо просить разрешения ее обсидеть. Позволите, глава Вэнь?
Поспешно кивнув, Вэнь Нин неуверенно улыбнулся. Что бы ни говорили сплетники, за время войны Вэй Усянь, кажется, все же не отдался ненависти до конца и сейчас понемногу делался похожим на себя прежнего. А еще ему было плевать на любые клановые звания, он одинаково отнесся и к мальчишке-лучнику, и к главе ордена. Лишь бы не заслонял закатное солнце и не мешал греться.
- Вы до сих пор слишком чувствительны к теплу, молодой господин Вэй?
Вэй Усянь широко ухмыльнулся:
- Я теперь совсем как кот: везде ищу, где бы наесться и погреться. Да не беспокойся ты, все хорошо. Все уже и правда хорошо.
После недолгого промедления Вэнь Нин присел рядом и набрал воздуху в грудь. Кое-что не давало ему покоя с самого начала переговоров, но раздобыть нужные сведения в библиотеке Цишань Вэнь так и не удалось. Одни лишь странные легенды.
- Молодой господин Вэй, можно я спрошу?
- А? Конечно! – Вэй Усянь отчего-то подскочил на месте, отшатнувшись и чуть не съехав по крыше вниз.
- Трактат о пяти стихиях. Я слышал, недавно в одной из крепостей Юньмэна нашли старый свиток, в котором сравниваются пять стихий и пять великих орденов…
- И который грозит ужасными бедами, если хоть один орден будет уничтожен до конца, поскольку каждый из них посвящен стихии и служит ее проводником в мире? – Вэй Усянь улыбнулся, как умел в Поднебесной только он: всей душой, всем телом. – Без Юньмэн Цзян случится засуха, без Цишань Вэнь – вечная зима, без Ланьлин Цзинь – бесплодие земель и неурожаи…
- Его нашли очень вовремя, - тихо произнес Вэнь Нин. – И все поверили.
- Неудивительно, - Вэй Усянь фыркнул, силясь не рассмеяться. – Уже две зимы были на диво долгими и холодными, в прошлом году даже в Пристани Лотоса выпал снег. Вот я и подумал немного.
Вэнь Нин на миг позорно оторопел, хотя уж он-то знал, чего ждать от Вэй Усяня.
- То есть это ты?
- Вовсе нет! Я лишь обратил внимание Цзян Чэна на примечательное совпадение, потом нашел главу Лань, — ух, и пришлось же за ним погоняться, я тебе скажу! Правда, покопаться в тех книжках, что он спас из библиотеки, не получилось, там одни клановые тайны. Зато я сумел поболтать с Лань Чжанем, и, знаешь, он немного помедитировал и сказал, будто в самом деле читал о чем-то похожем. Жаль, что сгорело, – проверили бы, как оно там написано. Но, согласись, благородный нефрит ордена Лань не стал бы лгать!
Конечно, не стал бы. Разве что речь пойдет о спасении жизни тысяч людей. Или ради улыбки Вэй Усяня, такой широкой и счастливой.
- А кто написал трактат? – поинтересовался Вэнь Нин.
Вплотную наклонившись к его плечу, Вэй Усянь прошептал:
- Не Хуайсан. Понимаешь, он до смерти боится потерять брата: их клановое искажение, да и лезет глава Не всегда в самое пекло. А война никак не кончалась, вот и пришлось немного схитрить. Он и архаичный слог знает отменно, я в том свитке одно слово из трех понимал. Ну а потом главы орденов собрались вместе, долго ругались и все-таки решили не рисковать. Конечно, с Вэнь Жоханем никто не взялся бы договариваться, но тогда его как раз ранили, - Вэй Усянь осекся и виновато посмотрел на Вэнь Нина.
- Я понимаю, - кивнул тот. – Цишань Вэнь в долгу у тебя… у вас.
Придуманный Вэй Усянем и Не Хуайсаном трактат сам по себе не остановил бы войны. Но пока главы орденов спорили, предатель Мэн Яо — так умело выбравший момент предатель Мэн Яо! — едва не убил дядюшку, а отец в полной мере воспользовался подвернувшимся шансом. И великая беда, грозящая детям и внукам, стала удобной причиной не класть людей на неприступных перевалах, не доводить армию до истощения высотной хворью и тяжелыми переходами, не ослаблять свой орден очередными потерями… От войны устали все, а теперь появился и благопристойный повод ее завершить. Шутка ли – спасение Поднебесной?
- Ой, да брось, - Вэй Усянь неловко рассмеялся. - Я же помню, как ты меня с Луаньцзан вынес. А ведь если Вэней до последнего перебить, значит, и тебя тоже…
- И меня, - согласился Вэнь Нин. – И сестру. И вот их всех.
Он повел рукой на юг, где раскинулся на склонах вулкана Безночный Город.
- Нет уж, не согласен, - Вэй Усянь улыбнулся еще шире и подмигнул. – Пусть лучше небеса одобрят и где-то даже благословят.
- Но как?!
Управлять погодой не умел ни один из заклинателей. А кто смог бы, немедля стал бы величайшим из великих.
- О, это совсем просто! – Вэй Усянь принял гордый вид, но не выдержал, засмеялся почти сразу. – Там, где много нечисти, всегда пасмурно и дождливо. Уж я-то в этом разбираюсь, половину Поднебесной отрядами своих мертвяков промерял — и, поверь, солнечных дней за всю войну насчитаю раза три. Но ведь эти тучи не берутся из ниоткуда. Они просто тянутся за нами хвостом, если отойти на полсотни ли к западу — сдвинутся туда же. Я провел пару опытов – а потом поставил свой отряд у границ Безночного Города и велел отправиться к южному хребту в строго определенное время. А дальше уже заслуга твоих ребят, что церемония без заминок прошла.
- И только-то, - прошептал Вэнь Нин.
- Ага, - Вэй Усянь довольно прищурился и невпопад добавил: - Слушай, раз у нас теперь мир, можно будет иногда в гости приезжать? Ласковое у вас солнышко…
- Конечно, - охотно кивнул Вэнь Нин. И приезжать, и гостить. И даже, если придется к слову, вспомнить случившееся близ Луаньцзан и поговорить о том, о чем Вэнь Нин до сих пор старался не думать — только невнятные горячие сны отгонял ночь за ночью. А может быть, еще и убедиться, что Вэй Усянь и вправду уже в полном порядке. Что он больше не размякнет от одного прикосновения, что касание губ останется для него лишь касанием…
- Вэнь Нин, - тихо окликнул его Вэй Усянь, обрывая повернувшие куда-то не туда мысли.
- А?
- Вэнь Нин. А можно я тебя еще раз поцелую? – Вэй Усянь отчаянно прятал взгляд. – Просто… ну… я тогда плохо себя осознавал… только один раз! Если скажешь, что не понравилось, я больше никогда тебя не побеспокою!
Вэнь Нин медленно выдохнул, чувствуя, как пламя в груди вспыхивает сигнальным костром и отдается жаром по всему телу.
- Не обязательно, - с трудом произнес он. – Только один раз и больше никогда – не обязательно.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Последствия

Это продолжение "Охоты в день затмения", но читаться в принципе может и так.

Название: Последствия
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: миди (12547 слов)
Пейринг/Персонажи: отец Вэнь Нина и Вэнь Цин, Вэнь Жохань, Вэнь Сюй, Вэнь Нин, Вэнь Цин, упоминаются Вэй Усянь и Цзян Чэн
Категория: джен
Рейтинг: R
Краткое содержание: Вэнь Жоханя донесли до поместья целителей.
Предупреждения: Choose Not To Use Archive Warnings
Дополнительные теги/примечания: АУ, ООС, херт/комфорт, упоминание изнасилования, хроники уползания зигзагами, всратая древнекитайская медицина, авторские хэдканоны. Часть 4 цикла "Запретное".

скурить много древнекитайской медицины

Огонь в круглой бронзовой жаровне переливался оттенками желтого. Самые края его языков порой равнялись цветом с лимонной коркой, а в глубине, у дна широкой чаши, пламя больше походило на зрелую локву. Воздух над ним колебался от жара, но не полнился дымом.
- Далее, - Вэнь Фэнъян затянул завязки коротких, открывающих руки на семь пальцев выше запястья наручей. Проверил, надежно ли закреплены в них рукава ханьфу. – Он приходил в себя во время полета?
Человек в бело-красных одеждах, стоящий на коленях у него за спиной, так и не рискнул пошевелиться.
- Да, второй господин Вэнь. Дважды.
Его имя Вэнь Фэнъян помнил. Вэнь Чанъю, командир личной охраны старшего брата. Охраны, едва не потерявшей своего главу.
Вэнь Жоханя привезли половину палочки времени назад. Привезли без сознания и со стальной цепочкой-артефактом поперек головы, что уже говорило знающему весьма о многом.
- Подробнее, - в голосе Вэнь Фэнъяна проскользнул холод. – Или мне следует на час-другой задержаться с помощью главе клана, чтобы вытрясти из вас все необходимое?
Он не видел, но догадывался: Вэнь Чанъю за его спиной смотрит в пол, не считая себя вправе поднять взгляд.
- В первый раз над поселением Хуайнань, во второй – вскоре после перевала Поющих Вод. Оставался в сознании около трех десятков ударов сердца. Ничего не говорил.
- Как себя вел? Лежал ли смирно или силился повернуться? Стонал ли от боли? – Вэнь Фэнъян поддернул наручи вверх и опустил ладони вглубь жаровни. Светло-желтые языки пламени обняли его пальцы, обласкали кожу.
- Глава Вэнь почти не шевелился, - Вэнь Чанъю говорил очень бесстрастно, до ломкого звона в голосе. – Очнувшись во второй раз, пытался сбросить ханьфу, которым был укрыт. Закусывал губы.
Нехорошо. Совсем нехорошо. Учитывая болезненную гордость старшего брата, то, что он хоть чем-то показал слабость… Впрочем, при столь серьезных ранах это неудивительно. Попытка сбросить покрывало – признак жара, воспаления брюшины? С уровнем самосовершенствования Вэнь Жоханя маловероятно, но все однажды случается впервые.
Пламя лизало кисти рук. Гасить его раньше, чем через полторы сотни ударов сердца, Вэнь Фэнъян не собирался. Огонь Чистой Сути поглощает все, кроме плоти создателя, сгладывает с пальцев целителя любые следы грязи и чужой ци – но на это требуется время.
- Какую помощь оказали главе? – кое-что он уже знал, но хотел услышать вновь.
- Вэнь Сыань применил Узы Хунь, артефакт не снимали чуть больше двух часов. Темную энергию изгоняли талисманами, но преуспели лишь частично. Иглы не ставили из-за спешки, - в последних словах Вэнь Фэнъян услышал чуть заметное колебание и коротко кивнул. Все верно. Иглы с кварцевыми накопителями, вытягивающие из тела чужеродную ци, нужно вкалывать очень точно и менять очень часто. В полете это сделать нелегко. – Кровь останавливали нажатием на точки и снадобьем из сока акации. Не помогло, потому руку главы Вэнь пришлось перетянуть выше локтя тонким жгутом.
Разумеется, не помогло. Ритуальные порезы не закрываются сами даже у Цзянов, властителей воды и крови. Для солнечного же клана такое заклинательство всегда было тяжелым и опасным.
- Прочие раны тела?
- Очистили тканью и закрыли талисманами. Бамбуковые пруты в голенях удалили через полчаса полета. Осмелюсь показать их второму господину Вэнь.
Обернувшись, Вэнь Фэнъян оглядел два черных, испачканных засохшей кровью обломка бамбука. Даже стоя в пяти шагах, он чувствовал слабый холод темной энергии, идущий от прутов. Вэнь Чанъю держал их на раскрытых ладонях через ткань рукавов, и узоры его защитной вышивки чуть заметно мерцали.
Теперь ясно, почему командир охраны предпочел в нарушение всех предписаний освободить раны от посторонних предметов. Столь сильный источник темной энергии причинил бы больше вреда, чем открывшееся кровотечение.
- Вам следует отдать их Вэнь Цин, - он стряхнул с пальцев последние искры пламени и коротким жестом погасил жаровню. – И рассказать ей все, о чем поведали мне.
Дочь достаточно умела и дотошна, чтобы очистить раны, не упустив ни мельчайшей бамбуковой щепки. И, что также важно, Вэнь Жохань доверяет ей, как доверяет лишь родной крови. Кому-то, кроме двоюродного брата и племянников, он не даст себя коснуться спокойно, будет бессознательно ждать угрозы – а в таком состоянии это отнюдь не пойдет на пользу.
- Я сделаю, второй господин Вэнь, - Вэнь Чанъю наклонил голову ниже. Вэнь Фэнъян прошел мимо него и вскоре перешагнул порог палаты.
Здесь уже работала нужная печать. Три кольца иероглифов опоясывали широкое возвышение, наспех укрытое чистым белым полотном. У внешнего круга замер, что-то высматривая в светящихся символах, Ляо Шучжоу.
- Господин первый целитель, - он сложил руки в поклоне. – Печать готова.
Еще бы ей не оказаться готовой. Вэнь Фэнъян сам учил своих людей и был уверен, что те не подведут.
Вэнь Жохань лежал на спине: левая, перевязанная рука отведена в сторону, взгляд устремлен в потолок. На лбу все еще блестела стальная цепочка, тянущаяся от виска к виску. Вэнь Фэнъян в сомнении дернул уголком рта. Оставить или убрать? Узы Хунь удерживали душу даже при самых тяжелых ранениях, не давали ей ускользнуть на перерождение раньше срока. На сложных операциях они порой оказывались незаменимы. Но применять их дольше, чем на три часа, было нельзя: слабела природная связь с телом, и заклинатель, оправившись от ран, рисковал умереть просто оттого, что его душа не могла сама закрепиться на месте.
Немного помедлив, Вэнь Фэнъян все же сделал знак Ляо Шучжоу. Тот кивнул и принялся осторожно выплетать артефакт из спутанных волос.
На движение рядом Вэнь Жохань тяжело вздрогнул и слегка повернул голову. Вэнь Фэнъян подавил желание со свистом выдохнуть сквозь зубы.
Следы на щеке. Четыре длинных неглубоких пореза от скулы наискось, к шее. Такие обычно оставались от когтей мертвеца или похожей нежити, если удар прошел вскользь. Они редко воспалялись, заживали без осложнений и даже без шрамов: ток ци в меридианах легко слизывал с плоти столь незначительные отметины. У Вэнь Жоханя подобные следы сошли бы спустя три-четыре палочки времени после ранения.
Его везли в поместье целителей больше двух часов, а порезы не только не затянулись, но и чуть покраснели краями.
Похоже, те, кто докладывал о состоянии раненого, основательно недооценили всю сложность ситуации.
- Старший брат, - Вэнь Фэнъян подошел вплотную. – Ты меня слышишь? Понимаешь, что я говорю?
Тренированный взгляд то и дело выхватывал новые тревожащие признаки. Заострившиеся черты лица, потускневшие глаза, сильная бледность. Вспоротая веревками кожа на запястьях, тоже до сих пор не зажившая: рвался из пут, причем плохо, неумело, а ведь их обоих этому учили. Неглубокое дыхание.
Нехорошо. Даже при серьезном отравлении темной энергией осложнения не должны были начаться так рано. Не с силой Вэнь Жоханя.
- Старший брат, - Вэнь Фэнъян коснулся неподвижного запястья, затем прижал пальцы плотнее: пульс, хоть и очень частый, прощупывался слабо. – Жохань, я знаю, что ты в сознании. Ответь.
Прошло несколько мгновений, прежде чем тот шевельнул губами.
- Фэнъян.
- Наконец-то, - Вэнь Фэнъян дернул уголком рта. Сместив руку с жилы на иную точку, он слегка нахмурился. – Гуйчжи, принеси иглы познания.
Течение ци в меридианах Вэнь Жоханя ощущалось нечетко: мешал избыток темной энергии. Однако уже по пульсу можно было сказать, что без воспаления внутренних органов не обошлось. Два часа – срок, достаточный для его развития, но лишь у обычного человека. Повлияли иные повреждения, невидимые глазу?
Укладку с короткими, изукрашенными тонкой резьбой иглами ученик подал сразу. Первую из них Вэнь Фэнъян вколол возле правого локтя, зажал между пальцами крупную стальную головку. Прислушался, как отдается на коже усиленное зачарованным металлом биение ци. Быстрое, но ровное. Не то.
Обнаружить неладное удалось только с третьей попытки. У нижнего даньтяня ци двигалась неправильно, закручивалась кривой спиралью, а ток ее слабел. Надрыв меридиана. Вернее, меридианов: таких мест отыскалось четыре.
Странно, что у нижнего даньтяня, а не на ладонь выше и левее, рядом со скверно выглядящей колотой раной. Старое и опытное духовное оружие вполне могло рассечь не одну лишь плоть. Но, похоже, кто бы ни держал рукоять этого клинка, силы на удар он пожалел.
- Шучжоу, принимайся за очищение тела от темной энергии. И не давай большой нагрузки на нижний даньтянь, там каналы и без того придется скреплять.
Придется – но, пожалуй, после операции. Понадобится вскрывать брюшную полость, при этом даже самые длинные и тонкие иглы неизбежно сдвинутся. Хорошо, что меридианы лишь слегка надорваны, а не перерезаны полностью, и потеря времени не будет смертельно опасной.
- Старший брат, ты меня слышишь? – Вэнь Фэнъян дотронулся до напряженного живота там, где ци двигалась недолжным образом. – Дай знать, когда я сделаю тебе больнее, чем сейчас.
Короткий кивок он скорее угадал, чем разглядел.
Изначально, ощутив чересчур слабый и частый пульс и заподозрив воспаление, Вэнь Фэнъян счел его источником рану от меча. Та, уже лишенная талисманной повязки, была для этого достаточно глубока и широка, словно клинок нарочно расшатывали в теле. Однако мало какое воздействие рассекло бы меридианы, оставив нетронутой плоть, – а значит, возле нижнего даньтяня тоже могли найтись повреждения. И именно там, где нарушено течение ци, они имели больше шансов развиться в нечто, угрожающее жизни.
Впрочем, пока ни одно из его касаний, пусть и весьма осторожных, не заставило Вэнь Жоханя вздрогнуть или хотя бы выдохнуть резче обычного.
- Здесь тоже нет? – Вэнь Фэнъян нахмурился и взял новую иглу познания. Провернул головку на половину круга перед тем, как вогнать в точку на бедре.
На этот раз ждать потребовалось два десятка ударов сердца, и лишь многолетний опыт позволил ему различить за неровным дерганьем ци в пострадавших меридианах другое биение, еле уловимое и почти беспрерывное.
- Жохань, почему ты опять слушаешь не целителя, а свою проклятую гордость? – Вэнь Фэнъян резко стиснул вынутую иглу в пальцах. – У тебя порвана кишка, и мои действия не могут не причинять боли. Но ты молчишь!
А о том, что нужно сделать с заклинателем, чтобы рана располагалась именно так, он будет думать позже. Скажем, когда человека, осмелившегося взять его старшего брата силой, приволокут в Огненный дворец.
- Не причиняют.
Отбросив безнадежно погнутую иглу, Вэнь Фэнъян вновь прошелся пальцами по холодной на ощупь коже. Нажал рядом с разрезом от клинка.
- А так?
Лицо Вэнь Жоханя оставалось таким же неподвижным, как и раньше. Не изменился и взгляд: безразличный, устремленный куда-то сквозь потолок и суетящегося у изголовья Ляо Шучжоу.
- Тоже.
Кажется, сегодня старший брат вознамерился радовать его новостями одна хуже другой.
- Гуйчжи, выведи печать на третий режим. И подай мой набор лекарств.
В иных условиях он предпочел бы просто вколоть иглу в лоб и дождаться, пока раненый уйдет в глубокий сон. Но изменять течение ци, когда оно и без того нарушено, все же было слишком рискованно.
- Старший брат, выпей. Это поможет тебе уснуть, - Вэнь Фэнъян поднес к его губам плошку с густой белой жидкостью. – Выпей, станет легче.
Что хорошо – Вэнь Жохань смог проглотить лекарство без посторонней помощи. Что плохо – он даже не скосил глаза посмотреть, чем его решили напоить. А ведь, кроме молочка из опиумного мака, в арсеналах целителей имелось много самых разнообразных трав. Впрочем, именно ему старший брат доверял порой больше, чем было разумно для главы клана.
Мгновение шло за мгновением, и Вэнь Фэнъян внимательно следил за пульсом: не изменится ли, выдавая облегчение? Но под пальцами стучало все так же быстро и слабо, а ресницы Вэнь Жоханя даже не подрагивали.
Жаль. Он надеялся, что старшему брату опять надавила на разум клановая гордость, вынуждая стиснуть зубы и терпеть. Но нет: тот, похоже, и вправду не испытывал боли. Тело не выдерживает накатывающей агонии? Но почему так рано?
Прежде чем Вэнь Жохань закрыл глаза, Вэнь Фэнъян успел сосчитать до сорока семи. Неярко вспыхнули узоры на полу: печать начала поддержку.
- Шучжоу, следи за балансом ци. Я приступаю.
Расширив рану от меча и срезав ее края, он повел нож вбок, к пупку, затем ниже. Под руками закровило, и Вэнь Фэнъян позволил небольшому огоньку вспыхнуть на пальце. Обычно целители применяли для таких целей особые талисманы или вовсе зажимы, но пламя Цишань Вэнь давало слишком много возможностей, чтобы ими пренебрегать.
- Меридианы очищены, - подал голос Ляо Шучжоу. Он только что снял со лба Вэнь Жоханя зачарованную ленту, почерневшую от темной энергии, и теперь привычно зажал в пальцах вогнанную возле уха иглу познания.
- Хорошо, - Вэнь Фэнъян принял от ученика крючки, развел в стороны края разреза. – Надрывы не увеличились?
Он был почти уверен в этом – все же Ляо Шучжоу не первое десятилетие служил в поместье целителей, – однако счел нужным уточнить.
- Нет, господин первый целитель. Чужеродная ци выходила по каналам, идущим близ верхнего даньтяня.
Уточнение заставило Вэнь Фэнъяна недовольно дернуть уголком рта. Выводить по природе своей туманящую рассудок темную энергию через верхний даньтянь, средоточие разума и мысли? Допустимо, но рискованно. Впрочем, временное помрачение сознания сейчас не навредит Вэнь Жоханю – пока он не пришел в себя.
Полностью осушив рану, Вэнь Фэнъян приступил к рассечению мышц, затем надрезал брюшину. Острый запах заставил поморщиться и сжать губы. Чересчур сильный для Вэнь Жоханя с его склонностью принимать пищу лишь в кругу семьи, ради удовольствия, а в походах месяцами пользоваться инедией. Отравление темной энергией ускорило воспаление, или все куда проще и старший брат изволил плотно пообедать перед боем?
- Шучжоу, каков пульс? – по тусклому свечению узоров на полу Вэнь Фэнъян видел, что ничего серьезного пока отчего-то не происходит. Странно. Он ожидал, что уже через палочку-другую времени Вэнь Жохань сможет жить только благодаря поддерживающей печати: ведь боли тот не чувствовал еще при обследовании.
- Медленнее нормы, но в пределах допустимого, - вторую, свободную от иглы руку Ляо Шучжоу не снимал с жилы на шее Вэнь Жоханя. – Ци течет ровно.
Против воли Вэнь Фэнъян недобро усмехнулся. Выходит, все же не агония. Выходит, он не ошибся, решив рискнуть. Непонятно, почему движения его рук не причиняли Вэнь Жоханю боли, но это не было признаком подступающей смерти. А раз так, с колеса перерождений он старшего брата стащит. Хоть бы и за шиворот, если понадобится.
По счастью, прошедший насквозь меч не перебил крупных сосудов: в полости живота Вэнь Фэнъян обнаружил лишь несколько сгустков крови. Еще одна радостная новость. Впрочем, ритуальной раны на руке Вэнь Жоханю более чем хватило бы, чтобы истечь кровью. Там придется сшивать жилы и прижигать их клановым пламенем, смывая все следы. Кстати, о ритуальной ране.
- Гуйчжи. Ослабь жгут. После затяни его вновь.
За отсохшую с самого локтя руку старший брат ему благодарен не будет.
Кто бы ни обеспечил Вэнь Жоханя столь примечательной дырой в животе, его клинок не обладал выдающимися возможностями. Плоть не обожгло, не обварило чужеродной ци, не тронуло ядом. Обычный, хоть и слишком широкий для колющего удара след шел через брюшину, задевал в двух местах стенки кишок и выходил наружу сквозь спину. Вопреки опасениям Вэнь Фэнъяна, старший брат уже не меньше пяти-шести дней не нарушал инедии, и любая пища давно покинула его тело. Не случись иных повреждений – и рана затянулась бы и без должного ухода, пусть медленно и довольно мучительно. Сейчас границы разрезов припухли и покраснели, а кое-где начинали гноиться.
Что ж, он ожидал худшего.
- Подай воду с тимьяновым маслом, - Вэнь Фэнъян кивнул ученику. – И держи наготове талисманы, останавливающие кровь.
Каждый раз, сталкиваясь с воспалениями, он мимолетно жалел, что Огонь Чистой Сути не трогает лишь плоть создателя. Если бы вышло научить его уничтожать все, инородное для тела, – хоть темную энергию, хоть гной, хоть обломки стрел, – ремесло целителя стало бы куда проще.
Теперь, когда можно было с уверенностью сказать, что старший брат не собирается умирать прямо в лекарских печатях, Вэнь Фэнъян работал четко и спокойно. Омыть раны, обрезать их края, прижечь искрой с пальцев вынужденно рассеченную жилу. Уложить в нужных местах по талисману, изгоняющему чуждую энергию: пусть вражеский меч и не отличался особенной силой, ци его хозяина замедлила бы выздоровление. Убрав через десяток ударов сердца выгоревшие бумажные листы, вновь приняться за тимьяновую воду…
- У главы Вэнь начинает прерываться дыхание, господин первый целитель.
Ляо Шучжоу все еще уделял основное внимание току ци, однако не пропустил и более видные глазу признаки. Вэнь Фэнъян, как раз принявший из рук ученика иглы для наложения швов, подавил вздох. Рано. Старший брат, даже одурманенный маковым снадобьем, может выдержать куда больше.
- Поставь еще один накопитель в печать. Напрямую влиять на ци сейчас будет небезопасно.
Подхлестывающие тело талисманы неизбежно давали лишнюю нагрузку на меридианы. Печать же, призванная облегчить состояние при тяжелых ранах, действовала гораздо мягче.
В дыхание старшего брата, понемногу становящееся глубже и ровнее, Вэнь Фэнъян не вслушивался. Ему предстояло еще сшить внутренности, учтя при этом, что обойтись одной инедией до выздоровления едва ли удастся.
В следующий раз Ляо Шучжоу подал голос, когда Вэнь Фэнъян продлил разрез до самого низа живота и теперь промывал короткий, в три пальца разрыв на кишке от липкой слизи, потягивающей тьмой.
- Слабеет ци, господин первый целитель.
- Начинай переливание, но делай это через верхний даньтянь, - Вэнь Фэнъян дернул щекой. Старшему брату что, какая-то нечисть ноги раздвигала? Даже после полного очищения лентой видны следы темной энергии, и нагноение гораздо сильнее, чем от меча… Тогда становится ясно, откуда взялись повреждения меридианов. В любом случае, стоило поспешить. Раз ци начинает гаснуть, несмотря на все предосторожности, Вэнь Жохань едва ли выдержит в печати больше часа. Нехорошо. Вэнь Фэнъян надеялся на более значительный срок.
Закончить с разрывом, а после и зашить след от ножа до того, как Ляо Шучжоу вновь предупреждающе поднял голову, он все же успел.
- Обеспечьте главе Вэнь хоть малое восстановление сил, - велел Вэнь Фэнъян, тяжело встряхивая руками. Въевшиеся в пальцы остатки темной энергии требовалось сжечь в Огне Истинной Сути, не неся ее к иным ранам. – Я приду раньше, чем палочка благовоний прогорит наполовину. Гуйчжи, к этому времени подготовь опорные иглы для меридианов и шелковые нити, зачарованные на противостояние пламени.
Каналы ци нужно зафиксировать сразу, и с порезами на ладони тоже нельзя медлить, то зажимая жилу, то вновь ослабляя захват. С ранами же на голенях, равно как с вывихами и следами от кнута на спине придется обождать. Тело даже столь могущественного заклинателя, как Вэнь Жохань, не всесильно в своей выносливости. Особенно если она отчего-то иссякает быстрее обычного.
Отдыхать лишнего Вэнь Фэнъян не позволил себе даже спустя два часа, потраченные на обработку меридианов и сшивание ритуальных разрезов. Только значительно позже, когда палату заняла Вэнь Цин, иссекшая и очистившая раны на ногах, — а после вернулся вновь.
- Дядюшка спит, — Вэнь Цин была бледнее обычного, а края ее век чуть покраснели от долгого напряжения. — Ци спокойна, но очень слаба. Он проснется через полдня, не раньше.
- Как все прошло? — наверняка без серьезных осложнений: печать мерцала ровно и неярко.
- Мне не удалось как следует обработать спину, — Вэнь Цин поморщилась. — Его нельзя сильно ворочать, не в таком состоянии. Просто заклеила талисманами.
- Нестрашно, — успокоил ее Вэнь Фэнъян. — Там повреждения сравнительно неглубоки и не несут большой опасности.
Если, разумеется, вовремя вывести чужеродную ци: кнут, которым исхлестали старшего брата, явно был старым и могущественным духовным оружием. Вэнь Фэнъян догадывался каким. Вот что стоило Вэнь Чао, так усердно перевыполнившему в свое время приказ отца, перестараться еще чуть-чуть и не выпустить наследника Цзян живым?
- Щепки я вытащила все, — Вэнь Цин говорила уверенно, с толикой гордости. И неудивительно: тонкие, похожие на волосинки обломки бамбука непросто обнаружить в плоти. Он не зря понадеялся здесь на внимательность дочери. — Но со времени ранения прошло почти полдня, воспаление уже успело развиться. И я не заметила, чтобы раны начали хоть сколько-нибудь затягиваться.
- Ци не может свободно циркулировать по телу, если надорваны меридианы, — покачал головой Вэнь Фэнъян. — Когда они заживут, долго ждать не придется.
Хотя это, признаться, тревожило. Вэнь Жохань всегда восстанавливался пугающе быстро, порой за день-другой заращивая довольно неприятные отметины. Сейчас же… Вэнь Фэнъян подошел вплотную к спящему в печати старшему брату и осторожно отогнул край талисмана у него с щеки. Дернул уголком рта, глядя на побледневшие, но ничуть не уменьшившиеся порезы.
- Мы сделали все необходимое, — он вернул талисман на место и ободряюще улыбнулся Вэнь Цин. — Дальше дело за старшим братом. А он любит жить.
Возле запястья что-то шелохнулось, и Вэнь Фэнъян перевел взгляд обратно на ложе. Вэнь Жохань повернул голову во сне и теперь прижимался изодранной щекой к его ладони.
- Не беспокойся чрезмерно, — повторил Вэнь Фэнъян, усилием воли сохранив лицо невозмутимым. — Уверен, старший брат и без того даст нам немало поводов поволноваться.
***
Очнулся Вэнь Жохань уже ночью. Вэнь Фэнъян, сидящий у печати в неглубокой медитации, уловил, как сбилось его дыхание, стало более частым и поверхностным.
- Старший брат, — он приветственно наклонил голову. — Твои раны очищены и зашиты. Как ты чувствуешь себя?
Вопрос не был бессмысленным, отнюдь. Вэнь Фэнъян отлично понимал: заклинатель с недавно вскрытым животом, с ранеными меридианами и пропоротыми ногами, лежащий на иссеченной спине просто потому, что устроить его на боку нельзя из-за только что вправленных вывихов, никак не может чувствовать себя хорошо. Но Вэнь Жохань с самого детства рьяно давил в себе слабость. Если он с непроницаемым видом заявит, что все в порядке, это будет добрым знаком. Если же пожалуется на боль… Впрочем, такое на памяти Вэнь Фэнъяна случалось едва пару раз.
Ответил Вэнь Жохань не сразу. Помолчал, с трудом провел языком по губам и только потом произнес:
- Холодно.
Что ж, даже и не скажешь, порадовал его старший брат или огорчил.
- Ты потерял много крови и заполучил сильное отравление темной энергией, — Вэнь Фэнъян коснулся точки на запястье, вслушался в тихое, уже ставшее ровным биение. — Твоей ци тяжело сейчас, но это ненадолго. Скоро холод уйдет. Выпей.
Что подсоленную воду, что препятствующий воспалениям настой полыни приготовили заранее. Вэнь Фэнъян осторожно влил в рот старшему брату по паре глотков из обоих сосудов. Больше пока было нельзя: пусть он и на совесть зашил каждый из разрезов на внутренностях, напрягать их сверх меры не следовало. Лучше пить чаще, но маленькими порциями.
- Я побуду здесь, — с этим справился бы и Гуйчжи, однако Вэнь Фэнъян не хотел вверять старшего брата заботам ученика. — Если же меня нет рядом, но тебе стало хуже, подай знак. Обязательно, Жохань, слышишь?
Иероглиф в печати, до которого следовало дотронуться в таком случае, знал каждый, кто хоть раз надолго попадал к целителям.
- Жохань?
- Слышу, — старший брат смотрел в потолок, будто силясь проломить его взглядом и увидеть солнце.
Сдержав вздох, Вэнь Фэнъян начал понемногу передавать ему ци. Если через верхний даньтянь и очень медленно, капля за каплей, закрепленным иглами меридианам это не повредит, только даст силы восстановиться. Иначе старший брат еще не один день будет лежать пластом.
- Тебе теплее? — нарушил он молчание, когда в углу палаты сгорела девятая палочка благовоний.
- Нет, — Вэнь Жохань говорил все так же бесстрастно.
Вэнь Фэнъян нахмурился. Нет, на мгновенный успех он и не надеялся: даже тела самосовершенствующихся заклинателей не могут перебороть кровопотерю за неполные три часа. Однако озноб должен был ослабнуть. Он передал достаточно ци, чтобы та смыла последние крохи темной энергии, прошедшие мимо зачарованной ленты. Или у старшего брата плохо с чувствительностью? Такое случается при тяжелых ранах.
- Дай мне пламя, — прервал его размышления Вэнь Жохань.
- Глава Вэнь изволил повредиться в рассудке? — резко ответил Вэнь Фэнъян. — Или забыть о некоторых деталях собственного состояния?
Пламя ему! Когда каждый сведущий адепт знает: с надорванными меридианами прогонять сквозь себя живой огонь — все равно что ловить струи водопада треснувшей бамбуковой вазой! В лучшем случае вода вытечет через отверстия, а в худшем — сосуд просто рассыпется под ее напором. Техники целителей, поколениями отточенные на непричинение вреда, еще безопасны, но остальные… Старший брат желает покалечиться или не понимает, что говорит?
- Не по каналам, Фэнъян, — Вэнь Жохань повернул к нему голову и улыбнулся: натянуто, немного ожесточенно. — По телу. Как замерзших в горах отогревают. Мне не настолько досталось, чтобы разучиться думать.
- Ты обрадовал меня сейчас, — искренне произнес Вэнь Фэнъян.
Зимний огонь почти не применялся в покоях целителей. Он не уничтожал чужеродную ци, не раскалял игл, не унимал боли. Просто был — и тому, рядом с кем разгорался неяркий желтый костер, делалось теплее. Именно с этой техники начинали изучение клановых тайн юноши, уже создавшие свои первые искры: ведь взорвать или сжечь что-нибудь зимним огнем было почти невозможно. Хотя для отдельных талантливых адептов это, конечно, не становилось препятствием. Тот же Вэнь Жохань, только-только осваивая пламя… ну да неважно.
Повинуясь несложному жесту, в ладони Вэнь Фэнъяна вспыхнули несколько желтых язычков. Стекли вниз, заплясали по талисманной повязке на щеке. Вэнь Жохань потянулся было сдвинуть их, но недавно вправленная рука не послушалась.
- Куда? — Вэнь Фэнъян сложил пальцы в печать.
- К среднему даньтяню. Над ядром.
Среднему? Вэнь Фэнъян торопливо потянулся за иглами познания, вколол одну в точку у локтя. Затем другую, под ухом. Нет, ничего. Здесь все меридианы старшего брата были целы.
- Не вижу ран, — проговорил он, вновь зажигая зимний огонь. — Угнетено золотое ядро, но так всегда случается после тяжелого отравления. К следующей ночи твоя ци должна восстановиться достаточно, чтобы это перестало тебя мучить.
Вэнь Жохань промолчал, только усмехнулся и, подняв-таки руку, прижал объятую пламенем ладонь Вэнь Фэнъяна к груди.
- Помогает? — спросил Вэнь Фэнъян через некоторое время. Зимний огонь грел неплохо, даже если раненого знобило не от холодного ветра, а от кровопотери или лихорадки. Другое дело, что не каждый из целителей мог держать клановые техники часами. Вэнь Фэнъян мог, как и его дети. Помощники, увы, уже нет.
- Немного, — ответил после недолгой заминки Вэнь Жохань.
- Значит, лежи пока так, — кивнул Вэнь Фэнъян и пересел ближе. Ци, конечно, уйдет изрядно, но до утра он старшего брата погреет. А дальше его заменит Вэнь Цин или Вэнь Нин.
***
Новый день радостных вестей не принес. Вэнь Жохань, так и заснувший с его ладонью у груди, ближе к рассвету начал метаться в жару, стонать сквозь зубы. Вэнь Фэнъян обтирал ему испарину влажным полотном, считал пульс и давил желание выругаться. Это объяснимо. Когда нарушен ток ци, даже вечно молодое тело могущественного заклинателя поддается горячке. Очень скоро, едва подзаживут сколотые опорными иглами меридианы, любые осложнения истают. Нужно лишь ждать.
Раны предсказуемо еще и не думали затягиваться. Края шва на животе покраснели, но тонкая тряпица, оставленная в разрезе одним концом, оказалась чистой, без следов гноя. Вэнь Фэнъян удовлетворенно кивнул: хоть в чем-то им пока везло. Точнее, дело было не в удаче, а в благотворных свойствах полынного настоя. Как бы ни ценились в орденах иглоукалывание и вливание ци, простые травяные лекарства порой помогали не меньше.
После осмотра он все же оставил старшего брата на попечение Гуйчжи: следовало отдохнуть. Тем более что Вэнь Жоханю, кажется, чуть полегчало: объятую пламенем руку он отпустил спокойно, не попытавшись судорожно стиснуть в пальцах. Нужно будет прислать Вэнь Нина. Сын достаточно силен, чтобы продержать в горсти зимний огонь хоть час, хоть день.
У самого выхода ему встретился Вэнь Чанъю: поникший, сразу же опустившийся на колени в земном поклоне. Вэнь Фэнъян подавил неожиданно сильное желание ударить его в затылок огненной печатью.
Если бы люди Вэнь Чанъю лучше выполняли свой долг, старший брат не лежал бы сейчас без сознания, неспособный даже поднять руки.
- Мне пока нечего вам сказать, — сквозь зубы произнес Вэнь Фэнъян и прошел мимо него, не оборачиваясь.
За стенами здания, где размещали раненых из старшей семьи, было сыро и пасмурно. Небо от края до края затянули облака, а на горизонте и вовсе копилось темно-серое: с юго-востока шли тяжелые тучи. Несколько мгновений Вэнь Фэнъян стоял на галерее, глядя в эту недобрую мглу. Юго-восток. Когда он в последний раз читал донесения с границ, с той стороны подходили к окраинам срединного Цишаня ланьские отряды.
Сына он нашел в учебном крыле. Вэнь Нин уединился с трактатами о системе меридианов и изучал их, делая выписки в отдельном свитке. Около четырех месяцев назад он всерьез заинтересовался этой стороной целительского искусства и показывал большие успехи.
- Отец, — а вот не ронять кисть от неожиданности, будто увидав десять солнц на месте одного, Вэнь Нину еще следовало поучиться.
- Мне нужна твоя помощь, А-Нин, — Вэнь Фэнъян прикрыл за собой дверь. — Ты ведь знаешь, что Жохань попал в засаду?
Между бровями у Вэнь Нина пролегла незнакомая жесткая складка.
- Сестра сказала. Что я должен делать? Передавать ци?
- И держать рядом зимний огонь. Жохань потерял много крови, — объяснил Вэнь Фэнъян. — Его сильно знобит, и раньше вечера надеяться на улучшение бессмысленно.
Для обычного заклинателя и этот срок был бы маловероятен, но Вэнь Фэнъян рассчитывал на примечательную выносливость старшего брата. В конце концов, кого другого столь опасные раны убили бы за палочку-две времени.
- Я справлюсь, — Вэнь Нин чуть дрогнул губами. — Отец, но как же так? Ведь дядюшка сильнее любого заклинателя в Поднебесной. Кто смог бы ранить его?
- Молодой глава Цзян и его ручной темный заклинатель Вэй Усянь, — Вэнь Фэнъян, в отличие от большей части обитателей поместья, слышал доклад охраны.
Вэнь Нин вздрогнул, хлопнул глазами, разом растеряв всю свою взрослую серьезность.
- Вэй… Вэй Усянь?
- Да. Кукловод, недавно объявившийся в войске Цзянов, — это он.
Отчего эта новость так обескуражила Вэнь Нина, Вэнь Фэнъян, признаться, не понимал. Воспитанник прежнего главы Цзян был достаточно безрассуден, чтобы ради победы в войне шагнуть по запретному пути. Да и гибкости разума ему хватало с лихвой. Или сыну известно нечто, о чем не слышал он сам?
- Я справлюсь, — запнувшись, повторил Вэнь Нин, и Вэнь Фэнъян уложил загадку в дальний угол сознания. Об этом можно будет поразмыслить и позже.
- Хорошо. Тогда идем.
В палате не изменилось ровным счетом ничего. Вэнь Жохань все так же лежал в печати, уже на боку: Вэнь Фэнъян, уходя, помог ему повернуться, чтобы дать хоть небольшой отдых изорванной кнутом спине. Гуйчжи смешивал в чаше новую порцию целебного снадобья.
- Учитель, — он влил еще три капли сока соломоцвета и сомкнул руки в поклоне. — Глава Вэнь спит.
Это было неплохо: сейчас, пока не срослись меридианы, сон оставался для Вэнь Жоханя одним из немногих доступных лекарств. Сон, травяные настои, не напитанные силой, и тонкие струи клановой ци.
- Продолжай, — Вэнь Фэнъян благодарно кивнул ему и повернулся к сыну. Вэнь Нин уставился перед собой, закусив губу, и явно старался успокоить дыхание.
- Это сделал… Вэй Усянь?
- Они вместе с Цзян Ваньинем поработали, — бросил Вэнь Фэнъян. Нет, лучше бы сыну избавиться от подобной впечатлительности. Можно подумать, старший брат возлежит здесь без одежд и каждая из его ран открыта взору. — Зимний огонь и вливание ци, А-Нин. Но только через верхний даньтянь и очень осторожное, как всегда при надрывах меридианов.
Уже справившийся с потрясением Вэнь Нин резко склонил голову.
- Да, отец.
Первое время Вэнь Фэнъян следил, как он зажигает вокруг пальцев пламя, как кладет другую ладонь на лоб Вэнь Жоханю. Против воли задержался взглядом на лице: даже талисманная повязка на щеке не мешала видеть, как побледнел старший брат, как заострились его скулы.
Нестрашно. Так всегда бывает в подобном состоянии. Очень скоро ему снова станет лучше. Нестрашно.
Позволить себе задержаться в палате до вечера Вэнь Фэнъян не мог: не разрешали дела. Пусть война еще и не докатилась до срединного Цишаня, в поместье все же поступали раненые. Те, кому не сумели помочь в полевых лагерях. Те, кто на безопасных, казалось бы, землях столкнулся с диверсантами: горные ордена вроде Гусу и Мэйшаня многих посылали на дальние вылазки, и выследить их всех до единого не выходило. Пока пострадавших было немного, но поместье целителей уже готовилось принимать куда большее количество.
С восточного склона вулкана привезли груз лечебных трав. Тао Иньчжи вместе с учениками придирчиво перебирала пахучие листья, растирала между пальцами семена. Из мастерских Безночного Города прибыли новые зачарованные иглы, ими занималась сейчас Вэнь Цин. Судя по удовлетворенному лицу дочери, огрехов в чужой работе она не находила.
Четыре часа перед закатом Вэнь Фэнъян отвел на сон, а после вернулся к старшему брату.
На этот раз Вэнь Жохань был в сознании. Все так же смотрел в стену, только теперь подтянул повыше легкое одеяло. Вэнь Нин что-то тихо говорил ему, без видимого труда сохраняя в пальцах маленький костер. На шаги у двери он вскинулся, повернул голову.
- Можешь идти отдыхать, А-Нин, — кивнул ему Вэнь Фэнъян. — Старший брат, как ты чувствуешь себя?
На равнодушное пожатие плечами он подавил торжествующую улыбку. Двигается сам — значит, меньше страдает от боли. Значит, заживление уже началось.
- Дядюшка все еще мерзнет, — тихо ответил Вэнь Нин. Он уже поднялся на ноги и теперь стоял рядом, не отнимая окутанную зимним огнем руку от груди Вэнь Жоханя.
- Ци пока циркулирует не так, как это предписано небесами, — согласился Вэнь Фэнъян.
Укладка с иглами познания лежала у изголовья. Снова введя одну старшему брату в бедро, Вэнь Фэнъян вслушался в частое биение.
Странно. Зачарованная сталь надежно сколола надорванные каналы, и ци больше не свивалась мелкими завихрениями, а текла ровно. И ее было достаточно: бережная подпитка от него самого, а после и от Вэнь Нина, дала свои плоды. Тем не менее, меридианы и не думали срастаться.
Но ведь Вэнь Жохань уже пробует шевелить плечами, хотя это не может не беспокоить что вправленные суставы, что иссеченную спину. Выходит, раны его тела понемногу заживают. А раны ци — нет. Или дело в ином?
Последняя мысль заставила Вэнь Фэнъяна резко дернуть щекой.
- Жохань. Когда тебя последний раз поили обезболивающим?
Если Гуйчжи перестарался, его ждут травяные склады, и надолго.
- Утром, — опроверг его опасения Вэнь Жохань.
Нет, все верно. Одна пиала на рассвете, и следующая — через час после заката. Сейчас действие первой должно было подойти к концу, и старший брат старался бы двигаться как можно меньше — если бы его состояние не улучшилось. Или…
- Жохань, — медленно повторил Вэнь Фэнъян. — А оно тебе помогает?
В ответном взгляде он не прочел ничего.
- Нет.
Что там старший брат предпочитает говорить в таких случаях? «Вот ведь… ситуация»?
- А-Нин, погаси пламя и тоже берись за иглы, — велел Вэнь Фэнъян и сложил пальцы левой руки в усиливающую восприятие печать. — Возможно, я чего-то не вижу.
На исчезновение неяркого огонька Вэнь Жохань дернулся, но промолчал.
Круглые головки игл чуть подрагивали, служа эхом для ци. Вэнь Фэнъян касался каждой, сосредотачивался на том, как отдавалась их пульсация в пальцах, и хмурился все сильнее.
- Старший брат, я не нахожу ничего, что помешало бы снадобьям действовать. Твоя ци восстановилась до нижнего предела. Меридианы очищены от темной энергии и надежно соединены. Возле среднего даньтяня, где ты испытываешь холод, они не повреждены вовсе. Смесь макового молочка и сока соломоцвета должна давать видимое облегчение, но, по твоим словам, этого не происходит. Скажи, какая из ран беспокоит тебя сильнее прочих?
Если исходить из объективного — наверняка разрез на животе. Или на ногах, где побывали бамбуковые пруты.
Вопреки его ожиданиям, Вэнь Жохань тяжело мотнул головой.
- Не раны, — он смял в пальцах край одеяла. — В груди. Где лед. Остальное почти не тревожит.
Очередную вынутую углу Вэнь Фэнъян вернул в укладку очень осторожно, с немалыми усилиями не согнув ее в закаменевшей руке.
Почти не тревожит, значит. Когда последний глоток обезболивающего старшему брату принесли еще утром.
- А-Нин, — Вэнь Фэнъян поймал взгляд сына, чуть прикрыл глаза. — Завтра ты вновь мне понадобишься. Восстанови силы.
- Хорошо, отец, — Вэнь Нин отрывисто кивнул и скрылся за дверью. Умный мальчик. Понимает, что при младшем родиче Вэнь Жохань до последнего не будет показывать слабость.
- Что еще с тобой делали, Жохань? — спросил Вэнь Фэнъян, когда они остались одни в палате. — Тебе слишком дурно даже для столь опасных ран, а твои слова не соответствуют тому, что сообщают мне иглы и талисманы. Скажи, чего я не вижу?
Вэнь Жохань помолчал, проводил взглядом ушедшего племянника.
- Что-то с душой, — он говорил медленно и почти безразлично, только слегка вздрагивая ресницами. — Не знаю, что именно. Вэй Усянь просто положил руку мне на грудь и сжал пальцы. Было больно.
На последних словах его голос стал совсем уж бесстрастным, и Вэнь Фэнъян длинно выдохнул сквозь зубы. Что ж, тогда ясно, отчего ни печати, ни иглы не помогли разглядеть неладное. Вот почему старший брат, если попадает в неприятности, делает это с таким размахом?
О повреждениях души Вэнь Фэнъян, первый целитель ордена Вэнь, не знал практически ничего. Откуда, если из двадцати попавших под такой удар девятнадцать умирают на месте? Да и существ, способных нанести подобную рану, в Поднебесной водилось немного. Твари-душееды, вырывающие добычу из тела и поглощающие без надежды на перерождение. Демоны — те из них, кого уже можно по праву назвать темными небожителями. Некоторые мстительные духи, веками и тысячелетиями копящие злобу. О том, чтобы такое удавалось людям, Вэнь Фэнъян не слышал никогда. Даже в хрониках времен основания ордена не встречал. Разве что неудачное бумажное воплощение, когда душа сама покидает тело и лишается части защиты… Но эту технику можно применить только к себе, не к пленнику.
Хуже было другое. Как лечить подобные раны, Вэнь Фэнъян не знал тоже. Возможно, эти сведения хранились в Облачных Глубинах: на заре их ордена земли близ Гусу кишели тварями-душеедами, и Лани потратили немало сил, чтобы обезопасить свой будущий дом. Но та библиотека рассеялась дымом над горами, а если частью и уцелела, все равно была недосягаема.
- Тебе лучше от зимнего огня, — Вэнь Фэнъян отжал себе точку на затылке, собираясь с мыслями. — Как именно?
- Холод немного отступает, — Вэнь Жохань облизнул губы. — Боль тоже. Фэнъян, дай попить.
Приподняв ему голову, Вэнь Фэнъян взял со столика пиалу с подсоленной водой. В висках лихорадочно стучало. Повреждения души убивают мгновенно в девятнадцати случаях из двадцати — но иногда после них все же выживают. Жаль, неизвестно, сколько пострадавших погибает уже во время лечения: вышло бы хотя бы примерно предугадать шансы. Старшему брату помогает пламя: возможно ли, что их клановые тайны скрывают исцеление? И не усугубили ли ситуацию Узы Хунь, силой удержавшие душу в теле?
- Теперь я понимаю, почему мой осмотр не причинял тебе страданий, — произнес он, просто чтобы нарушить гнетущее молчание. Вэнь Жохань усмехнулся здоровой половиной лица.
- Незначительное неудобство.
На его слова Вэнь Фэнъян промолчал и бережно поставил пиалу на столик. Незначительное. От нажатия на живот, где уже началось воспаление.
Кажется, ему придется очень, очень быстро найти подходящее лекарство.
***
Вэнь Цин уехала в Безночный Город. Архивы Знойного дворца все же превосходили богатством библиотеку поместья целителей, и шанс обнаружить нужные сведения там был гораздо больше. Конечно, дочери придется перерыть весьма много свитков, и близко не относящихся к делу, но именно Вэнь Цин, внимательная и дотошная, может преуспеть.
У себя же Вэнь Фэнъян пока ничего не нашел. Нет, записи о ранах души в хрониках поместья целителей были. Три века назад, когда в землях Хэфэй обнаружили древнего демона, в охоте на него пострадали многие члены ордена Вэнь. Двое из них жаловались после сражения на ту же боль и холод у среднего даньтяня, что мучила сейчас старшего брата. Вэнь Фэнъян со всем старанием прочел перечень талисманов и трав, которыми тщились облегчить их страдания, и мрачно остановился на фразе «оба они не пережили четвертой ночи».
Что ж, теперь он хотя бы знал, что именно в таких случаях применять бесполезно.
Вторая запись, еще более старая, относилась к временам Вэнь Мао и указаний на реальные случаи не давала вовсе. Лишь общие рекомендации.
- Подселить к раненому кошку с котятами, серьезно? – Вэнь Фэнъян скомкал в пальцах край свитка и, опомнившись, разгладил его ладонью. – Они считают, что это сработает?
В книгах, что древних и полных по меньшей мере странных рецептов, что совсем новых и написанных уже при его отце, упоминаний о повреждениях души не было. Оставалось надеяться на Вэнь Цин и рассуждать самому.
Душа не находит покоя после смерти, когда о ней забывают потомки, когда ее держит в мире несвершенная месть или непогребенное тело. Не то. Старший брат жив.
Если человек погибает в отчаянии и горе, его душа рискует расколоться и лишиться перерождения. Не случилось ли чего-то подобного? Любого, сколь угодно сильного духом заклинателя можно сломать, если знать как. А Вэй Усянь убил Вэнь Чао. Вздумай он рассказать об этом, старшему брату наверняка было бы очень трудно.
Другое дело, что Вэнь Жохань ничуть не походил на сломленного. На измученного тяжкими ранами – да, но не сломленного. Слишком уж усердно он держал лицо, не позволяя себе кривиться от боли. Это вселяло надежду. Слова о четвертой ночи, вычитанные в старой книге, наоборот, тревожили.
Посреди восьмого трактата его спешно позвал Гуйчжи: старшему брату стало хуже. Торопясь в палату, Вэнь Фэнъян перебирал в памяти возможные осложнения. Возобновилось воспаление брюшины? Сместились меридианы? Дали о себе знать следы от Цзыдяня на спине?
Он оказался неправ. Целители ордена Вэнь не оплошали: рана на животе выглядела приемлемо, а иглы, соединившие меридианы, не сдвинулись ни на волос. Просто ослабло дыхание, и Ляо Шучжоу, следящий за печатью, предпочел поосторожничать.
- Не давайте больше снадобий из мака, - Вэнь Фэнъян коснулся запястья старшего брата. Бережно придержал его пальцы, судорожно скребущие по одеялу. – Замените полностью соломоцветом и мазями на змеином яде.
Они не снимут боль столь хорошо, как делает это опиум, но будут менее опасны. А если учесть, что раны тела для Вэнь Жоханя сейчас не особенно мучительны, такое решение принесет больше пользы, чем вреда.
Треснула ткань: край одеяла расползся под острыми ногтями. Вэнь Фэнъян сжал губы и несильно надавил старшему брату на точку между бровей. Подождал, пока лихорадочные движения пальцев постепенно утихнут.
- И не оставляйте главу Вэнь одного, - добавил он. – Пусть кто-то постоянно будет рядом. Ночью я сам займусь этим.
О том, что связанные с нарушениями в циркуляции ци болезни порой обостряются после заката, Вэнь Фэнъян помнил отлично.
Он вернулся вечером, захватив с собой последний трактат из архивов. Проверил пульс, состояние ран. Вопреки опасениям, повторного воспаления внутренностей все же не случилось. Зато обильно гноились разрезы на ногах – их понадобилось вновь чистить, смазывать смолой шелковицы и залеплять пропаренными листьями полыни. Подцепляя из склянки очередную ложечку лекарства, Вэнь Фэнъян про себя проклинал надорванные меридианы старшего брата. Если бы не это, можно было бы спокойно прогнать по телу побольше ци, поставить иглы и несколько особых талисманов вместо обычных заживляющих – и Вэнь Жохань поднялся бы с постели за считанные дни. Сейчас же, чтобы не усугубить ситуацию, приходилось ограничиваться травами и самыми простыми воздействиями ци.
Закончив с перевязкой, Вэнь Фэнъян устроился у постели старшего брата. Напоил его водой – на сей раз не подсоленной, а смешанной с медом, – помог повернуться на бок.
- Постарайся уснуть, - посоветовал он. – Сон целебен для тебя сейчас.
- Только он? – Вэнь Жохань криво усмехнулся. – Фэнъян. Дай мне пламя.
Ожидавший этого Вэнь Фэнъян зажег в кулаке зимний огонь. Протянул руку, позволяя желтым язычкам соскользнуть вниз. Вэнь Жохань прижал их ладонью к груди и благодарно кивнул.
- К полуночи он угаснет, - предупредил Вэнь Фэнъян. – Мне в любой миг может понадобиться вся сила, чтобы разобраться с твоей душой.
По крайней мере, он на это надеялся.
Вэнь Жохань чуть сильнее стиснул пальцы, под которыми светился костер.
- Потерплю.
К затаенной радости Вэнь Фэнъяна, заснул он быстро. Догорала лишь вторая палочка благовоний, когда его дыхание стало глубже и ровнее. Еще через час Вэнь Фэнъян начал постепенно утишать зимний огонь, бдительно вглядываясь в лицо старшего брата. Затем, увидев, как тот шарит рукой, силясь удержать уходящее пламя, сжал губы и потушил его разом. Незачем зря мучить раненого.
Теперь, когда погас зимний огонь, в палате стало совсем тихо. Мерно дышал Вэнь Жохань – эти звуки Вэнь Фэнъян отслеживал бездумно, готовый в любой момент обернуться и зажечь нужный лекарский талисман. Тяжело барабанил по крыше дождь. Непогода, пришедшая с юго-востока, никак не покидала внутренний Цишань, порой не давая заклинателям на мечах даже подняться в воздух. Вэнь Фэнъян надеялся, что такие же ливни вбивают в грязь и армию четырех орденов. Или нет? Днем ему сообщили, что ланьские отряды захватили Тайчжоу. Не похоже, чтобы дожди хоть сколько-нибудь мешали им в наступлении.
Тонкие деревянные страницы еле слышно постукивали друг о друга. Вэнь Фэнъян водил взглядом по рядам иероглифов. Искусство темного пути, бумажное воплощение, тоже повреждает душу, если новое ее вместилище подвергнется ущербу. В таких случаях меньшее, что грозит заклинателю, – это год беспамятства. Или два. Или десять. А может быть, полное безумие до самой смерти.
Как лечить последствия столь опрометчивых опытов, разумеется, не сообщалось. Лишь как сохранять жизнь пострадавшего, пока тот не очнется. Поддерживающие печати, талисманы. Вытяжка из корня женьшеня. Последнее он добудет, но поможет ли это старшему брату?
В последний раздел книги Вэнь Фэнъян вчитывался с особым тщанием. Писал целитель, не один десяток лет проведший в Юньмэне и уделивший немало внимания клановым техникам Цзянов. То же Сопереживание не ускользнуло от его взора и, как выяснилось, тоже было способно повредить душе – если сущность, с которой пожелал поговорить заклинатель, не стремилась к мирным беседам.
Вот это уже больше походило на случившееся с Вэнь Жоханем. Холод, терзающий даже в жарко натопленной комнате, боль у золотого ядра. Бред и неспокойный сон. Тот заклинатель из Цзянов, оплошавший с Сопереживанием на долгой охоте, мог уснуть, лишь обнимая своего брата-близнеца, будто тепло родной крови хоть немного, но грело его. Упоминалось, что учитель пострадавшего спешно послал за целителем в Мэйшань: был ли в этом скрытый смысл, или горный клан просто оказался ближайшим к месту трагедии?
Из нечетких строк Вэнь Фэнъяна вырвал шорох и слабый запах крови. Вэнь Жохань, все еще не проснувшийся, судорожно скреб себе грудь, и под остро заточенными ногтями проявлялись длинные красные следы.
Трактат полетел на пол. Вэнь Фэнъян ухватил старшего брата за запястья, ударил его сначала по здоровой, а после и по перевязанной щеке.
- Жохань! Жохань, очнись!
Ответный взгляд был бездумным, почти пустым.
- Ты видел дурной сон, - с нажимом произнес Вэнь Фэнъян, все еще удерживая его за руки. – И пытался сам себе выдрать то ли сердце, то ли золотое ядро. Старший брат, пожалей свою многострадальную плоть. На тебе и так живого места нет.
- Холодно, - выдохнул Вэнь Жохань. Мотнул головой, дернул плененными кистями. – Холодно. Фэнъян, отпусти.
- И что ты собираешься делать, если отпущу? – резко спросил Вэнь Фэнъян. – Опять пустить себе кровь?
Хорошо бы это был откат от маковых снадобий. Нет, это наверняка и есть откат от маковых снадобий.
- Дай пламя, - Вэнь Жохань судорожно втянул воздух, до крови прикусил губу. – Фэнъян, зажги зимний огонь. Очень тяжело без него.
Или нет.
Новый костер Вэнь Фэнъян создал на кончиках пальцев, взвесил в ладони, обдумывая возникшую в голове идею. Вреда это не принесет, разве что если он отвлечется, – а вдруг поможет? Ведь старшему брату и вправду делается легче от пламени.
- Открой рот.
Комок огня он толкнул между губ Вэнь Жоханя. Аккуратно опустил руку ниже, провел над горлом и остановился у середины груди.
- Так лучше, чем когда я прикладываю пламя к коже?
Ответ он видел и сам. Вэнь Жохань, раньше напрягшийся всем телом, едва не задыхающийся, теперь ощутимо обмяк. Во взгляде проступило отчетливое облегчение.
- Лучше. Теплее, - он натянуто усмехнулся и снова шевельнул кистями. На этот раз Вэнь Фэнъян рискнул разжать ладонь. – Все плохо, да?
- Не очень хорошо, - помедлив, ответил Вэнь Фэнъян. – Раньше ты не пытался выцарапать себе сердце. Даже когда мучился от проклятия восемь лет назад.
Вэнь Жохань провел было пальцами по разрезам от собственных ногтей, но, повинуясь сердитому взгляду, убрал руку.
- Это, - он запнулся, - как лед. Где-то под ребрами. Хочется убрать, вытащить. Чудится, что тогда все пройдет. Или дело в дурном сне, как ты и говорил.
- Я все равно не дам тебе умереть, Жохань, - с деланным спокойствием произнес Вэнь Фэнъян и достал из рукава склянку с мазью на камелиевых лепестках. – Что бы ни было, становиться главой ордена в разгар войны я совершенно не намерен.
- Я и сам этого не желаю, - бросил Вэнь Жохань. – Вэй Усянь пообещал мне пару столетий без шанса на перерождение, а я не люблю зря терять время.
- Договорились, - кивнул Вэнь Фэнъян и снова опустился на пол. Левую руку он все еще держал в печати: зимний огонь в груди старшего брата должен был пылать ровно. Хоть обычно эта техника и не причиняет вреда, но резкий избыток ци может не пойти на пользу восстанавливающимся меридианам. Если она, конечно, сорвется.
Уже нанося мазь на глубокие следы от ногтей, он бросил взгляд на раскрытые страницы книги. Наставник незадачливого Цзяна отправил гонца в Мэйшань. На третий день – для разнообразия третий, не четвертый – он обнаружил ученика мертвым. Тот не выдержал мучений и вытребовал у своего брата удар милосердия.
Что ж, для их случая все это бесполезно. В Мэйшане адептов с солнцами на рукавах встретят лишь стрелами и талисманами, а просить себя добить Вэнь Жохань не станет даже в столь прискорбном положении.
Ведь не станет же, верно?

Продолжение в комментах.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Охота в день затмения

Продолжаем деанон - на очереди миди высокого рейтинга. Их у нас вдвое больше, чем низкого, видать, Магистр развращает

В тот день, когда мы это писали, случилось извержение Кракатау, и это все, что вам нужно знать об этом фике. Чтобы обосновать это безобразие, мы прикрутили сначала один миник. Потом нам стало жалко бросать Вжуха полумертвым, и добавился еще один миник, про уползшего Вэнь Сюя (а еще Вжух без этого не соглашался на нонкон, а в процессе еще и требовал орден ему пофиксить, но это уже другая история, про наглый шантаж автора). Ну, и записью выше лежит собственно вытаскивание Вжуха. Так и получился цикл "Запретное".

Название: Охота в день затмения
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: миди (7213 слова)
Пейринг/Персонажи: Вэнь Жохань, Вэй Ин (Вэй Усянь, Старейшина Илина), Цзян Чэн (Цзян Ваньинь, Саньду Шэншоу), ОМП
Категория: технически слэш
Рейтинг: E
Краткое содержание: Вэнь Жохань с личным отрядом отправляется встречать Вэй Усяня, пока тот не стал слишком большой угрозой для солнечного клана. Вот только Вэй Усянь, увы, не так прост, как кажется.
Предупреждения: Не хочу ставить предупреждения
Дополнительные теги/примечания: АУ, ООС, нонкон, жестокость, пытки, темная магия, развесистые авторские хэдканоны, ВИ и ЦЧ таймлайна глав "Порока", Вэнь Жохань сияет и превозмогает. Текст может содержать следы вжусяней. Часть 3 цикла "Запретное". Все уползут, но кое-кто - зигзагами. Ахтунг: здесь проебался один ЦЧ! "А ведь был такой хороший мальчик..."

ужаснуться нездоровым авторским кинкам

Юньмэнскую армию сдал перебежчик. Обычный заклинатель из числа тех, чьей праведности претило идти в бой рука об руку с лютыми мертвецами. Таких было немного, но порой вэньским разъездам случалось их встретить. Вэнь Жохань подозревал, что именно из юньмэнских отрядов бегут куда чаще, чем из всех прочих. Просто большая часть предателей справедливо не надеется на снисхождение и предпочитает не попадаться войскам Цишаня, а уходить на ничейные земли.
Так или иначе, юньмэнцы шли от Синьяна. Шли двумя отрядами: в одном праведные заклинатели с Цзян Ваньинем во главе, в другом – нежить Вэй Усяня. Догадались наконец, что постоянное общение со столь сильным источником темной энергии не идет адептам на пользу. Отряд Вэй Усяня, как говорил пойманный беглец, чуть поредел после сражения в Суйчане: там Цзяны дрались бок о бок с Ланями, а музыкальные техники Облачных Глубин убивают слишком надежно, чтобы потом можно было поднять тела. Такая несогласованность противника радовала. То, что у Вэй Усяня осталось немного бойцов, радовало еще больше.
Темный заклинатель из Юньмэна пока не был главной угрозой этой войны. Он еще не водил в бой тысячи мертвецов: никто и никогда не видел его с отрядом большим, чем семь-восемь десятков. Пока нет – но всего полтора месяца назад Вэй Усянь показывался в окружении от силы двадцати лютых. Вэнь Жохань догадывался: дальше ситуация станет куда серьезнее, а значит, так удачно подвернувшийся случай нужно было использовать. Особенно если учесть, что люди Цзян Ваньиня, по словам пленного, шли отдельно и не смогли бы быстро прикрыть Вэй Усяня защитным барьером. Сам же отступник с применением техник праведного пути испытывал большие трудности, а темная энергия, столь опасная в нападении, в обороне давала куда меньше преимуществ.
Возможно, стоило ограничиться малым. Послать отряд сильнейших воинов клана, вооружить их артефактами из семейных арсеналов и надеяться, что адепты Цишань Вэнь одолеют темного заклинателя и остатки его нежити. Но эта тактика уже дважды приводила лишь к тому, что армия Цзянов пополнялась новыми мертвыми бойцами, и Вэнь Жохань предпочел не терять людей без нужды. Там, где терпят поражение обычные заклинатели, должна работать старшая семья.
Они ждали сейчас в холмах близ Синьцао. Не на мечах, чтобы не тратить ци: на земле. Покалывали кожу скрывающие талисманы: нежить издалека чует живое тепло, а давать себя обнаружить означало разом снизить шансы на успех.
- Докладываю главе ордена, - Вэнь Чанъю, командир десятка его личной охраны, сложил руки в поклоне. – Есть движение темной энергии с северо-востока, по дороге.
- Продолжайте отслеживать источник, - Вэнь Жохань размеренно постукивал ногтями по ножнам меча. Свернутое до поры пламя ровно и гневно горело в среднем даньтяне. Еще с полпалочки времени. Еще с полпалочки – а потом оно выплеснется наружу.
Он догадывался, что будет не так легко, как представлялось при планировании засады. Окажись Вэй Усянь обычным темным заклинателем — не одолел бы Вэнь Чао и Вэнь Чжулю. Но что бы он ни прятал в рукаве, с течением времени это стало бы еще большей угрозой.
Мгновение уходило за мгновением, отдаваясь стуком сердца. Наконец на горизонте обозначилось движение. Будто стая крыс бежала между склонами холмов: серая, размытая. Вэнь Жохань сложил пальцы в печать и неторопливо выдохнул, начиная разгонять по телу ци.
- Цель?
- На левом фланге отряда, - Вэнь Сыань приоткрыл глаза за испещренной мелкими иероглифами хрустальной пластиной. – В иных местах источников живой ци не вижу.
Пламя в груди вспыхнуло ярче, потекло по меридианам. Вэнь Жохань привычно держал его на кончиках пальцев, не давая вырваться раньше, чем нужно. Лучше выждать, пока на расстоянии атаки не окажется весь отряд.
Через четыре неспешных удара сердца мертвецы вдруг резко ускорили бег. Вэнь Жохань чуть поморщился – не вовремя, так передний край успеет выйти из-под атаки – и сделал плавный жест, будто стряхивая с ладони невидимую пыль. В воздухе вспыхнуло несколько искр. Мгновение — и они покатились вперед, на глазах одеваясь языками пламени и срастаясь в один огненный вал.
Первые неровные ряды все же избегли смерти. Стена пламени росла быстро, но постепенно, и несколько десятков лютых успели вырваться вперед, пока отдельные его клубы еще не слились воедино. Тут же запела флейта, яростно и с предвкушением.
- На левом фланге, неужели? – Вэнь Жохань чуть дернул щекой. Эту часть отряда он накрыл полностью. Ошибся наблюдатель или они недооценили возможности темной энергии?
- Это орденская защита, - Вэнь Сыань торопливо приложил пальцы к нескольким иероглифам у виска. Хрустальная полоса поверх его глаз засветилась ярче, отсекая вспышки знакомой ци. – Не ниже походного уровня, возможен лагерный.
Верно, Цзяны ведь отвоевали Пристань Лотоса. Арсеналы оттуда вывозили не полностью, часть оставляли, чтобы вооружить будущий опорный пункт Цишань Вэнь в Юньмэне. Скорее всего, Цзян Ваньинь вручил брату кое-что из запасов, и теперь клочьями сажи опали лишь последние ряды мертвецов. Прискорбно. Возможность напасть внезапно их отряд уже упустил.
- Тогда готовьтесь к обороне, - кивнул Вэнь Жохань и сплел пальцы в следующую печать.
Вспыхнули над засадой огни защитных талисманов, Вэнь Чанъю зажал в руке фигурку из белой яшмы. Мертвецы, до которых оставалось еще почти три десятка шагов, разделились: левый фланг вдруг начал понемногу сбавлять скорость. Темный заклинатель не хочет идти в ближний бой? Вэнь Жохань усмехнулся и сложил ладони. Между пальцами заметалась, взмахивая всполохами-крыльями, сотканная из пламени птичья фигурка.
Создать полноценного Феникса Возмездия у него сейчас не выйдет: не хватит времени. Но против одного заклинателя с полусотней лютых и не нужна осадная техника, которой вскрывают щиты клановых крепостей. Зато Феникс, даже небольшой, сам чует лазейки в обороне врага. Его не удержать барьером или той пеленой тьмы, что уже успела накрыть отряд мертвецов: не прорвавшись в одном месте, он будет виться вокруг, пока не нащупает слабину.
Огненная птица слетела с ладоней Вэнь Жоханя как раз в тот миг, когда лютые с разбегу врезались в прикрытый талисманами строй. Взмыла высоко над холмами, мимоходом спалив нескольких мертвецов, и ринулась к цели. Вэнь Сыань, еле слышно ругнувшись, заслонил рукавом хрустальную пластину на глазах.
Флейта пела.
Передний край – пятеро адептов с клинками и талисманами – уверенно перемалывал первую волну нежити. В какой-то миг рухнул, получив когтями по животу, Мэй Сюньюань, но яркая вспышка защитной вышивки на ханьфу показала: жив, просто сбит с ног. Строй качнулся вперед, прикрывая упавшего.
Феникс рухнул вниз, сложив крылья. Полог темной энергии в месте его атаки распался клочьями, и Вэнь Жохань разглядел блеснувшую лиловую пленку. Да, цзянский артефакт и, похоже, даже не орденский, а клановый. Любит Цзян Ваньинь названого брата, хорошую защиту ему дал. Феникс — и тот не пробил с первого удара, снова взвившись в воздух.
Флейта пела, не сбиваясь и не замедляя мелодии.
Несколько мертвецов спрыгнули со склона, заходя сбоку. Безуспешно: Вэни привычно перестроились, прикрыли главу и отрядного наблюдателя. Тот отчего-то до сих пор не снял артефакт, позволяющий различать структуры ци. А ведь пластина немало мешала в бою: непрочно держалась на голове, не давала видеть за всполохами энергии реальный мир.
- Вэнь Сыань! – окрикнул его командир охраны между ударами.
Тот напряженно всматривался в темный туман, туда, где кружила огненная птица.
- Это семейный щит, артефакт на крови! Его может применить только урожденный Цзян!
Восклицание заставило Вэнь Жоханя раздраженно нахмуриться и усилить поток сил, идущий к Фениксу. Нехорошо. Цзяны в самом деле славились артефактами, работающими лишь у членов клана, и в качестве основы брали именно кровь, а не ци, как привыкли в Цишане. Такие вещи были бесполезны для чужаков – вероятно, потому Вэнь Чао и не стал вывозить их из Пристани Лотоса – однако в нужных руках обретали немалую мощь. Теперь ясно, отчего щит до сих пор держится. Но как Вэй Усянь, принятый в семью сын слуги, сумел применить подобный артефакт? Или…
- Музыкальный заклинатель не в отряде! – голос Вэнь Сыаня едва перекрыл рев очередного мертвеца. – Он в роще, западнее на десять шагов!
В роще? Вэнь Жохань поднял сомкнутые пальцы, и Феникс с готовностью рванулся в сторону от дороги. Вздрогнул полог тьмы там, где его только что едва не прожгли пламенные крылья.
Мертвецы почему-то отступили чуть назад, и взмах меча Мэй Сюньюаня пришелся в пустоту.
Мелодия взвилась болезненно-надрывной трелью, и невидимые нити, привязавшие огненную птицу к ладони Вэнь Жоханя, лопнули. Феникс, едва коснувшись затлевших крон, растаял в воздухе.
Что? Вэнь Жохань снова поднял руку. Ци, обычно готовая хлестнуть по меридианам потоками лавы, даже не колыхнулась.
Флейта на миг затихла, а потом запела вновь, и мертвецы бросились в атаку.
- Работайте клинками! – он приказал это одновременно с Вэнь Чанъю. Тот вздрогнул, оглянулся на главу ордена и, увидев резкий взмах руки, добавил: - И назад по тропе!
Вот теперь положение действительно становилось серьезным. Судя по вмиг потяжелевшим движениям, ци не слушалась всех адептов Вэнь – а значит, нельзя было применить ни талисманы, ни артефакты. Даже просто открыть бездонные рукава, где они хранились: ведь это тоже требовало короткого всплеска ци. Лютые же ни капли не потеряли в скорости. Пока воинам удавалось принимать их удары на непослушные, но все еще могущественные клинки и прошитые защитной вязью ханьфу, однако долго так продолжаться не могло.
Прискорбно, но придется признать: их вылазка с треском провалилась. Или, что вернее, юньмэнский отряд знал о ней заранее, иначе почему Вэй Усянь шел в стороне от своих любимых мертвецов?
- Всем собраться вокруг меня, - негромко произнес Вэнь Жохань, и сразу несколько адептов из охраны не сдержали облегченного выдоха.
В отличие от большинства воинов Цишань Вэнь, он не полагался на одни лишь бездонные рукава и мешочки цянькунь. Несколько самых необходимых талисманов – лекарский, перемещения и парный для связи с двоюродным братом – были зашиты прямо в ткань, и нитки легко лопнули под ногтями даже без применения ци. Два движения – и в ладонь легла длинная, в несколько шагов темно-красная лента, тремя кольцами обернутая раньше поверх широкого пояса.
- Каждому освободить левую руку.
Первым за испещренную зачарованной вышивкой шелковую полосу ухватился Вэнь Сыань, уже сунувший за отворот ханьфу бесполезный артефакт.
Его личная охрана все же не зря числилась среди опытнейших воинов клана. Лишенные сил, вооруженные только резко потяжелевшими клинками, они пока оборонялись. Да, медленно пятились по тропе, да, раз за разом хладнокровно подставляли под когти мертвецов отлично защищенные ханьфу – но держали строй и прикрывали своего главу, давая ему время.
Вэнь Жохань и не собирался медлить зря. Взмах руки – с пояса срезана золотая пряжка в виде солнца, та, на обратной стороне которой закреплен цитрин-накопитель. Еще движение – вокруг нее ложится узел из ленты, привязывая к кристаллу талисман перемещения. Источник энергии, рабочий элемент и проводник. Осталось подать ци.
Мертвецы, раззадоренные сопротивлением, усилили натиск. Упал, получив удар в горло, Хун Чжипин. Зажал в зубах самый конец ленты Вэнь Чанъю.
- Готовьтесь, - и Вэнь Жохань, вырвав из ножен меч, приложил его лезвие к обернутой шелком золотой пряжке.
Он не мог применить талисман перемещения и вырваться из-под атаки вместе со своими людьми. То ли не слушались меридианы, то ли застыла мертвой водой сама ци – ответ еще придется искать дома. Он не мог – зато его клинку, старому, отцовскими руками выкованному, вполне хватало на это сил.
Несколько мгновений будто зависли в пустоте. Если нужны необычные решения, меч, даже самый древний и могущественный, все же медленнее заклинателя – и Вэнь Жохань с невольной тревогой ждал, пока тот осознавал приказ. Спереди все еще рычали лютые, скрежетали по клинкам и вышитым одеждам их когти, и когда в гул сражения вмещался тонкий свист, Вэнь Жохань едва распознал его источник. Шагнул вбок, заслонился рукой – и вздрогнул, стоило лиловой молнии, перехлестнув через запястье, впиться в сомкнутые ладони.
Голубой огонь полыхнул в тот миг, когда талисман перемещения вместе с пряжкой-накопителем, рукоятью меча и шелковой лентой вылетел из разжавшихся от удара пальцев.
Вспышка ци бросила Вэнь Жоханя на колени. Короткий взгляд вокруг заставил зло усмехнуться: на дороге не осталось никого, кроме него и полутора десятков лютых. Чудесно, просто чудесно. Получается, он, не щадя себя, спасал собственную охрану? Восхитительно.
Что ж, даже без возможности применять ци он все еще не беззащитен. Нет меча – унесло на шестьсот ли к югу вместе с талисманом – зато остаются руки. Пусть когти у него не столь выдающиеся, как у лютых, драться он, без сомнения, умеет лучше.
С колен Вэнь Жохань взвился за миг до того, как ближайший мертвец замахнулся когтями. Шаг вперед, уклониться от удара, ребро ладони впечатать в хрустнувший хребет, пригнуться, пропуская над собой лиловую вспышку – да, о Цзян Ваньине, или кто там прикрывает Вэй Усяня, тоже нельзя забывать – еще одному лютому просто оторвать голову…
Цзыдянь обвился вокруг запястья на пятом шаге. Дернул в сторону, обрывая движение, – а потом по затылку ударило тяжелым и острым, и мир померк.

***

Когда Вэнь Жохань очнулся, боль в голове уже почти утихла. Лишь чуть путались мысли – и, разумеется, все так же не слушалась ци.
- Ну и какого гуля озерного он тебе сдался живым?
- Эй, вообще-то тот удар должен был сломать ему шею…
Щеку кололи мелкие камешки. Он лежал на дороге, уткнувшись лицом в землю, лишенный даже нижних одежд. А рядом спорили двое предводителей юньмэнской армии, ухитрившихся его скрутить.
Вот ведь… ситуация.
Попытка осторожно шевельнуться осталась безуспешной. Талисманы. Обездвиживающие талисманы, не меньше десятка. И зачарованные путы: не сеть божественного плетения, что-то слабее, но держит все равно надежно. Руки стянуты за спиной, локоть к локтю, у обычного человека уже заныли бы суставы… А вот пальцы – Вэнь Жохань удовлетворенно дернул уголками губ – пальцы свободны, и это сразу повышает его шансы вдвое, а то и втрое.
Вернее, повышало бы, если бы хоть немного повиновалась ци.
Кто-то предостерегающе рыкнул рядом. В следующее мгновение резкий удар ногой перевернул Вэнь Жоханя на спину.
- Гляди, уже очнулся. Силен… Может, все-таки добьем сразу?
Говорил Цзян Ваньинь. Смотрел настороженно, не опуская окутанного лиловыми искрами боевого кнута. Вот, значит, кто шел вместе с отрядом мертвецов и кого Вэнь Сыань принял за темного заклинателя. Объяснимо: кроме нового главы Цзян, Цзыдянь послушался бы разве что его сестры, а даже юньмэнские сорвиголовы не настолько безумны, чтобы тащить на поле боя юную деву.
- Скучно, - этого голоса Вэнь Жохань не знал. Ничего удивительного: воспитанника старшей семьи Цзянов, в отличие от наследника, на советы кланов не водили. Так вот ты каков, Вэй Усянь. Тонкая фигура в ворохе трофейных одежд – почему-то вэньских, с узорами прошлого царствования – бледное лицо с застывшей улыбкой, красный отсвет темной энергии в глазах. Он запомнит.
Пятеро лютых рядом – вероятно, свита темного заклинателя. Остальные не перенесли боя? Возможно. Что его охрана, что он сам успели хорошо проредить отряд.
- Давай лучше развлечемся, как с Вэнь Чао, - от слов Вэй Усяня в груди полыхнуло гневом. Слушалась бы ци – хлестнула бы наружу потоками огня.
Впрочем… да, это неплохая мысль. Чтобы вернуть себе способность заклинать, нужно время – и юньмэнцы могут это время дать. А если ему перережут горло прямо сейчас, он только и сумеет, что зубами в руку впиться.
- Ты чокнулся? - резко спросил Цзян Ваньинь.
- А что такого? – Вэй Усянь улыбнулся: весело, немного по-детски. – Твоя музыка работает. Он не может сопротивляться.
Получается, дело в мелодии. Верно, он же заиграл что-то иное, как только пропала ци. Первый мотив лишал возможности сражаться, а второй давал больше сил мертвецам? Хорошая новость. Воздействие музыкального заклинательства всегда краткосрочно, если его не повторять изо дня в день. Другое дело, что этот срок наверняка известен Вэй Усяню, и просто выждать время не стоит и надеяться.
- И потом, разве тебе не хочется немного отомстить главе Вэнь? – Вэй Усянь склонил голову набок. Пальцы его раз за разом проходились по флейте из черного бамбука, заткнутой за пояс.
Давай, уговори своего брата. Ведь это такое наслаждение — замучить до смерти главу чужого ордена!
Цзянь Ваньинь колебался. Взглянул на Вэнь Жоханя, на кнут в собственной руке, затем рывком повернулся к Вэй Усяню.
- Но чтоб не смел жрать его своими мертвяками! От этого все слишком быстро дохнут!
- Обижаешь, - Вэй Усянь засмеялся и, присев на одно колено, легко погладил Вэнь Жоханя по щеке. Пальцы у него оказались странно-холодные и чуть влажные. Неприятно. – Для главы Вэнь обязательно придумаем что-нибудь поинтереснее.
Хорошо. Просто отлично. Чем больше у него времени, тем выше вероятность, что ци вновь станет слушаться.
Какие точки можно отжать, чтобы ускорить движение энергий в теле? По две у каждого локтя, по одной на запястьях. Четыре на пояснице, совсем близко к позвоночнику, две у основания шеи. Восемь – на ступнях. Сделать это самому не выйдет: нужен направленный поток ци. Придется искать иные способы.
Путы на локтях сильно дернуло: Цзян Ваньинь ухватил его за веревку и потащил с дороги. В рощу? Да, к ближайшему дереву. Ожидаемо.
- И следи, чтобы он не вздумал использовать ци! Знаю, что не может, но это же Вэнь Жохань. С него станется перебороть музыку!
- Мне льстит ваша уверенность, глава Цзян, - усмехнулся Вэнь Жохань.
В ответ его рванули вверх, вздернули на колени. Давай, ярись сильнее. Голос врага, волей случая оказавшегося в твоей власти, часто лишает благоразумия. И слова, и стоны, и крики… Впрочем, кричать он не будет. Главе ордена невместно показывать слабость.
По коже мимоходом скользнули чужие пальцы: Цзян Ваньинь проверял путы и, кажется, крепил к ним еще одну веревку, точнее Вэнь Жохань разобрать не мог. Потом что-то за спиной сухо скрипнуло.
- Давай.
Связанные запястья резко повело вверх, потянуло – и Вэнь Жохань, вздрогнув, повис на вывернутых руках. Где-то сбоку закрепил веревку Вэй Усянь.
- Выше.
- Зачем? По-моему, ему и так хорошо.
Как проницательно. Вэнь Жохань стиснул зубы и начал медленно дышать на счет. Молчать. Не обращать внимания, что плечи постепенно выламываются из суставов под тяжестью тела. Когда он в юности сорвался со скалы и целители на живую вправляли ему раздробленные кости, было хуже.
- Ты бы еще сразу за шею предложил, как Вэнь Чжулю, - Вэй Усянь подошел ближе. – Глава Вэнь куда сильнее. Он долго продержится.
Попытка дернуться успеха не принесла: подвешивали осторожно, ни один талисман не стряхнули с пут. А вот Вэй Усянь это явно заметил. Засмеялся тихо, присел рядом, деловито ощупывая его щиколотки.
- С какого перепугу ты его лапаешь? – в голосе Цзян Ваньиня отчетливо прозвучало беспокойство. Боишься за брата? И не зря. Если бы не обездвиживающие талисманы… Проломить висок ударом ступни он смог бы даже сейчас, болтаясь на понемногу каменеющих от боли руках и едва задевая пальцами ног жухлую траву. Другое дело, что пока это бесполезно.
- Примериваюсь, - опустив голову, Вэнь Жохань увидел, как Вэй Усянь деловито роется в рукавах. – Да где же… ага, нашел.
В его пальцах появился длинный бамбуковый прут подозрительно темного оттенка, обломанный с одной стороны.
- Цените, глава Вэнь: мне ради вас последних запасов не жалко, - Вэй Усянь с усмешкой переломил прут надвое, попробовал пальцем острые концы.
Если это то, о чем он подумал… Будет больно. Хуже, чем от выломанных суставов.
- А чем тебя местный боярышник не устраивает? – Цзян Ваньинь ткнул рукоятью кнута в ближайший куст.
- С ним не получится, - беспечно отозвался Вэй Усянь и надрезал кожу чуть выше щиколотки. Вэнь Жохань сомкнул ресницы, сосредотачиваясь на ощущениях в руках. В плечах, вывернутых назад и вверх. В локтях и запястьях, до рези стянутых веревкой…
По левой ноге дернуло болью, заставив невольно распахнуть глаза. Вэй Усянь неторопливо забивал в рану бамбуковый обломок, стараясь вести его вдоль кости. Почувствовав взгляд Вэнь Жоханя, он поднял голову и лучезарно улыбнулся.
- Что-то не так, глава Вэнь? – его ладонь со странной нежностью прошлась по ступне Вэнь Жоханя. – Вы же любите, когда перед вами встают на колени. Разве я неправ?
- Не то чтобы я получал удовольствие, когда мне заколачивают в ногу сухой бамбук, – конец прута царапнул по кости, и Вэнь Жоханю стоило немалого труда сохранить голос спокойным.
- Какая жалость, - пожал плечами Вэй Усянь и взялся уже за правую щиколотку.
Тело пробило на миг мелкой дрожью: одновременно с болью по голени расползался дурной холод. Этот… Вэй Усянь взял вместо обычного бамбука тот, из которого когда-то сделал себе флейту. Черный, темной энергией напоенный.
- Он даже не дергается толком, - Цзян Ваньинь говорил зло и настороженно. – Не так надо!
Вэй Усянь в ответ только фыркнул.
- А ему рано еще, - он протолкнул второй обломок глубже и щелкнул пальцами по торчащему концу. – Скоро бамбук кровью пропитается, разбухнет. Рану начнет разрывать изнутри. Тогда и подергается, и покричит.
- Не знал, что ты в этом… разбираешься, Вэй Усянь, - говорить приходилось медленно: от неловкой позы уже перехватывало дыхание. Но молчать нельзя. Когда ведешь беседу, о боли думаешь меньше, чем о сказанном.
- Вот, кстати, согласен с главой Вэнь.
- Это я у Ланей в библиотеке посидел один раз, - Вэй Усянь легко поднялся с колен. – Ты же знаешь, как много всего интересного можно там найти.
Неудачно. Если Вэй Усянь склонен к чуть более изощренным развлечениям, чем, скажем, забивание палками, шансы освободиться резко падают. Просто потому, что во всех трактатах по пыточному искусству указано, каких точек на теле жертвы нельзя касаться ни в коем случае.
- А пока пропитывается? – Цзян Ваньинь побарабанил пальцами по рукояти кнута. – Мы что, будем сидеть и медитировать на главу Вэнь? Полдня подряд?
Против воли Вэнь Жохань усмехнулся. Нетерпеливые юнцы. Иногда, чтобы сломать пленника, не хватает и нескольких суток.
- Можно и по-другому, - Вэй Усянь взялся за узел веревки, и Вэнь Жохань почувствовал, как пальцы ног касаются земли. Боль в руках чуть ослабла, зато голени обожгло не хуже, чем раскаленным железом.
Внимательный, чтоб его, читатель. Либо повисать на выломанных суставах, либо опираться на пробитые ноги, верно? Да, вот это уже гораздо тяжелее. Но Вэй Усянь не учел, что бамбуковые обломки, сдвигаясь от напряжения мышц, расширят раны быстро и куда менее мучительно, чем просто разбухая от крови. Перехитрил сам себя?
Ничего, боль он вытерпеть сумеет. А возможность стоять, пусть и на цыпочках, даст хоть немного перевести дыхание.
- Я не собираюсь сидеть и смотреть, когда он даже не стонет, - отчеканил Цзян Ваньинь. – Отойди.
По кнуту в его руке заискрила молния, и Вэнь Жохань спрятал под ресницами удовлетворение. Цзыдянь? Отлично. Боевое оружие выбрасывает поток энергии при каждом ударе, сколь бы хозяин ни стремился его сдержать, – а под таким напором ци начинает двигаться даже в наглухо запечатанных меридианах. Похоже, Цзян Ваньинь разбирается в пытках куда хуже названного брата. Предпочитал искать в ланьской библиотеке иные запретные книги? Например, с мелодиями, лишающими сил?
- Он не ценит моих стараний, - со смехом пожаловался Вэй Усянь. Вэнь Жохань невольно напрягся, ощутив его руку у себя на затылке, но новой боли не последовало. Неприятно-холодные пальцы просто собирали волосы прядь за прядью и бережно перекидывали на грудь.
- Ты чего? – Цзян Ваньинь непонимающе нахмурился.
- У главы Вэнь красивые волосы, - пожал плечами Вэй Усянь. – Не хочу, чтобы ты их случайно подпалил.
Несильно хлопнув его по плечу, Вэй Усянь шагнул назад. Вэнь Жохань переждал короткую вспышку боли, растекшуюся до самых кистей, и прикусил щеку с внутренней стороны. Сейчас будет еще хуже.
Первый удар кнута швырнул его вперед. Спину прожгло наискось, через позвоночник, и от новой раны расходилась по телу противная дрожь. По пояснице текло что-то теплое. Странно, он всегда думал, Цзыдянь не просто вспарывает кожу, а прижигает, останавливая кровь. Или Цзян Ваньинь умеет этим управлять?
От второго боль прокатилась уже не только по мышцам, но и по меридианам, и Вэнь Жохань длинно выдохнул сквозь зубы. Хорошо, это очень хорошо. Вкладывай больше ци, Цзян Ваньинь. Еще два-три десятка таких ударов – и можно будет пробовать освободиться.
Третий взмах Цзыдяня перехлестнул через плечо и задел ключицу. В ушах отдался треск: разряд молнии или лопнула кожа?
Тихо, на грани слышимости, засмеялся Вэй Усянь. Подошел вплотную, ухватил за подбородок, вынуждая поднять голову.
- Посмотрите на меня, глава Вэнь.
Вблизи Вэй Усянь выглядел еще бледнее, чем показалось сначала. У глаз едва заметные темные круги. На левой щеке – тонкий, почти затянувшийся шрам.
Так, он что, уже начинает невольно цепляться за любые детали, лишь бы отстраниться от боли? Вот ведь… ситуация, это должно было произойти позже.
Новый удар вышел отчетливо слабее, лишь неглубоко рассек кожу на пояснице.
- Свали в сторону, - буркнул Цзян Ваньинь. – Я не могу как следует размахнуться, когда ты лезешь к нему обниматься!
Вэй Усянь пренебрежительно мотнул головой.
- Расслабься. Если промажешь, я увернусь.
Пятый – да, кажется, пятый – след от кнута растекся по спине жаром, будто его хлестнули не Цзыдянем, а огненной плетью. Шестой снова бросил вперед, Вэнь Жохань переступил босыми ступнями, чтобы не наваливаться всем телом на вывернутые руки, – и спешно прикрыл глаза, пряча нетерпеливое довольство.
Он смог пошевелиться. Едва-едва, лишь удерживая равновесие, но смог. Потоки энергии от Цзыдяня заставили ци всколыхнуться в меридианах или кончик кнута сорвал один из обездвиживающих талисманов? В любом случае, это ему на руку. Теперь главное, чтобы никто не заметил неладного. Цзян Ваньинь и без того увлечен своим делом, а Вэй Усянь… Вэй Усяня придется отвлекать.
Когда Цзыдянь опустился на спину в седьмой раз, от основания шеи к левой лопатке, Вэнь Жохань позволил лицу чуть исказиться от боли.
Подействовало: в глазах Вэй Усяня полыхнула жестокая радость.
- Давай еще! – пальцы его, до сих пор удерживающие Вэнь Жоханя за подбородок, слегка подрагивали, покалывали кожу длинными ногтями. Чересчур длинными для мечника. Впрочем, он же заклинает на дицзы, клинка даже у пояса не носит…
Опять посторонние мысли. Плохо. Вэнь Жохань не ожидал, что его сознание столь рано начнет отвлекаться от боли любыми способами. Конечно, обычному заклинателю и пары таких ударов хватило бы, чтобы навсегда перестать о чем-либо думать, но ведь он глава ордена.
- Я же говорил, так лучше, чем просто смотреть, - в голосе Цзян Ваньиня прозвучала насмешка. Новый след от кнута лег вдоль позвоночника, и Вэнь Жохань резко выдохнул через рот. По приоткрытым губам прошлись чужие пальцы, и он, опомнившись, стиснул зубы.
- Знаете, глава Вэнь, а вы такой милый, когда еле дышите, - Вэй Усянь нежно гладил его по щеке, то и дело уводя руку ниже, к шее. Красные глаза казались черными от расширившихся зрачков. Наслаждается. Ничего, ци уже подрагивает в меридианах, пусть и очень редко. Еще пару палочек времени – и радоваться здесь будут не юньмэнцы.
Спину обожгло дважды, крест-накрест, и Вэнь Жохань с трудом втянул в себя воздух. Пару палочек еще надо продержаться, а это тяжело. Тело обмякает от боли, повисает на веревках, и становится сложно дышать. Нужно опереться на ноги, хоть ненадолго. Так будет легче. Если бы не этот ледяной огонь, раздирающий голени…
Кто-то хлестал его жесткой ладонью по лицу. И еще капала вода: громко, очень звонко, словно по камню. Вода текла по спине, по ногам, срывалась каплями со ступней. Или кровь?
- Погоди пока, - голос Вэй Усяня доносился откуда-то издалека. – Погоди, говорю. Сделай перерыв, какой смысл забивать его до беспамятства?
Перед глазами постепенно прояснялось. Он до сих пор висел в зачарованных путах, тяжело хватая губами воздух. Во рту было солоно. Напротив стоял Вэй Усянь: судя по всему, отпечатки именно его рук слабо жгли сейчас кожу на щеках.
Он что, потерял сознание? После какого-то десятка ударов? Хотя ударов высшим артефактным оружием, да.
- Я думал, он продержится дольше, - из-за спины доносился глухой звук: Цзян Ваньинь размеренно постукивал по ладони рукоятью кнута.
Мир снова стал четким, и Вэнь Жохань увидел, как закатил глаза Вэй Усянь.
- Ты же через раз по-боевому бьешь! От такого обычный заклинатель сдохнет раньше, чем закричит! А ты ему сколько уже выдал, шестнадцать?
Разве? Он помнил девять или десять.
- Это Вэнь Жохань! – огрызнулся Цзян Ваньинь. – Его по привычным меркам судить опасно.
Вэй Усянь фыркнул. Холодные пальцы с неуместной осторожностью прошлись по лицу Вэнь Жоханя, вытирая кровь с губ. Когда она выступить-то успела, ему ведь не пробили ни грудь, ни горло… А, верно. Щеку прокусил, чтобы не стонать.
- А еще глава Вэнь скоро начнет совсем задыхаться, - Вэй Усянь слегка задержал ладонь у него возле рта. – Когда так подвешивают, это случается быстро.
- Тоже мне, мастер нашелся, - кнут в руках Цзян Ваньиня сухо треснул искрой. – Отойди, он уже отдохнул.
- Цзян Чэн, у тебя совсем нет воображения, - укоризненно заметил Вэй Усянь. – Цзыдянем да Цзыдянем… Давай еще что-нибудь придумаем?
Он отступил наконец на шаг в сторону, неторопливо обошел вокруг Вэнь Жоханя, остановился позади: то ли любовался, то ли просто размышлял. В следующий миг Вэнь Жохань тяжело выдохнул: Вэй Усянь рывком обнял его со спины, проехавшись жесткой тканью по ранам от кнута.
- Да какого гуля озерного ты опять его тискаешь? – рявкнул Цзян Ваньинь.
- Он теплый, - засмеялся Вэй Усянь. От него тянуло колючим холодом: это черная флейта, небрежно засунутая за пояс, вжалась Вэнь Жоханю в бок. – Теплый, живой и дрожит. Когда смотришь, не видно, а если пощупать – еще как!
Так. Флейта. Духовное оружие, напоенное пусть не ци, но темной энергией. Излучающее ее. А если… Вэнь Жохань напрягся всем телом и качнулся вперед и в сторону, будто уходя от объятий. На полпальца влево…
Разумеется, Вэй Усянь не позволил ему отстраниться. Хихикнул, как довольный ребенок, обхватил обеими руками и притянул к себе. Вэнь Жохань сдвинулся еще на волос левее и закусил губу, когда по меридианам пронеслась ледяная волна. Испускающая темную энергию флейта с размаху ткнулась ему в точку на пояснице. Из тех, что ускоряют ток ци в теле.
Отлично. Просто отлично. Рядом, на участке шириной в ладонь – еще три нужных точки. Повторить или слишком рискованно?
- Кончай прижиматься, придурок! – судя по тихому треску, Цзян Ваньинь еле сдерживался, чтобы не огреть брата Цзыдянем. – Ждешь, когда он вспомнит что-нибудь из клановых секретов и сожжет тебя заживо? Если приспичило его полапать, делай это своими мертвяками!
Вэй Усянь за спиной замер, а потом медленно разжал руки, отходя на шаг назад.
- Знаешь, Цзян Чэн, а это неплохая мысль. Они у меня ребята послушные. Хоть обнимут, хоть поцелуют…
Вот теперь Вэнь Жоханя передернуло. Целоваться с лютым мертвецом? Даже если не учитывать, что он может в любой момент вцепиться, это что-то за гранью всех извращений.
- Хоть отымеет, - в тон брату добавил Цзян Ваньинь.
Его слова заставили Вэнь Жоханя чуть искривить губы в усмешке. Неудачная шутка. Таким даже темные заклинатели не развлекаются. Даже те из них, кто уже полностью потерял разум.
Веселый смех Вэй Усяня прошелся морозом по коже. Руки снова рвануло болью: кто-то из юньмэнцев налег на веревку, и земля ушла из-под ног. Вэнь Жохань невольно дернул ступнями, силясь нашарить опору, и тут же заставил себя замереть. Нет, он не будет извиваться, как издыхающая змея. Не дождутся. Воздуху бы только побольше, уже хорошо если каждый третий глоток удается протолкнуть в легкие…
Звуки на миг отдалились, перекрытые стуком крови в ушах. Кажется, Цзянь Ваньинь о чем-то говорил с братом, но до Вэнь Жоханя долетали лишь отдельные фразы.
- В рот? Так отгрызет ведь. Я бы отгрыз.
- Зачем? В задницу.
- Ну ты и изверг…
Нужно было сосредоточиться. Понять, о чем идет речь. Это наверняка важно.
- Лучше подумай: у твоего мертвяка вообще встанет?
- Ха! Что прикажу, то и поднимет. Хоть руку, хоть член. Не дотянется, правда, глава Вэнь высокий…
Скрип веревки показался оглушающим. Земля ударила по ступням, затем по коленям, и Вэнь Жохань повалился лицом в траву. Сухую, жесткую – несколько стебельков сломались под щекой и теперь кололи кожу. Несильно, почти не больно.
Не больно. Даже рукам, не трещащим больше под весом тела. Даже ногам, в которых медленно утихает раздирающий плоть холод. Даже спине: ее гладит слабый ветерок, несет с собой голос флейты, унимает жар и биение чужой ци в ранах… Вэнь Жохань зажмурился, стряхивая накатывающее дурное наслаждение. Флейта. Вэй Усянь снова играет, если это тот самый мотив, лишающий сил…
Угроза очистила сознание почти мгновенно. Нет, музыка была иной. Вэнь Жохань не слышал ее раньше: высокие, переливчатые трели, порой слишком резкие, чтобы назвать их благозвучными. Выжившие с границ описывали так Призыв, мелодию, поднимающую мертвецов. Вэй Усяню что, мало тех пятерых, оставшихся после боя?
Пинок под ребра перевернул Вэнь Жоханя лицом вверх, и короткое блаженство закончилось. Теперь трава – колкая, чересчур колкая и острая – впивалась в изодранную спину не хуже, чем ханьфу Вэй Усяня. Радоваться рано, ничего еще не завершилось. Просто он больше не болтается, подвешенный в зачарованных путах, его спустили на землю, чтобы… Вэнь Жохань сглотнул, чувствуя, как сводит горло. Темный заклинатель, отродье черепахи!
Сбоку зашуршали одежды. Вэй Усянь подошел, улыбаясь с радостным предвкушением. Рядом с ним шагал, подволакивая ноги, мертвый Хун Чжипин.
Выпустил ленту-проводник, когда падал? Похоже. Они все еще не до конца привыкли, что в сражении с темным заклинателем рискуют не только жизнью.
- И я после этого изверг, - уважительно проговорил Цзян Ваньинь. В ответ раздался короткий смешок.
- Знал бы я, что все так сложится, заранее поднял бы Вэнь Чжулю и привел сюда. Или Вэнь Чао, - Вэй Усянь присел, потянулся рукой к его щеке. – Как бы вам больше понравилось, глава Вэнь?
В груди полыхнуло ярко, до пелены перед глазами. Не была бы запечатана ци – на расстоянии двух ли не осталось бы ничего живого. Если бы… Вэнь Жохань со свистом втянул в себя воздух, усилием воли унимая гнев. Пусть говорит. Пусть развлекается. Даже столь отвратительное унижение пойдет на пользу, какой бы мерзостью ни казалось: парное самосовершенствование всегда разгоняет по меридианам ци, оно даст освободиться еще немного раньше. Конечно, с такой точки зрения лучше бы его взял кто-то из живых, но оба юньмэнца слишком умны. Демоны и небожители, неужели он действительно об этом жалеет?
- Не нравится, - Вэй Усянь выпрямился и повелительно взмахнул флейтой. – Давай, делай, что сказано.
Хун Чжипин подошел ближе, опустился на колени. Вэнь Жохань медленно задышал на счет. Нет, унижать себя бесполезными попытками вырваться он не будет, не дождутся. И без того мышцы уже закаменели от напряжения, двинуться толком не вышло бы, даже прекрати все талисманы действовать…
Тычок рукоятью Цзыдяня под средний даньтянь заставил задохнуться, сбиться со счета.
- Еще медитировать вздумал, - Цзян Ваньинь, коротко поведя рукоятью, раздвинул ему колени в стороны. – Вэй Усянь, может, опять сыграешь? Для спокойствия.
- Я хочу полюбоваться! – отрезал тот раньше, чем Вэнь Жохань успел обругать про себя неуместную предусмотрительность Цзян Ваньиня. – Потом сыграю. Если понадобится.
На последних словах Вэнь Жохань настороженно скосил взгляд. Что значит – если понадобится?
От размышлений отвлекли быстро: Хун Чжипин навалился сверху, завозился, пристраиваясь у него между ног. Шелохнулись справа и слева расшитые солнцами рукава, в зад ткнулось холодное и чуть скользкое. Вэнь Жохань тяжело сглотнул и сжал губы, чтобы не кривиться от отвращения. Расслабиться, нужно расслабиться. Как если бы предавался весенним утехам с обычным, живым заклинателем…
Когда Хун Чжипин вошел, он все-таки не выдержал: дернулся, подался назад. От того, что на исхлестанную спину и вывернутые руки давил уже вес двух тел, от того, что чужой член вторгся сразу до конца, едва не разрывая плоть. И холод этот… будто дохлую рыбину в зад сунули, мерзость. Мерзость.
Понемногу боль начала утихать: Хун Чжипин остановился, будто давая отдохнуть. Вэнь Жохань на миг опустил ресницы, чтобы не смотреть на его лицо, знакомое, но мертвенно-бесстрастное. Хорошо еще, этот черепаший сын действительно не приволок Вэнь Чао. Было бы куда сложнее.
- Шевелись, - от насмешливого голоса Хун Чжипин едва заметно вздрогнул. – А то глава Вэнь, того и гляди, заснет.
Мертвая плоть внутри послушно сдвинулась. Вэнь Жохань коротко выдохнул: от глубокого толчка его дернуло туда-сюда, и израненная спина проехалась по земле. Ничего, когда хлестали Цзыдянем, было хуже, хуже. Сейчас хоть воздуха хватает. И на ноги опираться не надо. И Вэй Усянь уже не вглядывается в лицо, выискивая страх и отчаяние: отступил назад, смотрит со стороны.
В следующий миг по меридианам будто рвануло колким льдом. Шорох одежд Хун Чжипина отдалился, заглушенный звоном в ушах, мир померк и вновь стал ясным. Вэнь Жохань до странности четко услышал, как проскребла по земле когтистая рука у него над плечом.
- Он что, стонал? – Цзян Ваньинь произнес это быстро и жадно.
- Я не разобрал, - с искренним огорчением ответил Вэй Усянь. – Но мог. Когда темная энергия по меридианам хлещет, всегда зверски больно.
Он был прав. Вэнь Жохань еще раз прикусил внутреннюю сторону щеки, стараясь сосредоточиться на вкусе собственной крови. Когда двое восходят на ложе, они соединяют не только плоть, но и ци: не зря весенние утехи зовутся парным самосовершенствованием. В таких играх энергетическая сеть в теле заклинателя готова принять чужую ци – и если вместо нее в открытые каналы хлынет мертвая тьма… Это больно. Больно. Как же больно.
По щеке текла кровь, тянулась по коже струйкой от уголка рта. Горела растревоженная спина и непонятно почему ныли пальцы. Между ног все так же двигалось холодное и твердое, нагревалось постепенно в его теле, выходило почти до конца и снова вбивалось с неприятным хлюпаньем. Нижний даньтянь уже заполнили мелкие колючие льдинки. Теперь они пересыпались в жилах вместе с кровью и заставляли биться в судорогах, извиваться в попытке отползти, исторгнуть чужеродную энергию, хоть как-нибудь это прекратить.
- Дергается, - с наслаждением протянул Вэй Усянь. В ответ раздался чуть нервный смешок Цзян Ваньиня.
- Знаешь, если бы меня разложил мертвяк, я бы тоже брыкался.
Зажмурившись до цветных пятен перед глазами, Вэнь Жохань заставил себя вновь замереть, перестать отвратительно-беспомощно вздрагивать бедрами – и тут же расслабился едва ли не с радостью. Тело слушалось! Медленно, с трудом, все еще лишенное сил подняться или хотя бы скинуть с себя Хун Чжипина, но слушалось. Верно, ведь руки ему связали за спиной – а теперь бросили лицом вверх, чтобы от каждого толчка в рассеченную плоть впивалась трава и мелкие камешки. И не подумали, что эти же движения легко сорвут с веревок наклеенные талисманы. Не все, два или три – но даже их хватило, чтобы Вэнь Жохань мог пошевелиться.
И пальцы ныли не потому, что совсем занемели: просто он уже несколько мгновений бездумно скреб ими по земле. Как же хорошо, что его уложили именно на спину. Теперь кисти рук, пусть и придавлены под поясницей, закрыты от чужих взглядов.
Особенно резкий толчок члена внутри вырвал короткий вздох. Где-то в стороне хмыкнул Вэй Усянь.
- Не нравится? – он коротко свистнул, и Хун Чжипин, не останавливаясь, поднял руку. Провел пальцами по щеке Вэнь Жоханя, неглубоко вспарывая кожу когтями, затем соскользнул на шею. – Глава Вэнь, а вас хоть раз брали силой?
Вот он еще с темными заклинателями о весенних играх не беседовал! Впрочем, нет: Вэй Усяня нужно отвлечь. Пусть упивается чужой беспомощностью и смотрит на него, а не на ладонь Хун Чжипина.
Вэнь Жохань повернул голову так, чтобы видеть худую фигуру в темных одеждах – и чтобы коготь на мизинце Хун Чжипина уперся ему в точку на основании шеи.
- Нет, - ответ продрался через пересохшее горло с неожиданным трудом. – Кто бы осмелился?
Счастливый смех Вэй Усяня отдался в ушах дробным эхом. Между ног снова вспыхнула боль: Хун Чжипин вбился резче, чем раньше. Вэнь Жохань переждал несильный укол в шею и едва заметно сместился вбок. Вторая точка, ускоряющая течение ци. Следующая – рядом, слева от позвоночника.
Получилось. Еще одно движение послушно бросило его на подставленный коготь, и занемевшие от холода меридианы дернуло от короткой искры темной энергии. Три точки из двадцати. Чтобы полностью распечатать каналы, нужно не меньше пяти, однако если учесть воздействие Цзыдяня… А впрочем, пальцы уже слушаются, ци хоть и непроизвольно, но движется – недостающие можно отжать и самому!
Чтобы повернуть кисти рук под достаточным углом, пришлось слегка приподнять поясницу. Хорошо еще, широкие одежды Хун Чжипина скрыли шевеление. Правую ладонь Вэнь Жохань сместил вниз и чуть-чуть вбок, чтобы ноготь мизинца касался запястья, затем выждал, когда от очередного толчка пронесется по меридианам ледяная волна. Отлично. Теперь повторить с левой…
Новая боль возникла внезапно. Пробила живот, застряла во внутренностях, вынудив уже замершие в нужном положении пальцы бессильно соскользнуть. Сморгнув накатывающий туман, Вэнь Жохань разглядел совсем рядом силуэт Цзян Ваньиня.
- Зачем?! – в голосе Вэй Усяня прозвучала обида.
- Не нравится мне, как он дергается, - Цзян Ваньинь сжал рукоять меча. Клинок его уходил вниз, прорезал мертвое тело и острием вяз в животе у Вэнь Жоханя. И вздрагивал от каждого движения Хун Чжипина, все еще безучастно вколачивающегося внутрь.
Юньмэнцы, один другого стоит. С такими ранами даже его выносливости скоро придет конец. Вэнь Жохань сглотнул застрявший в горле стон и вновь изогнул кисть. Левый мизинец – к правому запястью. Нажать. Дождаться движения темной энергии по меридианам и ответной ряби в собственной ци…
- Заканчивай уже, - Цзян Ваньинь говорил очень тихо, или это Вэнь Жохань опять не мог расслышать его слов? – Ты хвастался, умеешь убивать так, что даже главы кланов не возвращаются.
Лезвие меча вышло из раны. Затем замер бьющийся в теле мерзкий холод: Хун Чжипин приподнялся и медленно, будто боясь причинить лишнюю боль, вытащил член. Вэнь Жохань тяжело выдохнул и торопливо, пока чужие солнечные одежды еще закрывали его от ненужных взглядов, двинул кистями. Пальцы правой руки – на ладонь левой. Так, чтобы ногтям ничего не мешало вспороть кожу.
Верхние диагональные штрихи – правый, затем левый. Вертикальный сбоку. Вэнь Жохань не был мастером кровных талисманов, любой из Цзянов на его месте вложил бы в вырезанный на ладони рисунок куда больше сил. Для Вэней же подобное заклинательство и вовсе считалось запретным: кровь своей сутью слишком схожа с водой, стихией, противоположной их клановому пламени. Но иного решения за последние две-три палочки времени он так и не увидел. Для печати нужно пространство, а бумаги, чтобы начертить талисман как положено, ему никто не даст.
- Торопишься ты все-таки, - Вэй Усянь со вздохом присел рядом и положил руку Вэнь Жоханю на грудь, чуть выше среднего даньтяня. – По-моему, глава Вэнь еще долго бы прожил.
- Талисманы уже теряют силу! – резко возразил Цзян Ваньинь. – Я не хочу, чтобы он вдруг вырвался и устроил нам рассвет посреди ночи!
С удовольствием, но чуть позже. Уничтожить обоих юньмэнцев одним ударом не выйдет: Цзян Ваньинь едва ли забрал у брата защитный артефакт. Более долгая схватка и вовсе не даст никаких шансов, он не сможет даже подняться на ноги. Нужно отступить.
Соединительные штрихи на середине ладони: два косых и один округлый. Нижнюю же часть талисмана перемещения следовало начертить в зависимости от направления и дальности прыжка. Первое известно: юг, куда он так неудачно отправил охрану. Второе… Вэнь Чанъю и его люди не стали бы сидеть на месте, но движутся наверняка медленно из-за запечатанной ци. Сколько они уже прошли? Семьдесят ли, восемьдесят?
Вырезать нужные линии Вэнь Жохань не успел. Рука Вэй Усяня сжалась, впиваясь пальцами в грудь, и пришла боль. Ледяная, похожая на ту, с которой растекалась по меридианам темная энергия – но неизмеримо сильнее. Словно раздирало что-то под кожей, под ребрами, словно морозные когти рвали даже не плоть, а нечто более важное и уязвимое.
В первый миг он еще смог замереть, закаменеть всем телом и особенно пальцами, чтобы ненароком не сдвинуть их с уже начатого рисунка на ладони. На втором – закричал.
Почти сразу боль пусть не ослабла, но застыла, перестала неспешно ворочаться под ребрами. Вэнь Жохань обмяк, тяжело хватая губами воздух. Холодно. Опять темная энергия?
В никак не уходящем тумане он видел, что Вэй Усянь с улыбкой держит руку у него над грудью. Дает отдохнуть? Неважно. Пусть только он промедлит еще немного.
Горизонтальный штрих и два других под ним. Прыжок на триста ли. Слишком близко, но начертить иероглифы «четыреста» он просто не успеет.
- Он кричал, - взбудораженный голос Цзян Ваньиня звучал где-то на грани сознания. – Я думал, так этого и не услышу. Что ты с ним делаешь, золотое ядро на живую рвешь?
- Не ядро, - Вэй Усянь говорил легко и радостно. – Душу. После такого ему о перерождении пару веков останется только мечтать. Сейчас глава Вэнь отдышится, и продолжу…
- Гуй побери, Вэй Усянь! Я тебя боюсь.
- Эй, за что?
Последние три косых линии Вэнь Жохань вырезал, когда Вэй Усянь уже опускал руку. На доли мгновения время растянулось: ци, непослушная и застоявшаяся, шла в талисман мучительно медленно. Голубое пламя вспыхнуло вокруг, когда ледяные когти снова вонзились ему в плоть – но, кажется, еще не очень глубоко.
Когда мир обрел четкость, сверху нависал горный склон. Упирался в затылок острый камень, другой давил на поясницу. И было тихо. Ни довольных голосов Цзян Ваньиня и Вэй Усяня. Ни встревоженных – охраны.
Он ушел. Вырвался.
Вэнь Жохань повернулся было на бок, силясь дотянуться ногтями до зачарованных пут, и застонал сквозь зубы. Едва угасшая от накатившего облегчения боль возвратилась. Прошлась по исхлестанной спине, по пробитым голеням и растянутым плечам. Задержалась между ног, затем в ране от клинка – и всей волной обрушилась туда, где совсем недавно лежала ладонь Вэй Усяня.
Холодно. Демоны и небожители, как же холодно. Хоть бы рукой зажать этот лед, вдруг станет легче — только веревки никак не поддаются…
Он закусил губу и подождал, пока по щеке вновь не потечет теплое. Нет. Нужно отстраниться от ощущений. Добраться до охраны. У Вэнь Сыаня есть целительские артефакты, они уберут этот холод.
Треснула веревка на руках. Запястья почему-то стали мокрыми, скользили друг о друга. Вэнь Жохань дернулся было перевернуться на живот – а потом подняться или хоть поползти – но при попытке оттолкнуться от земли голени обожгло, словно вдоль костей плеснуло расплавленным свинцом.
Да, верно. У него пробиты обе ноги. Нужно вытащить наконец проклятый бамбук. Только руки не слушаются. Лишь пальцами и выходит пошевелить. И головой немного.
Сверху раздался шорох и свист. Заклинатели на мечах? Враги. Из своих рядом могут быть разве что люди Вэнь Чанъю. Их сила запечатана, не позволит взлететь. Наверняка это Цзян Ваньинь послал адептов. Хочет добить. Ну нет, правая ладонь у него еще не взрезана, на один талисман хватит…
Уже вонзив ногти в кожу, Вэнь Жохань увидел вышитые солнца на белых ханьфу и с облегчением разжал пальцы. Не враги. Вэнь Чанъю все же смог освободить ци своему отряду раньше, чем вырвался он сам. А потом — заметить голубой огонь на склоне. Хорошо. Не придется отбиваться. Еще бы согреться хоть чуть-чуть.
Шорох солнечных одежд постепенно сливался с гулом крови в ушах. Чьи-то руки коснулись запястий, раздался треск. Лопнула веревка? Наверное. И шелест, это бумага талисманов. И гладкий металл цепочки вокруг лба: один из артефактов Вэнь Сыаня, вот только для чего он, Вэнь Жохань никак не мог вспомнить. А ведь это было важно, он чувствовал.
- В поместье целителей, - приказ Вэнь Сыаня прозвучал среди накатывающей темноты и тишины на удивление четко. – У нас есть три часа. И если опоздаем еще раз, клан нас проклянет.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ЗФБ-2020, Техника безопасности

Название: Техника безопасности
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Не Минцзюэ (Чифэн-цзунь)/Не Хуайсан
Категория: слэш
Рейтинг: E
Краткое содержание: если нельзя, но очень хочется, то можно, или немного о парном самосовершенствовании с лютыми мертвецами.
Предупреждения: ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: PWP, АУ, ООС, инцест, постканон, лютомертвячий флафф, кинк на энергетическое взаимодействие.

пройти инструктаж с наглядной демонстрацией и расписаться в журнале

- Мелкий, я тебя не узнаю, - Не Минцзюэ хочется спросить еще что-нибудь вроде «ты точно хорошо подумал?», но он понимает: бесполезно. – Раньше ты не отличался таким настойчивым стремлением самоубиться о какую-нибудь нежить.
Только об обезумевшего брата: это Не Минцзюэ помнит. Ведь объяснял же, по три раза повторял: заклинатель в искажении ци себя не осознает, может хоть родного, хоть любимого ударить. Мелкий слушал, кивал и совершенно, абсолютно не собирался принимать к сведению.
- Дагэ, ты не какая-нибудь нежить, - серьезно возражает Не Хуайсан. – Ты нежить своя, родная. Это важное отличие.
Он держит на лице наивно-непонимающее выражение и смеется одними лишь глазами. И ци. Та чуть подрагивает в оковах кланового ханьфу, скрытая за четырьмя слоями ткани, за рубленым орнаментом вышивки. Человеку не разглядеть, не ощутить. Не Минцзюэ видит. Он очень многое чувствует теперь иначе, не как при жизни, и ни одной шитой тряпке не удастся его обмануть.
Хотя четыре слоя одежд – это все же дурная примета. Нельзя так открыто звать к себе смерть. Даже если решил вернуть в мир живых Старейшину Илина и просто очень сильного лютого мертвеца.
- Соседство с нежитью вредно для самосовершенствования, - пытается снова объяснить Не Минцзюэ. – Я излучаю темную энергию и притом немало. Любой здравомыслящий заклинатель, если уж не может зарубить источник угрозы, постарается держаться на расстоянии! А ты?
А Не Хуайсан стоит близко-близко, трется щекой о плечо и совершенно не хочет отходить. И предлагает еще… всякое. Опасное. Самоубийственное. Желанное.
- Я надел нужные амулеты, - и замечательная невинность во взгляде. Будто опять едва вернулся из Облачных Глубин и уже убеждает брата, что дружеские посиделки с юньмэнцами принесут куда больше пользы, чем основательная проверка навыков на тренировочном поле. – И успел немного продвинуться на тропе за эти годы. Не очень далеко, увы, но уж на то, чтобы спокойно обнимать тебя, мне хватает сил.
От этих слов Не Минцзюэ только фыркает и утыкается носом в его висок.
- Маленький притворщик. Живым говори про свое «не очень далеко». Я же чую, что ты вполне неплохо шагнул вперед.
Ци течет по меридианам Не Хуайсана где-то под плотным шелком, под нежной кожей. Течет ровными и мощными струями. Разумеется, до самого Не Минцзюэ ему далеко, да и до отца тоже, но и с тем, что было, уже не сравнить. Мелкий вырос. Мелкий стал сильнее. Хорошо.
- Вот! – Не Хуайсан вскидывает голову и крепче смыкает руки у него за спиной. – Ты сам это признал, дагэ. А потому я могу тебя не только обнимать, и ничего страшного не случится. Уже не случилось, разве не так?
Сейчас Не Минцзюэ благодарит всех небожителей и сдерживающие амулеты Цзинь Гуанъяо за то, что мышцы на лице успели отвыкнуть от движения. Иначе его бы точно перекосило, а мелкий заметил бы и наверняка подумал бы что-нибудь не то.
Хотя что тут еще можно подумать? Когда ты много лет существуешь в виде отдельных частей, а собравшись воедино, все так же остаешься лютым мертвецом – неудивительно, что сознание и память возвращаются далеко не сразу. Чудо, что вообще возвращаются! И если при этом понимаешь, что валяешься где-то посреди леса, подмяв под себя полураздетого, умотанного, но совершенно счастливого младшего брата… Последний раз Не Минцзюэ так жутко, до немоты пугался еще в девять лет, когда тренировал талисманные удары и нечаянно уронил на мелкого светильник с потолка.
Конечно, Не Хуайсан тут же принялся утверждать, что ничего ужасного не произошло, с ним все хорошо, а если бы его уложили не на пару очень уж твердых корней, а рядом, было бы просто отлично, – но Не Минцзюэ прекрасно видел, как он украдкой наклеил возле нижнего даньтяня талисман, вытягивающий из тела темную энергию. И на ноги поднялся далеко не сразу, будто собираясь с силами.
А теперь еще и повторить хочет!
- Спать с лютым мертвецом – все равно что пытаться стянуть штаны с Вэнь Жоханя, - отрезает Не Минцзюэ. – Самоубийство, причем на редкость глупое и замысловатое.
Не Хуайсан усмехается, прикрыв лицо веером.
- То, что когда-то в мире родились Вэнь Сюй и Вэнь Чао, доказывает: минимум дважды такая попытка увенчалась успехом.
Не выдержав, Не Минцзюэ фыркает. Научился же, а!
- Тебе больно будет, - пробует он объяснить. – Темная энергия меридианам на пользу не идет. А ты не любишь, когда больно.
Никогда не любил, пусть и умел терпеть, если очень нужно. В храме Гуаньинь, например. Или во время того приступа, когда Не Минцзюэ задел-таки его самым острием сабли.
- Да, - покладисто соглашается Не Хуайсан. Проводит ладонями по спине и добавляет: - Я люблю, когда есть ты. Остальное решаемо.
Иногда у него меняется взгляд – как сейчас. Становится очень спокойным и взрослым. Тогда Не Минцзюэ вспоминает, что для мелкого минуло больше десяти лет, что тот был главой клана и сумел переиграть Цзинь Гуанъяо на его собственном поле.
- Столько времени прошло, а ты все такой же упрямый, - он осторожно гладит Не Хуайсана по спине. Запутывается пальцами в волосах: густых, спадающих ниже пояса. Их хочется поднести к лицу и вдохнуть запах, но Не Минцзюэ пока удерживается. Он здесь старший и благоразумный, в конце концов!
- Неправда, - протестует Не Хуайсан. – Я немало продвинулся и на этой стезе.
Он поднимает голову и едва-едва дотрагивается губами. Прикосновение кажется горячим, будто на щеку брызнуло водой из купален. Не Хуайсан живой, его ци ощущается жарким воздухом, струями пара над источниками.
Это все из-за особенностей восприятия нежити. Когда Не Минцзюэ был жив, его не тянуло так обнять брата. Обнять, прижать к стене, раздвинуть полы ханьфу… Да, совершенно точно, это все потому, что он стал лютым мертвецом.
Или нет.
- Все равно ведь своего добьешься? – уточняет Не Минцзюэ.
Огорченному взгляду поверх веера он почему-то не верит.
- Если дагэ не хочется…
- Как, сколько раз и в каких позах мне не хочется, ты выяснил еще в том гуевом лесу, - напряженно усмехается Не Минцзюэ. Чего человек может желать тихо, молча и в полусне, переродившаяся из него нежить добивается рьяно и неудержимо. Мелкий, кстати, прекрасно об этом знает. – И если все еще хочешь повторить, ты точно заразился от Вэй Усяня его стремлением к самоубийственным затеям.
- Я четыре амулета взял из клановых арсеналов! – негодует Не Хуайсан. – Для защиты меридианов, для быстрого очищения от темной энергии, для устойчивости к ней… Этого хватит с лихвой.
Предусмотрительный какой. Не Минцзюэ хочется смеяться. Наверняка еще и масло припас, и в курильницы чего-нибудь ароматного насыпал для настроения. Даже жаль, что для него теперь пахнут лишь существа, обладающие ци…
Он сдвигает в сторону веер и приникает к губам Не Хуайсана, горячим и влажным, охотно раскрывающимся навстречу. Ловит тихий стон, настороженно вслушивается в ток ци: не навредил ли, не причинил ли боли? – и, успокоенный, вновь зарывается пальцами в волосы.
От Не Хуайсана веет живым теплом. Он не опускает ресниц, когда целуется: смотрит, вцепляется взглядом, как раненый воин держится за рукоять сабли. Не Минцзюэ ловит губами его дыхание, жадное и прерывистое, и постепенно обнимает все крепче – пока, опомнившись, не отодвигается.
- Дагэ? – в глазах у Не Хуайсана легкое непонимание.
- Я сейчас сильнее, чем при жизни, - неохотно поясняет Не Минцзюэ. – Лютый мертвец ведь. Сломаю тебе пару ребер – и кому будет лучше?
Того, что мелкий засмеется, по привычке дернувшись прикрыть лицо веером, он не ждет.
- Ханьфу же! – Не Хуайсан тянет себя за ворот серо-зеленых одежд. – Я теперь облачение главы ношу. Помнишь, сколько там защитных вышивок? Ты не навредишь, дагэ.
Последние слова он говорит уже серьезно.
- Вот и отлично, - до конца Не Минцзюэ ему не верит: все же с такой сильной нежитью никто из заклинателей еще не обнимался, – но позволяет себе снова сжать руки. – И не снимай. Сдвинешь просто.
Не Хуайсан охотно кивает и подталкивает к постели. На его губах – та же улыбка, что тогда в лесу.
- Будешь сверху, - строго говорит Не Минцзюэ и любуется, как ошалелое блаженство на лице брата сменяется священным ужасом.
- Ты что, дагэ? Так нельзя. Ты же старший!
- А ты живой и глава клана, - принимает игру Не Минцзюэ.
- Глава здесь не только я, - первой части его фразы Не Хуайсан с великолепной небрежностью не слышит.
- Я немного умер, если ты не заметил, - договорив, Не Минцзюэ осекается. Уж мелкий-то точно заметил. Вон сколько сил потратил, лишь бы его вернуть.
- И что? – Не Хуайсан смотрит своим новым, взрослым и серьезным взглядом. – Главы Цинхэ Не бывшими не бывают.
Несколько мгновений Не Минцзюэ откровенно любуется им: выросшим, возмужавшим. Жаль, он не видел, как это происходило, как Не Хуайсан постепенно менялся год от года.
- А еще так безопаснее, - замечает Не Хуайсан. – Если я буду сверху, может случиться, что отдам слишком много янской ци.
Тут Не Минцзюэ лишь досадливо ругается про себя. Да, все верно. Он же мелкого просто выпьет, темные твари никогда не против вытянуть из неосторожного заклинателя побольше сил.
- Тогда надевай уже амулеты.
Легко улыбнувшись, Не Хуайсан отводит край ворота и показывает широкую, сложного плетения цепочку у шеи. Звенья ее светятся для Не Минцзюэ белыми и зелеными узорами чар, а длинный ряд подвесок мерцает тусклым серебром. Еще что-то поблескивает на запястьях: рукава не дают разглядеть толком, и Не Минцзюэ ловит лишь еле видные блики.
Значит, ждать, пока мелкий дополнит свое облачение, не придется. Можно уложить на постель, провести ладонями вдоль тела – разумеется, через ткань, неярко мерцающую защитными вышивками, – коснуться губами уголка рта. Не Хуайсан тянется в ответ, гладит по спине, по затылку. Когда он обводит контуры швов на шее – бережно-бережно, словно боясь причинить боль, – пальцы у него чуть дрожат.
- Затянется, - неловко бросает Не Минцзюэ. – У Призрачного Генерала оторванные конечности без труда прирастали. А я не слабее.
- Ты сильнее, дагэ, - шепчет Не Хуайсан. – Гораздо сильнее.
Свое могущество как нежити – это, пожалуй, не то, что Не Минцзюэ хотел бы обсуждать в постели. Вместо ответа он просовывает руку вниз, между слоями ткани, и гладит Не Хуайсана по животу. Нежность кожи чувствуется хуже, чем при жизни – зато кончики пальцев ощущают, как движется в теле стремительно текущая ци. Слишком быстрый поток для спокойного заклинателя, но для того, кто только-только взошел на ложе, в самый раз.
- Подготовься сам, - говоря это, Не Минцзюэ запускает ладонь глубже в одежды. От живота – к бедру, едва касаясь кожи. – У меня когти, не хочу поранить.
И так он собирался ласкать брата лишь через защитное облачение – а что творит в итоге?
- Я уже все сделал, - Не Хуайсан смотрит со смесью смущения и лукавства, и Не Минцзюэ хочется смеяться. Он что, настолько предсказуем? Хотя если вспомнить тот случай в лесу…
С желанием у него почему-то нет никаких проблем. То ли помогает движение темной энергии по телу, то ли Вэй Усянь проводил какие-то опыты, о которых лучше не думать, – но член стоит твердо, иные живые позавидуют. Не Хуайсан ласкает пальцами головку, и его прикосновение обжигает жаром ци.
Если все лютые мертвецы чувствуют живых людей подобным образом, Не Минцзюэ поражается, почему они обычно хотят именно жрать, а не чего-нибудь более приятного.
- Нет, не так, - протестует Не Хуайсан, когда Не Минцзюэ пробует было усадить его на себя сверху, чтобы мог двигаться медленнее, если пожелает. – Хочу тебя обнимать.
От него тянет чем-то острым и чуть горьковатым, и не из-за трав или масла: мертвых, лишенных ци ароматов Не Минцзюэ теперь не ощущает. Это запах самого Не Хуайсана, его тела и желания.
Не Хуайсан раздвигает колени, поправляет одежды, чтобы не мешались при движении. Облизывает губы, глядит почти с мольбой.
- Если что не так, будешь орать, - велит Не Минцзюэ и, дождавшись кивка, входит.
Внутри Не Хуайсана тесно и горячо, а ци бьется у него в меридианах быстрее и чаще обычного. Чужой жар смыкается вокруг члена и не дает думать о чем-то постороннем. Не Минцзюэ приходится с силой проскрести пальцами по постели, чтобы отвлечься и не вбиться в мелкого тут же, резко и глубоко.
- Дагэ! – возмущается Не Хуайсан, косясь вбок. – Простыни! Шитые юньмэнским шелком, между прочим.
О чем он? А, ясно. Дырку прорезал. В покрывале. Может, и шелковом, но на когти лютого мертвеца оно явно не было рассчитано.
- Лучше скажи, не пора ли мне срочно доставать, - почти рычит Не Минцзюэ и подается чуть вперед.
В ответ Не Хуайсан лишь обхватывает его ладонями за бедра и тянет на себя. Понять это неправильно сложно, и Не Минцзюэ толкается глубже, с удовлетворением ловя глухой стон.
Это не похоже на обычные весенние игры, какие он помнит еще до смерти. Ощущения чуть отдалились, притухли, словно поверх тела легла тонкая кисея. Не Минцзюэ чувствует гладкость кожи, и будоражащий запах, и жесткую, неровную от вышивки ткань клановых одежд – но все это будто бы отошло в сторону. А вот ци… Сила Не Хуайсана кажется едва ли не ближе своей. Она обтекает член струями горячего воздуха, более плотными там, где проходят меридианы. Вливается по каплям в тело, сплетаясь воедино с темной энергией.
- Твои амулеты, - произносит Не Минцзюэ, на миг замерев. – Они работают?
- Да! – Не Хуайсан вскидывает взгляд, подается бедрами ему навстречу. – Дагэ, не останавливайся, не надо!
Присмотревшись, Не Минцзюэ понимает, что опасался зря. Темная энергия – а он и в самом деле излучает ее, пусть и понемногу – течет по меридианам Не Хуайсана, проходит через все тело и исчезает при каждой вспышке ци в перевившей шею цепочке. Впитывается в серебристые звенья. Что бы за артефакт мелкий ни откопал в недрах арсеналов, работает тот отлично.
А потому можно не тревожиться.
Он подхватывает Не Хуайсана за ноги, закидывает коленями себе на плечи и вбивается глубже, так, чтобы до самого основания члена погрузиться в жаркую плоть. Не Хуайсан вскрикивает и скользит ладонями по спине, Не Минцзюэ обнимает его в ответ и поспешно ослабляет хватку, когда защитная вышивка на ханьфу начинает предостерегающе светиться.
- Одежды выдержат, - негодует Не Хуайсан. – Вовсе не обязательно…
- Мелкий, сломанные ребра – это не то, что добавляет весенним играм удовольствия! – обрывает его Не Минцзюэ и в следующий раз входит уже под чуть иным углом.
Не Хуайсан неразборчиво стонет, ци его начинает отчетливо подрагивать. Не Минцзюэ чувствует эту дрожь, как чувствует ритмично сжимающуюся вокруг члена плоть. Самую головку почти жжет: совсем рядом нижний даньтянь, одно из средоточий ци. Живой заклинатель не ощутил бы подобной близости, но для Не Минцзюэ она заметнее, чем запах разгоряченного тела и нежность кожи под пальцами.
На очередном движении он ловит короткий всполох под серо-зелеными одеждами, у самого ворота.
- Амулет поправь.
- Что? – глаза у мелкого шалые, затуманенные, и он снова смотрит, словно не может отвести взгляда.
- Твой амулет скоро выдохнется, - Не Минцзюэ пытается было замедлиться, но в ответ его возмущенно стискивают коленями.
- Продолжай! Я сейчас…
Сбив ворот набок, Не Хуайсан нашаривает цепочку и срывает с нее одну из подвесок. Та больше не светится, а прозрачный камень, закованный в серебро, осыпался по коже серой пылью.
Убедившись, что подвесок еще больше десятка и отравление темной энергией мелкому не грозит, Не Минцзюэ ускоряет движения. Ци вокруг вздрагивает сильнее и ярче, Не Хуайсан вскрикивает в такт ее биению. В какой-то миг по его меридианам прокатывается волна, и Не Минцзюэ чувствует, как смешиваются потоки янской ци и темной энергии. Будто стекаются вместе две реки, ледяная горная и другая, берущая начало в кипящих озерах.
Теперь Не Хуайсан лежит под ним обмякший, с суматошно колотящимся сердцем: Не Минцзюэ слышит этот стук, даже не прикладывая уха к груди. На его лице – блаженная улыбка, а пальцы сжаты на многострадальном покрывале как раз там, где ему недавно досталось когтями. Не Минцзюэ следит за током ци и удовлетворенно кивает: хорошо. Амулеты и впрямь справились.
- Мелкий, - он усмехается и накрывает ладонь Не Хуайсана своей. – Простыни! Чем-то там шитые, между прочим. Не жалко?
Не Хуайсан улыбается счастливо и чуточку ошалело.
- Жалко. Ничего, зашьем. Я тебе голову пришил – и с простыней как-нибудь справлюсь. Даже когда ты ее снова порвешь.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Искусство брачных покоев

Еще кусок деанона: мини высокого рейтинга.

Достижение разблокировано: проштудировал три древнекитайских сексологических трактата для порноминика.
(и всрал их все, ха-ха-ха)

Название: Искусство брачных покоев
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: мини
Пейринг/Персонажи: Вэй Усянь/Вэнь Жохань
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: в традиционных даосских принципах парного самосовершенствования есть свои нюансы.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: PWP, юмор, ER, АУ, ООС, top!Вэй Ин, даосские сексуальные практики.

прильнуть к секспросвету по-древнекитайски

Библиотека ордена Вэнь была велика и разнообразна. Как показалось Вэй Усяню, гораздо больше ланьской: по крайней мере, той ее части, куда пускали прибывших на обучение адептов. И уж точно — увлекательнее. Того, что он нашел здесь, на полках Облачных Глубин ему не встречалось ни разу.
— Вы знали, что это надо делать по правилам? — выпалил Вэй Усянь, едва влетев в комнату.
— Что именно? — Вэнь Жохань обернулся к нему. Он сидел за столиком возле окна и изучал какой-то свиток из дорогой бумаги.
— Парное самосовершенствование. Весенние игры, — Вэй Усянь потряс в воздухе сшитым из тонких деревянных дощечек трактатом. — То, чем мы с вами занимаемся каждый вечер.
Насчет каждого вечера он, конечно, преувеличил. Обязанности главы ордена всегда занимают много времени, он помнил это еще по Пристани Лотоса. А уж в таком месте, как Безночный Город… Цишань Вэнь был крупнее Юньмэн Цзян. Изрядно крупнее. Пусть немалая часть дел и лежала на плечах советников и старейшин, остальное Вэнь Жохань предпочитал из рук не выпускать. Как он объяснил однажды, в великих орденах доверять безусловно стоит лишь семье и редким близким людям. Прочие же будут блюсти в первую очередь свои интересы, а при случае с охотой ударят в спину. Признаться, Вэй Усянь считал, что глава Вэнь преувеличивает: в родном Юньмэне он не замечал ничего подобного. С другой стороны, он и не присматривался.
— «Искусство брачных покоев»? — Вэнь Жохань перевел взгляд на книгу. — Неплохой сборник, хотя и не без изъянов. Но разве ты не читал его раньше?
— Нет, — буркнул Вэй Усянь.
Он же не из Цинхэ, чтобы брать в дом жену, не достигнув и двадцати лет! Да и среди Не это принято только из-за их кланового искажения, рано губящего сильнейших адептов. В Юньмэне обычаи иные. Тот же Цзян Чэн, может, и заглядывал в «Искусство брачных покоев»: он наследник, обязан блистать во всех областях. А Вэй Усянь, пусть и смотрел с удовольствием весенние картинки, более серьезными источниками пока не интересовался. Как выяснилось, зря.
— Тут говорится, что, если все делать как надо, можно до утра не уставать! — Вэй Усянь снова взмахнул книгой. — И много раз подряд, ну… удовлетворить партнера!
Вообще-то с выносливостью у него проблем не было. Конечно, выдержать ци главы Вэнь, лавовыми потоками несущуюся по меридианам при парном самосовершенствовании, мог не каждый — но Вэй Усянь не зря считался первым учеником Пристани Лотоса. Получалось у них и по два раза за ночь, и по три. Однако потертый от времени и внимания читателей трактат обещал большее, а Вэй Усянь всегда любил сцапать с небосвода самую высокую и недосягаемую звезду.
— Что ж, мы попробуем, если пожелаешь, — усмехнулся Вэнь Жохань. — Это будет… занимательно.
***
Время до вечера пролетело неожиданно быстро. Обед, затем поход на поле для лучников с Вэнь Нином: они уже второй день пытались выяснить, кто лучше стреляет, но пока упорно шли вровень. Вэй Усянь подозревал, что ему вежливо поддаются, однако на все грозные требования играть честно Вэнь Нин мотал головой и утверждал, что никогда не осмелился бы так оскорбить соперника. Было ли это правдой, Вэй Усянь не знал, но планировал разобраться.
Позже случилась тренировка вместе с другими приглашенными адептами, после — ужин… Словом, «Искусство брачных покоев» Вэй Усянь успел лишь торопливо пролистать. Наверное, стоило сначала дочитать его до конца, а уже потом бежать делиться открытием с главой Вэнь. Ну и ладно. Все равно написанное давно умершим наставником придется, так сказать, творчески переосмыслить. В трактате-то говорилось о мужчине и женщине.
Как и прежде, Вэнь Жохань появился в спальне не сразу. Вэй Усянь знал, что он ложится поздно, а встает еще до рассвета: заклинателю столь высокого уровня самосовершенствования хватало двух-трех часов сна в сутки. Иногда это огорчало. Было бы, наверное, приятно просыпаться утром, уткнувшись лицом в теплое плечо или в слабо пахнущие костром волосы — а к тому времени, как Вэй Усянь открывал глаза, постель уже пустовала, а глава Вэнь бодро заканчивал третье, а то и четвертое очень важное дело где-то в хитросплетениях дворцовых покоев. Но часто такая привычка, напротив, шла на пользу. Вот и сейчас, когда Вэнь Жохань появился в комнате, Вэй Усянь как раз добрался до последней главы.
— Не передумал? — Вэнь Жохань беззвучно смеялся одними уголками губ.
— Нет, конечно, — возмутился Вэй Усянь. Еще чего! Если учесть, как глава Вэнь смотрит… Наверняка он вспомнил пару деталей из книги, которые Вэй Усянь по небрежности не заметил, и готовит что-нибудь неожиданное. И как тут передумать, спрашивается? — Правда, я не очень внимательно читал. Не успел.
Как ни странно, этот аргумент, вызывавший ярость у госпожи Юй — захотел бы, успел бы как миленький! — в Безночном Городе встречал понимание. Может, дело было в том, что Вэнь Жоханю зачастую самому отчаянно не хватало времени? Или что нерасторопность Вэй Усяня еще ни разу не привела к дурным последствиям?
— Нестрашно, — успокоил его Вэнь Жохань. — Если запутаешься, подглядишь в нужную страницу.
Представив себе, как они приступают к весенним играм, тщательно сверяя каждое движение с выцветшими строками, Вэй Усянь фыркнул и замотал головой. Нет уж, на такое он не пойдет!
Постель уже была готова: и простыни с изысканным узором, и ароматное масло у изголовья, и мягкое покрывало в ногах. Полчаса назад откуда-то взялось еще и женское нижнее ханьфу из тонкого до прозрачности розового шелка с шитыми золотом фениксами, но Вэй Усянь, увидев этакую прелесть у себя на подушке, прыснул и запихнул ее в шкаф. Похожие подарочки обнаруживались в его комнате примерно раз в пару недель. Вэй Усянь полагал, что их подкидывает Вэнь Чао: тот все еще не смирился с отцовским выбором спутника на тропе, но протестовать открыто не решался, гордо считая себя почтительным сыном. Так, пакостил иногда по мелочи. Страшную месть Вэй Усянь пока не придумал, но это было делом времени.
— Ты кое-чего не учел, — заметил Вэнь Жохань, когда Вэй Усянь уже забрался на кровать и потянулся за маслом.
— А? — Вэй Усянь обернулся к нему. Не учел? Вроде все в порядке, даже покрывало на месте, а не на потолочной балке висит, как позавчера ночью. Или глава Вэнь имеет в виду, что надо подготовиться? Так Вэй Усянь именно этим и собирался заняться, чтобы не отвлекаться потом.
— Юноша, готовый почерпнуть из мудрости Ли Дунсюаня и иных наставников, чьи сочинения составили этот сборник, — поведал Вэнь Жохань, — не отдается своему спутнику, а сам познает его. Просто потому что «Искусство брачных покоев» написано о мужчине и женщине.
Успей Вэй Усянь откупорить склянку, наверняка залил бы половину простыни.
— В смысле, мне — вас?
Нет, он знал, что для мужчин весенние удовольствия могут сопровождаться сменой ролей. В конце концов, он просмотрел в свое время пару сборников Лунъяна: надо же знать, как это в принципе делается. Но на всех рисунках более взрослый и опытный был сверху! Впрочем, сейчас-то он собирался именно учиться…
— Неужели эта перспектива так пугает тебя? — Вэнь Жохань, присевший на край постели, глядел на него с отчетливым смехом в глазах.
— Нет! — поспешно выпалил Вэй Усянь. И правда, что это он? Ведь глава Вэнь не раз говорил, что в парном самосовершенствовании можно и нужно проявлять разнообразие… Получается, уже тогда намекал?
Дожидаться, пока он свыкнется с этой мыслью, Вэнь Жохань не пожелал. Привлек к себе, обхватил лицо ладонями. Коснулся губами точки между бровями.
— Не думай лишнего, — посоветовал он. — Просто делай все, как раньше.
Ну да, при тех же поцелуях точно никакой разницы. Вэй Усянь хихикнул и потянулся вперед: слизать с уголка рта Вэнь Жоханя удовлетворенную улыбку.
Полностью сбрасывать одежды глава Вэнь не любил, и снимать с его плеч шитое алым по алому нижнее облачение Вэй Усянь не стал. Просто распахнул, обласкав взглядом обнажившуюся грудь, и слегка прикусил кожу возле ключицы. Вдохнул терпкий дымный аромат: от Вэнь Жоханя снова тянуло костром, словно он полдня просидел у походного очага. Или, что вернее, тренировал клановые техники.
Широкий, украшенный солнечной пряжкой пояс Вэй Усянь все же развязал, раскинул по простыни жесткую ткань, а стягивающий ее поверху темный шнур намотал на запястье, подавив желание вплести его главе Вэнь в волосы: вышла бы красивая коса, в руку толщиной. Штаны Вэнь Жохань скинул сам, на миг отстранившись, и тут же пробежался кончиками ногтей по пояснице Вэй Усяня. Тот только выдохнул, давя желание поскорее притереться бедрами. Нет, ну вот как он это делает, а? Вроде бы и не по точкам, а все равно в дрожь бросает.
— Подготовка, — напомнил Вэнь Жохань. Вэй Усянь тяжело сглотнул и нашарил выроненный флакон.
— Тогда вам лучше лечь, глава Вэнь. Иначе будет неудобно.
Пока что это не походило на трактат Ли Дунсюаня, отнюдь. Почтенный мудрец ничего не писал ни о масле, ни о скользком жаре от чужой плоти. Вэй Усянь осторожно поводил пальцами то от себя, то в стороны и завороженно смотрел, как постепенно смягчается лицо Вэнь Жоханя. Как приоткрываются губы и становится глубже дыхание. Как молочная, едва тронутая солнцем кожа на щеках наливается розовым.
Спустя недолгое время, когда Вэнь Жохань начал понемногу подаваться вперед в такт его движениям, Вэй Усянь отнял руку и на миг застыл. Зрелище такого главы Вэнь, раскрасневшегося, разметавшегося по постели, пьянило. Заставляло сердце колотиться быстрее, а ци — мощнее пульсировать в теле.
— Любуешься? — от негромкого шепота Вэй Усянь вздрогнул и мотнул головой.
— Думаю, — зачем-то соврал он. — Как именно вас взять.
Это звучало жутко развратно, а еще было неправдой: от представшего перед глазами все позы, тщательно описанные и зарисованные в книге, разом вылетели у Вэй Усяня из головы. Осталось почему-то только про «входить мягко, а выходить с силой». Наверное, это чтобы не причинять боли.
Колени Вэнь Жоханя он развел в стороны и лишь сейчас вспомнил подходящее положение. Как это называлось, «лошадь бьет копытом»? Одну ногу закинуть себе на плечо, самому склониться сверху — и двинуться вперед.
Вэнь Жохань в ответ вздрогнул, смял в пальцах ханьфу у него на спине. Опомнившись, Вэй Усянь замер и качнул бедрами медленнее. Самый конец члена обхватило жаром, стиснуло плотно и сладко.
— Последовательность помнишь? — выдохнул Вэнь Жохань ему в висок, и Вэй Усянь с заминкой кивнул.
— Ага. Три и один, потом пять и один…
— Вэй Усянь, ты не на экзамене у учителя Ланя, — тихий смех Вэнь Жоханя оборвал его слова. — В постели лучше действовать, а не вести беседы.
Действовать. Вэй Усянь быстро облизнул губы и понемногу подался дальше. Теперь горячая плоть уже обнимала член на половину от всей его длины, а по телу Вэнь Жоханя проходила мелкая дрожь. Ну да, ему ведь тоже хочется большего. Внутрь нежно, наружу — резко, вроде так?
На движение назад Вэнь Жохань дернулся, прихватил за плечи кончиками ногтей. Вэй Усянь поймал его взгляд — еще не потемневший, как на пике страсти, а лишь немного затуманенный желанием — и едва подавил порыв поскорее вбиться обратно. Нет, он же читал, что надо иначе. Тогда получится долго. Брать главу Вэнь вот такого, вздрагивающего под ним, прерывисто дышащего в щеку, целую ночь — это куда лучше, чем обнимать его от силы палочку времени!
В следующий раз Вэй Усянь толкнулся совсем неглубоко, на три пальца. Повторил, старательно отсчитывая движения, еще дважды — а затем погрузился полностью, резче и стремительнее обычного. От неожиданно острого удовольствия ослабли руки. От того, как выгнулся и застонал Вэнь Жохань, пришлось торопливо прикусить губу и лишь с огромным трудом удержать ритм.
Три мелких, едва ли на четверть длины — и один глубокий. Еще три и еще один.
На шестом круге Вэнь Жохань несильно потянул его за прядь волос, и Вэй Усянь опомнился.
— Что велит делать учитель Ли, если юноша теряет голову в постели? — Вэнь Жохань говорил хрипло, почти шептал, и Вэй Усянь не сразу смог сосредоточиться на смысле его слов.
Точно. Там же целая глава была на такой случай. Как раз чтобы дольше продержаться.
Чтобы отстраниться, пришлось до боли стиснуть пальцы на колене Вэнь Жоханя. Теперь Вэй Усянь нависал над ним, почти выйдя наружу. Горячая плоть сжимала одну лишь головку члена, но дыхание сбивалось и от этого. И почему авторы «Искусства брачных покоев», хули-цзин их всех переобнимай, посчитали, что такое положение помогает сохранять контроль над собой?
Сейчас нужно было задержать дыхание и думать о том, что недопустимо тратить семя без меры, но на ум отчего-то шли совсем иные мысли. О покрасневших губах Вэнь Жоханя. О его волосах, расплескавшихся по простыням. Об узкой ступне, касающейся сейчас спины Вэй Усяня.
Нет, ну как тут вообще можно оставаться безучастным?
Терпения хватило на полтора десятка ударов сердца — а потом Вэй Усянь вновь толкнулся вперед. Хотел понемногу, осторожно, но Вэнь Жохань подался навстречу, качнул бедрами в ответном движении — и сам насадился почти до конца. В отместку Вэй Усянь прихватил его губами за ухо и в следующий раз вошел лишь на половину длины. Как там говорилось? На один глубокий удар — пять мелких, подобных игре чаек на волнах и призванных раздразнить и раззадорить спутника на тропе…
Пока что раззадоривался почему-то в основном сам Вэй Усянь.
Третий круг он закончил как надо и четвертый — тоже, а затем понял, что сбивается с ритма, и заставил себя замереть, едва на пару пальцев погрузившись в чужой обволакивающий жар. Смял в кулаке край покрывала, зажмурился, стараясь хоть немного успокоиться, и снова уставился перед собой.
Вэнь Жохань улыбался ему с постели, и темно-гранатовые его глаза были почти черными от желания.
Несколько мгновений Вэй Усянь смотрел на него, неспособный отвести взгляд. Потом Вэнь Жохань слегка повел бедрами, и член Вэй Усяня мягко стиснуло влажной от масла плотью.
Где-то на этом моменте все намерения Вэй Усяня последовать советам «Искусства брачных покоев» окончательно провалились в преисподнюю.
Он вбился резко и глубоко, вжался между раздвинутых ног Вэнь Жоханя, тяжело вздрагивая от накатывающего наслаждения. Вэнь Жохань в ответ вскинулся, застонал в голос, и Вэй Усянь с упоением вколотился в него еще раз и еще.
Вот так было правильно. Когда тесно, горячо и почти больно, когда глава Вэнь запрокидывает голову и комкает в пальцах ворот его одежд, когда вскрикивает и подается навстречу при каждом толчке, когда…
На несколько ударов сердца Вэй Усянь словно окунулся в обжигающее пламя, сгорел и рассыпался пеплом, а после собрался вновь и ощутил, как его обнимают теплые ласковые руки.
— Не любишь ты почтенных мудрецов прошлого, — усмехнулся над ухом Вэнь Жохань, и Вэй Усянь моргнул, выплывая из расслабленной истомы. Точно, трактат же. Из библиотеки.
— Не хочу сдерживаться, — честно признался он. — Не когда вы рядом.
В голове мигом всплыла пара строчек с деревянной таблички.
— Помните, что там говорится про упражнения для неопытных юношей? — Вэй Усянь приподнялся и весело лизнул его в уголок рта. — Начинать надо с женщиной, не слишком красивой, чтобы ученик не потерял себя от восхищения. И как это соотнести с вами, а, глава Вэнь?
В глазах Вэнь Жоханя мелькнуло сытое довольство.
— Не подхожу. Какая жалость, — он повернул голову и на миг прижался губами к щеке Вэй Усяня. — Но ты можешь попробовать еще раз. Что если дело лишь в недостатке опыта?
— И все кончится примерно как сегодня, — фыркнул Вэй Усянь. Судя по ответной усмешке, Вэнь Жоханя он явно не испугал. — К слову, вы тоже не вспоминаете «Искусство брачных покоев» в постели. Я бы заметил.
Иначе каждый раз, взлетая на пик наслаждения, он не чувствовал бы текущего по меридианам огня: глава Вэнь унимал бы его одним напряжением воли.
— Не хочу, — легко ответил Вэнь Жохань и чуть пошевелился, удобнее устраиваясь под Вэй Усянем. — Я следовал канонам, ложась с теми, кто не мог выдержать всю полноту моей силы. Берег ци, щадил любовников. Ты же способен принять меня до конца и не пострадать при этом, так зачем ограничиваться малым?
Вероятно, чтобы быстрее взойти на следующую ступень самосовершенствования? Книга именно потому советовала не тратить попусту ци и семя. Впрочем, для Вэнь Жоханя эти предписания явно уже не имели смысла. Не с его уровнем мастерства.
— Поэтому вы закачиваете в меня столько ци, что у обычного человека потрескались бы все меридианы, — пробормотал Вэй Усянь и уложил голову на плечо Вэнь Жоханя. Под щекой ровно и мощно стучало, навевая сон. — Однажды мы перестараемся, и я лопну. Ну, или перерожусь развратным демоном и страшно отомщу за свою смерть.
Вэнь Жохань улыбнулся одними глазами и, собрав в ладонь его волосы, перекинул их через плечо.
— Тренируйся усерднее, и столь ужасная участь тебе не грозит. А если непоправимое все-таки случится — что ж, это будет самое интересное покушение, которое я когда-либо переживал.
От легкой мечтательности в его голосе Вэй Усянь фыркнул и поспешно спрятал проказливую улыбку. Развратного демона, значит, хотите, глава Вэнь? Можно и устроить. Скажем, через пару дней. Когда найдется в орденской библиотеке подходящая книга.

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

Уф, мы на этой Битве превзошли сами себя - и по количеству макси, и по их объему, и по масштабности задач, и по упоротости хэдканонов... короче, мы молодцы!

@темы: будни фанфикера, ФБ и ЗФБ

---

ФБ-2020, Лучшее на свете колдовство, макси по ЗВ

В этот раз по ЗВ нас хватило только на один фик - зато это макси!

Название: Лучшее на свете колдовство
Автор: WTF Star Wars 2020
Бета: WTF Star Wars 2020
Размер: макси, ок. 20 тыс. слов
Эпоха: Империя
Персонажи: Люк Скайуокер, Оуэн Ларс, Беру Ларс, Оби-Ван Кеноби; Вэй Ин, Вэнь Нин
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: в пустыне Татуина Люк подобрал чужака.
Примечание/Предупреждения: кроссовер с Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа (автор опирается на новеллу и дунхуа). ООС. АU для обоих канонов. Авторские хэдканоны в ассортименте. Языковой парадокс попаданца. Обоснуя нет, есть только Сила.
Для голосования: #. WTF Star Wars 2020 - "Лучшее на свете колдовство"

гуглдок

ссылка на АО3

@темы: Звездные Войны, Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ

---

Название: Слива под снегом
Канон: Mo Dao Zu Shi/Магистр дьявольского культа
Размер: макси (46 тысяч слов)
Пейринг/Персонажи: Лань Сичэнь/Не Минцзюэ, в эпизодах Лань Ванцзи/Вэй Усянь, Лань Цижэнь, Цзинь Гуанъяо, Не Хуайсан, Сун Лань
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: Лань Ванцзи и Вэй Усяню оказалось не до того, чтобы разбираться с загадкой неупокоенной руки из деревни Мо. Вместо них это делает Лань Сичэнь.
Предупреждения: Ни одно из списка
Дополнительные теги/примечания: Продолжение макси "Персик бессмертия" (может читаться отдельно). Лютый Не Минцзюэ. Past character death, minor character death, UST, Out of character, Canon divergence, Roadstory, Fluff, Adventure, Fix-it, развесистые авторские хэдканоны, всратая нца.

Краткое содержание первой части, для тех, кто не хочет сначала читать "Персик бессмертия".

Лань Ванцзи догадался о сущности богини с горы Дафань, выполняющей желания в обмен на душу просителя, и пожелал оживить Вэй Усяня. Богиня оказалась не против, Вэй Усянь успешно вернулся из небытия и тут же совершил первое злодейство в новой жизни, не дав богине забрать законную плату. Полумертвого Лань Ванцзи и Вэй Усяня, изо всех сил удерживающего его душу в теле, адепты Лань привезли в Гусу, где оба попали к целителям. Оба - потому что Лань Ванцзи почти сразу начинал умирать, если Вэй Усянь от него отходил. Чтобы не быть изгнанным или убитым, Вэй Усянь назвался бродячим заклинателем, невинной жертвой богини и жителей округи. Теперь в Гусу живет бродячий заклинатель Сун Вэнь, притворяющийся Старейшиной Илина, чтобы не огорчать еще не оправившегося от ран Ханьгуан-цзюня.

Тогда же попала в Облачные Глубины странная демоническая рука, агрессивная и опасная. Сначала ее усмирил Лань Ванцзи, еще в деревне Мо, но потом, когда он отправился к богине, оставленная у молодых адептов рука вырвалась на свободу и чудом никого не убила. Точнее, не чудом, а усилиями Цзян Чэна, организовывавшего охоту на горе Дафань и вовремя пришедшего на помощь. Рука сбежала от Цзыдяня на гору Дафань, где была поймана Вэй Усянем, наспех засунута в цянкунь, и отвезена в Гусу. В минши ее пытались усмирить опытные адепты Лань - и только вместе с Лань Сичэнем смогли ее утихомирить... кто знает, надолго ли?

гуглдок

ссылка на АО3

@темы: Магистр, тварьчество наше, ФБ и ЗФБ